Во времена Гражданской войны в Конкорде, штат Массачусетс, живет на грани бедности семейство Марч. Мистер Марч (Боб Оденкерк), священник, пропадает где‑то на фронте, миссис Марч (Лора Дерн) занимается общественно полезной деятельностью. У них четверо дочерей-подростков: Джо (Сирша Ронан) пишет, Эми (Флоренс Пью) рисует, Бет (Элиза Сканлен) играет на пианино, а старшая Мег (Эмма Уотсон) хочет замуж. Также присутствуют богатая тетушка (Мерил Стрип), богатый сосед (Крис Купер), его привлекательный внук по прозвищу Лори (Тимоте Шаламе) и молодой наставник внука (Джеймс Нортон).
Обращение Греты Гервиг к классическому роману Луизы Мэй Олкотт кажется и слегка экстравагантным, и естественным. С одной стороны, не факт (забегая вперед, вопрос так и остался открытым), что мир нуждался в еще одной экранизации этой не самой великой книги: только в кино, не говоря уже о театре и телевидении, было несколько версий, причем не менее звездных. Этот роман воспитания для юношества, преимущественно для девочек, был популярен в свою эпоху, ровно 150 лет назад, оставил, что называется, след в истории и все еще является в англоязычном мире одним из столпов школьной программы («Женщин», как мы помним, читала даже Рейчел Грин), но Олкотт все-таки не Марк Твен, чтобы снимать ее с полки раз в год.
С другой стороны, если вспомнить режиссерский дебют Гервиг «Леди Бёрд», откуда в «Женщин» переехали Ронан, Шаламе и играющий издателя Трейси Леттс, такой выбор видится абсолютно логичным. Олкотт писала Джо Марч с себя, теперь Гервиг присваивает Джо с помощью своего альтер эго — Сирши Ронан. Эстафета, если угодно, творческих молодых женщин, выбирающих независимость. Олкотт вынуждена была пойти на какие‑то компромиссы, Гервиг главного из них хитро избежала, почти не отдаляясь от первоисточника. «Маленькие женщины», как и «Леди Бёрд», объясняют, что мальчики — это еще далеко не все, что нужно человеку для счастья. К слову, популярную версию, что Джо лесбиянка, картина прямо не подтверждает, но и не опровергает; это слон в комнате, которого невозможно не заметить.
Гервиг как режиссер позволяет себе определенные вольности. Вместо линейного повествования история стала парадом флешбэков и флешфорвардов, причем не всегда сразу понятно, где (точнее, когда) мы находимся. Профессор Бэр, непривлекательный немец средних лет, превратился в Луи Гарреля. Линия Джо заканчивается в меру изящным постмодернистским трюком, позволяющим всем заинтересованным сторонам остаться в белом.
Вместе с тем это далеко не такая отважная и остроумная работа, как, например, «Любовь и дружба», в которой Уит Стиллман переписал Джейн Остин, вступив с ней в диалог на равных. По большей части Гервиг верна книге — в том числе ее приторной сентиментальности, ее нравоучительному тону, ее скучным второстепенным персонажам и незамысловатому сюжету. Это фильм, в котором юная героиня, взглянув на снег за окошком, восклицает: «Счастливого Рождества, мир!» — и бежит вместе с сестрами отдавать свой завтрак еще более нищей семье. В котором либо заливисто смеются, либо горько плачут — редко что‑то промежуточное. В котором регулярно останавливаются для Важного Разговора: о том, что брак — это экономическое предложение или что жизнь жестока.
Сирша Ронан снова выше всяких похвал — если идти на фильм, то ради нее. Все остальные бледнее (Мерил Стрип вне конкурса, и ее в любом случае немного). Шаламе, который практически пятая сестра, впрочем, всю дорогу потешно пытается перетянуть одеяло на себя, и порой ему это удается. У Лоры Дерн роль сахарная даже по олкоттовским меркам. Оденкерк пару раз мелькает с репликой «Ах, вы мои маленькие женщины!». Купер пыхтит в пышные усы. Нортон морщит красивый лоб. В тех частях, где сестры Марч еще отроковицы, возраст и опыт актрис слишком бросается в глаза — за исключением, может быть, несчастной Бет — Сканлен (эта австралийка дебютировала в минувшем году двумя фильмами, и в обоих она безнадежно больна).
В конечном счете это складное, но интеллектуально несмелое и раздражающе довольное собой кино. Зеленые лужайки, шуршащие юбки, композиторы-романтики вперемешку с Александром Деспла, полторы героини вместо обещанных четырех, пара идей, с которыми давным-давно никто не спорит. Грета Гервиг как‑то вдруг оказалась в уникальном положении едва ли не главного женского киноголоса — и хочется услышать что‑нибудь чуть более радикальное, чем хорошо выученные уроки 1860-х.
Станислав Зельвенский