Режиссер Никита Лаврецкий представляет «Сашин ад» и 10 клипов, которые спасли ему жизнь

Благодаря отцу все мое ранее детство прошло под металлический саундтрек. Папа включал метал не только на проигрывателе, но и крутил клипы любимых групп на видеокассетах. Не знаю, связано ли это с образами, увиденными тогда на ночном экране телевизора, или просто тем фактом, что VHS я как человек 1994 года рождения (так называемый король зумеров) застал лишь в неосознанном возрасте, но магнитная пленка кассет с тех пор ассоциируется у меня с чем‑то тревожным, запретным для взгляда, инфернальным. При пересмотре легко установить, что ничего инфернальнее кадров из клипа «Killed by Death» с той самой кассеты из коллекции моего отца, где Лемми на мотоцикле выпрыгивает прямо из собственной могилы, и правда придумать невозможно. А тревогу того первого просмотра чего‑то запретного я в своем кино спустя годы отчаянно пытаюсь воссоздать.

Нет более грустного клипа для моего ровесника, чем Глюкозин «Снег идет». И дело здесь не просто в неразделенной любви на экране или семпле из какого‑то старого советского фильма (но и в них, конечно, тоже), а в том, что люди из телевизора с их волшебной технологией трехмерной анимации в тот раз почему‑то нарисовали не очередной фантастический красочный мир (как в клипах Gorillaz тех же лет), а пустили все свои производственные мощности на детальное воссоздание обычного постсоветского двора с заснеженными качелями да саночками, прислоненными к зеленой стенке подъезда. Увидеть собственное непримечательное окружение в сияющем эфире музыкального телевидения — бесценно. Самое трогательное кино вообще чаще всего получается именно на этом пересечении болезненно знакомого и фантастически прекрасного.

В двенадцать лет моей самой любимой группой были Linkin Park. Их клипы мне переписал на CD-R одноклассник, и среди них уже тогда сильно выделялся «Breaking the Habit». Это сейчас каждая первая поп-звезда претендует на эмоциональность и депрессивность, а тогда пасмурные кадры с по-разному страдающими взрослыми людьми казались чем‑то невероятно настоящим и живым. Не поймите неправильно: это и по сей день восхитительно исполненный клип. Экспрессивные линии аниматора Кадзуто Накадзавы идеально подходят для передачи душевных страданий, а драматургия закручена ровно в той степени, чтобы и спустя пятнадцать лет ничего в этой истории так и не понять, но почувствовать — все.

Канье Уэст бы очень обрадоваться, узнав, какой именно эффект произвел на меня-тинейджера клип «Flashing Lights», увиденный в эфире канала «Муз-ТВ». Канье уже тогда, в 2008 году, стремился быть художником-модернистом, ослепляющим и оглушающим слушателей красотой формы, и я, увидев среди однообразного телевизионного потока один-единственный завораживающий кадр с девушкой, сжигающей одежду и убивающей любовника, именно что был навсегда ослеплен. Чуть позже я узнал имя сорежиссера видео Спайка Джонза, и с этого началось мое серьезное увлечение музыкальными клипами и, параллельно, кино.

Моим любимым режиссером в выпускном классе был самоделкин Мишель Гондри. После появления домашнего интернета я фанатично пересматривал его изданную на DVD клипографию, выискивал, пускай и в плохом качестве, редкие работы на сайтах YouTube и DailyMotion. И хотя я не видел клипа «Everlong» в VHS-детстве, когда он только вышел, все равно смог и в шестнадцать лет проникнуться его вневременной ностальгией. Меланхолия в исполнении Гондри совсем не похожа на типичный голливудский сентиментализм; у него она не боится внутренних противоречий. Романтическое спасение здесь происходит внутри зловещего ночного кошмара, комично любительские спецэффекты не отменяют искренние эмоции, а взрывной припев песни Foo Fighters становится саундтреком к фантазиям нежного и чувствительного молодого человека. Самодельное кино, полное нелепых противоречий, — это и моя жизнь, и мое творчество тоже.

