В не слишком далеком будущем успехи космической программы — коммерческие полеты на Луну стали рутиной, база землян есть на Марсе — дарят человечеству новую надежду и новое смятение. Поиски внеземного разума, которыми мы теперь озабочены превыше всего, результатов пока не дают.
Однажды на Земле и в других точках Солнечной системы начинается волна непонятных энергетических выплесков. Космонавта по имени Рой МакБрайд (Брэд Питт) вызывает начальство и поручает ему секретную миссию: отправиться к планете Нептун, где, предположительно, находится источник аномалий, грозящих гибелью всего живого. Нюанс в том, что Рой — сын самого знаменитого космонавта в истории, Клиффорда МакБрайда (Томми Ли Джонс), который тридцать лет назад пропал вместе со своей экспедицией в космических глубинах. И теперь Рою сообщают, что его отец, возможно, жив и, возможно, имеет отношение к нынешней катастрофе. И, возможно, если его не удастся увещевать, придется уничтожить.
Сюжет столь очевидно отсылает к «Апокалипсису сегодня» (или «Сердцу тьмы» Джозефа Конрада), что это вряд ли нуждается в подробных комментариях. Такой производственной эпопеи, как у Копполы, у Джеймса Грея, конечно, не было, но у этого фильма тоже непростая судьба: съемки закончились два года назад, премьеру неоднократно отодвигали, и люди из 20th Century Fox, которые когда‑то решили дать нью-йоркскому инди-режиссеру Грею 90 миллионов на картину, наверняка интересно провели последний год, передавая дела «Диснею». Но «К звездам» все-таки выходит — да-да, через тернии — и хотя он наверняка наживет больше противников, чем поклонников, стоит насладиться самим фактом его существования, удивительным на уровне высшей лиги блокбастеров: прекрасный курьез.
Грей, впрочем, в первой же сцене демонстрирует уверенное понимание того, как должен выглядеть сегодня высокобюджетный сайфай (оператор — Хойте Ван Хойтема, снимавший «Интерстеллар» и Бонда): герой, которого электрические помехи застают на какой‑то невероятной конструкции, уходящей верхушкой в космос, долго падает с нее на землю — кадры, в которых восторг в духе «Гравитации» соединяется с кошмаром хроники 11 сентября (у героя, конечно, в итоге найдется парашют).
И впереди еще так много всего: взлеты и посадки ракет, хореография людей и планет в открытом космосе, перестрелка с пиратами в лунном кратере (да, на Луне теперь есть пираты) и так далее. Не слишком увлекаясь гаджетами и футурологией, Грей тем не менее прикладывает солидные усилия к тому, чтобы смоделировать, как, скажем, будет выглядеть коммерческий рейс на Луну (дополнительные пледы — по космическим ценам). И что, например, с той же Луной сделают земляне, когда как следует там обустроятся: поделят на зоны влияния и устроят такой же бардак, как дома.
Но по-настоящему Грея интересует вовсе не это, и все дальше уходя от Земли, фильм ни на йоту не отходит от его излюбленных тем, прежде прописанных в Бруклине. И уж совсем открыто «К звездам» перекликается с предыдущей греевской работой, замечательным «Затерянным городом Z» про британского путешественника в Амазонии. Мужская одержимость делом. Цена, которую платят за это близкие. Наследование (по мужской опять-таки линии).
Герой Питта, который тут безупречно играет печальный стоицизм, — одиночка, когда‑то брошенный отцом и теперь сознательно лишающий себя эмоциональных связей: женское начало в жизни Роя очень мимолетно символизирует бывшая жена (Лив Тайлер), иногда грустно смотрящая на него во снах оленьими глазами. И одиссея МакБрайда, разумеется, — не к Нептуну и какой‑то там антиматерии (это макгаффин), а к папе, которого надо спросить «почему ты ушел?».
Поскольку Грей, как всегда, очень серьезен, а декорации настраивают на легкосмысленный лад, велик соблазн посмеяться над режиссером и направить его к психоаналитику. Или, наоборот, уснуть на очередном перестанке: фильм, как и упомянутый «Апокалипсис», в основном документирует долгую поездку с пересадками и редкими развлечениями вроде подозрительно притихшего встречного корабля.
Но если дать этому строгому, старомодному, где‑то наивному, а где‑то и нелепому фильму шанс, это путешествие может оказаться и захватывающим, и далеко не бессмысленным. В том, как Грей разжевывает свои мысли — в том числе в закадровых комментариях главного героя, — может почудиться диктат недовольной студии, но это вполне может быть и желание самого режиссера: он не Нолан, для которого поверхностно-сложное — синоним хорошего. Романтик Грей мягко, но уверенно подводит нас ровно туда, где нам нужно было оказаться, — к финалу, имеющему больше отношения к религии, чем к космосу, к человеку, чем к богу, и к генезису, чем к апокалипсису.
Станислава Зельвенского
