В 1969 году молодой архитектор по прозвищу Викар (Джеймс Франко), намекающему на его семинаристское образование, приезжает в Лос-Анджелес, чтобы найти работу в Голливуде. За год до этого Викар впервые увидел кинофильм — так вышло, что это было «Место под солнцем», классическая мелодрама по Драйзеру с Элизабет Тейлор и Монтгомери Клифтом, — и совершенно потерял голову, свидетельством чему — огромная татуировка с Лиз и Монти на его бритом затылке. Викар нанимается строить декорации, но вскоре над ним берет шефство ветеранка монтажа (Джеки Уивер), и он сам становится монтажером. Кроме того, на вечеринке, куда его берет развеселый сценарист (Сет Роген), он влюбляется во второразрядную актрису по имени Соледад (Меган Фокс), про которую известно, что она, возможно внебрачная дочка Бунюэля, должна была сниматься в «Приключении» Антониони и феерически занималась оральным сексом с Джимом Моррисоном. Викар уверен, что где‑то уже ее видел.
Как многие знают, а еще более многие — нет, Джеймс Франко давно ведет двойную жизнь популярного артиста и маргинального режиссера, исправно снимая каждый год по фильму, а то и по два в диапазоне от треш-фантастики до «Шума и ярости». За редкими исключениями («Горе-творец»), эти фильмы никто не смотрит, но Франко как настоящий художник продолжает гнуть свою линию. «Зеровилль» — даже по его меркам экстравагантная история: фильм был снят пять лет назад, но его прокатчик, небольшая инди-компания, обанкротился, а новый появился только сейчас.
Это экранизация — в целом весьма вольная, хотя местами и дословная — одноименного романа 2007 года американского писателя Стива Эриксона. «Зеровилль» — удивительная, авангардная, сюрреалистическая, воодушевляющая и печальная книга. Она построена почти как сценарий — разбита на короткие пронумерованные сценки, действие которых описывается в настоящем времени — и отважно смешивает жизнь, фантазию, сны и кинематограф. Иначе говоря, для режиссера это и подарок, и большой вызов. Франко, которому и Фолкнер не страшен, принял и то и другое — что по-своему достойно восхищения, — но первого оказался недостоин, а ко второму не готов.
Начинается все довольно бодро, но поклонники Меган Фокс без киноведческого диплома — нормальные люди, иначе говоря — быстро сообразят, что им тут не рады. Хоть первая сцена, спасибо Тарантино, в расшифровке уже не нуждается: в Лос-Анджелесе Викара немедленно хватает полиция и интересуется, писал ли он кровью «свинья» на доме Романа Полански. Уже в Голливуде герой первым делом попадает на съемочную площадку «Истории любви»: Эли Макгроу никак не может правильно произнести знаменитую фразу про «не надо извиняться» (окей, это довольно смешно). Появляется Сет Роген с бородой и сигарой: он играет Джона Милиуса, одиозного сценариста «Грязного Гарри», «Апокалипсиса сегодня» и «Конана-варвара». Они едут на вечеринку, где Скорсезе, Спилберг, Коппола и Де Ниро потешно ругаются на тему дроидов.
Словом, все это настраивает на лад синефильского капустника, что, в общем-то, не худший вариант. Но не тут-то было. Появляется Фокс — Соледад, в какую‑то дыру проваливается десяток лет (мы вдруг отправляемся на Филиппины на съемки «Апокалипсиса» и в клуб CBGB на концерт Игги Попа), и вот уже Викар, уважаемый монтажер-экспериментатор, бессонными ночами режет для осла-продюсера (Уилл Феррелл!) никчемный нуар с участием Соледад. И какие-никакие энергия и юмор первого акта выходят из фильма, как из продырявленного шарика.
Уилл Феррелл поет (дважды). Герои подолгу обсуждают «Место под солнцем», «Бульвар Сансет» и Джона Форда. У Меган Фокс подрастает раздражающая дочка с киношным именем Зази. Обнаруживается метафизический заговор в духе «Под Сильвер-лейк». Отдельная линия посвящена «Страстям Жанны д’Арк» Дрейера. В эпизоде мелькает Гас Ван Сэнт. Брат режиссера Дейв играет призрак Монтгомери Клифта. Что‑то — из романа, что‑то — от себя, не получается решительно ничего: бессвязный набор претенциозных эпизодов с участием персонажей-теней. Поскольку герой — монтажер, творящий под лозунгом «к черту последовательность», беспорядок можно считать концептуальным, но в отличие от романа, это не работает по той простой причине, что сделано крайне посредственно. Причем непонятно, то ли Франко искренне считает себе Николасом Роугом, то ли издевается, то ли у него в разгар съемок кончились деньги и потерялся сценарий. Так или иначе, пресловутая любовь к кино — очень странная мотивация для того, чтобы пополнять мировой кинофонд заведомой халтурой.
Станислава Зельвенского