Тотальное увлечение искусством музыкального клипа привело к тому, что у меня стали появляться фавориты, будто бы созданные специально для моих глаз; шедевры, любовь к которым не приходилось ни с кем делить. В 2011 году на одном форуме, посвященном новым клипам, кто‑то опубликовал пиратскую ссылку на слитое видео, которое снял для группы Crystal Castles знаменитый режиссер Андреас Нилссон и которое сама группа, судя по всему, по какой‑то причине забраковала. Эта холодная, как кладбище, зарисовка одной ночи изолированного охранника офисного здания — одно из самых поэтических и меланхоличных изображений одиночества и отстранения в истории кино. В том, как это видео оказалось всеми забытым где‑то в углу интернета, тоже есть что‑то поэтическое. На данный момент его можно посмотреть только в виде моих перезаливов оригинального малопиксельного mov-файла в «ВКонтакте». Я пробовал писать режиссеру Андреасу Нилссону, чтобы он выложил этот клип в хорошем качестве или хотя бы поделился файлом лично со мной, но он мне ничего не ответил.

Моя оставшаяся с детства тяга к поиску вызывающих чувство тревоги и инфернальности образов была в полной мере реализована, когда я начал слушать трэпера Гуччи Мейна. В отличие от того же Лемми или старых хорроркорщиков, которые все-таки позировали, играли в хоррор, Гуччи выглядит абсолютно естественно и неосознанно в своей демоничности. В клипе «Guwop» он, сидя под домашним арестом в пугающем пурпурном свете, просто читает свой бахвальский рэп в полном сатанинском исступлении. Мне кажется, что этот безумный Гуччи 2013 года был по-настоящему большим поэтом, — в споре Оли и Саши из «Сашиного ада» по поводу творчества Гуччи Мейна я выступаю на стороне Саши.

Пасмурный деревенский клип и сама кричалка «Miami Ultras» — это чистейшее воплощение сырой эмоции и, вероятно, самый недооцененный шедевр в короткой истории эмо-рэпа. Именно благодаря почетному белорусу Янг Лину я понял, что мой родной Минск не только может, но и должен стать Меккой эмо-рэпа в центре «Сашиного ада». Напротив старого минского подъезда, где Янг Лин провел свое ранее детство, мои герои встречают роковую готку Катю; именно этому городу посвятил Лин свою самую грустную песню «Hotel in Minsk».

О связи эмо-рэпа и сатанизма до меня яснее всего высказался XXXTentacion. В начале 2017 года, еще до выхода дебютного альбома, у него не было ни клипов, ни официального канала на ютьюбе, и его лоуфайный, как будто записанный прямо на встроенный микрофон ноутбука трек о «разговоре с дьяволом в Майами» можно было увидеть разве что в виде фанатского AMV на аниме «Сад изящных слов». Видео уже тогда имело миллионы просмотров (оригинальный аплод с тех пор был удален — иначе это легко было бы самое популярное AMV в истории интернета), и, кажется, распространение этой пробирающей до костей музыки средствами андеграундного интернет-фольклора лишь многократно усилило эффект погружения в депрессивную мифологию артиста.

В июне 2018 года, накануне съемок «Сашиного ада», Влад (Vlad Lullaby — исполнитель роли Оли. — Прим. ред.) написал мне короткое сообщение: «Чувак, Экс умер». И добавил: «Если честно, мне кажется, это конец». Было понятно не только то, что сцена эмо-рэпа в ее первозданном виде подошла к концу, но и то, что смерти Лил Пипа и XXXTentacion, как бы страшно это ни звучало, помогли эмо-рэпу перейти из категории подростковых трендов-однодневок в одну из самых ярких фиксаций депрессии в истории искусства. С тех пор еще никто не успел зафиксировать воспоминания об этом гнетущим периоде яснее, чем личный видеограф Лил Пипа Wiggy. В смонтированном под меланхоличную электронику Кедра Ливанского режиссерском портфолио он мешает кадры из собственных декадентских съемок Лил Пипа, клипов других саундклауд-рэперов, а также домашних VHS-видео и в результате получает не только живой портрет поколения, но и заставляет эти рэперские клипы играть доселе незаметными, но всегда в них присутствовавшими меланхоличными красками.

Сейчас я гораздо лучше, чем на момент съемок, осознаю, что «Сашин ад» — это фильм в первую очередь о депрессии. Саша со своей болезнью так и не сумел справиться, и сколько мы ни вглядывались в его затылок через длинные скучные VHS-планы, до конца понять его страдания не могли. Я сам с тех пор решился наконец-то обратиться к психотерапевту, который поставил мне диагноз «тревожно-депрессивное расстройство» и прописал курс лечения. Теперь я чувствую себя гораздо лучше и вспоминаю свое собственное кино как страшный сон.