— В блокбастерах чаще всего присутствует этот стереотипный злодей, с которым должен биться главный герой. И очень трудная задача — сделать его интересным. Ваша злодейка, имя которой до последнего держалось в секрете, — существо очень противоречивое.
— В этом и дело. Мне в принципе нравится играть только многогранные роли. Если человек с недостатками — показать его лучшие части. Если с достоинствами — объяснить, где в нем изъяны. Моя героиня — не классическая злодейка, существо колоссальной силы, но еще и саморефлексии. Она хорошо понимает людей, относится к ним с эмпатией, и именно это делает ее сильной противницей. Ее внимание к Джин Грей (героине Софи Тернер, Темному Фениксу. — Прим ред.), ее человечность и делают ее такой потенциально опасной — она видит в Джин не одну среди других, а особенного человека.
— Как будто бы вам поручили роль материнской фигуры. В то время как герой Джеймса МакЭвоя постоянно говорит о чувстве долга и пытается опекать Джин, вы говорите с ней о самостоятельности, подталкиваете к личному выбору. Вы думали о детско-родительских отношениях перед работой над персонажем?
— Для меня моя героиня — вообще не родительская фигура, и я не думала о том, как взрослые говорят с детьми, воспитывая их. Мне кажется, справедливее всего будет сказать, что родительская, отеческая фигура для Темного Феникса — это как раз профессор Ксавье (герой Джеймса МакЭвоя. — Прим. ред.), для которого важно, чтобы Джин оставалась его подопечной, частью семьи. Я чувствовала себя скорее старшей сестрой — более взрослой и мудрой женщиной, у которой хватает мужества обратиться к Джин. Чтобы она прислушалась к собственному голосу, даже если он разрушительный, поняла себя и свои потребности.
— При этом режиссер отказался от вашего классического образа, изменив вас почти до неузнаваемости.
— Ну в основном волосы. Я привыкла к преображениям и вообще не возражаю. Мне нравится меняться для ролей, тем более когда рыжие волосы стали частью привычного образа. Иногда приятно от него отказаться, исключить то, что кажется определяющим (в фильме героиня Честейн — блондинка. — Прим. ред.).
— Для вас как профессионала, работающего на театральной сцене и в сильной связке с другими актерами, все эти CGI-сцены должны были ощущаться по-новому и даже дико. Вряд ли вас готовили к этому в Джульярдской школе (высшее учебное заведение в области искусств, которое закончила Джессика в Нью-Йорке. — Прим. ред.).
— Да, у меня часто было ощущение подвешенности в пространстве. Игра на фоне экранов — это очень специфический опыт. Но мы же играем не в декорациях, а с другими актерами, и главное — уверенность в партнере: ты все равно концентрируешься на нем. У нас было много сцен с Софи Тернер, а она очень часто работает с CGI и знает, каково это, — и когда кто‑то так уверен в себе, как она, ты тоже становишься уверенной.
— Вы часто говорите, что с ролями работаете как детектив, пытаетесь найти в персонажах что‑то еще не открытое. Одно дело — реальные исторические фигуры и прототипы — как жена смотрителя зоопарка в одноименном фильме или Молли Блум. Другое — сверхъестественное существо из комикса.
— Я люблю поп-культуру и не брезгую ей, к тому же моя героиня — не какое‑то конкретное воплощение, а коллективный персонаж без четкого прототипа. И это сделало ее для меня особенно интересной. Больше всего я люблю исследовать серые зоны, а в моей героине их много. Да, у нее есть особенная «злая» миссия на Земле, но есть и свойства, позволяющие ей предугадывать, управлять и влиять на людей вокруг нее. Мне было очень интересно работать над тем, как моя героиня усиливает сомнения и способности Джин Грей, — это для меня и есть воплощение силы на экране.
— Как изменилось ваше отношение к актерской профессии с тех пор, как 10 лет назад вы стали по-настоящему известны?
— Когда я вспоминаю начало моей карьеры, то помню, насколько я волновалась перед каждыми пробами и была готова согласиться на меньшее, чтобы получить работу. Мне очень хотелось вписаться в типаж, у меня не было опыта отстаивать свои интересы, и я еще не до конца понимала, какие роли хотела играть. В кино мне повезло почти сразу и посчастливилось работать с великими режиссерами, которые избегали очевидных решений. А вот своими телевизионными проектами я довольна куда меньше.
Они присутствовали на экране только номинально и почти всегда оказывались жертвами обстоятельств или своих партнеров — и я думаю, часто это был неосознанный выбор сценаристов и режиссеров. Часто персонажи были просто плохо написаны: одномерные, неглубокие, необязательные — их сложно было различить между собой.
Все это совсем не те героини, которых я позже играла у Терренса Малика, Гильермо дель Торо, Кэтрин Бигелоу и Кристофера Нолана. Не те женщины, с которыми я выросла и общалась. И меня всегда удивляло, как такие разные и такие сильные женщины из моей жизни существуют параллельно с этими экранными клише. Я никогда не встречала в жизни тех женщин, которых видела в этих похожих один на другой сценариях. Тогда я впервые начала осознавать, что с репрезентацией что‑то принципиально не так.
— Как ваши ощущения от первых результатов движения Timeʼs Up? Вы еще не устали публично говорить о равноправии и злоупотреблениях в индустрии?
— Нет, это мой осознанный выбор, и у меня много единомышленников. Движение — это логичное отражение нашего времени, разницы между реальной жизнью и искусственной ситуацией в индустрии. Движение само по себе очень важно, но необходимо и постоянно подтверждать слова своими действиями, ежедневным выбором. Именно поэтому я делаю продюсерскую компанию. Именно поэтому выбираю работать с женщинами, когда это возможно. Именно поэтому играю те роли, которые играю, — ответственно подхожу к ним, обсуждаю с режиссерами, думаю, помогает ли моя актерская игра менять индустрию, отношение к женщинам не как к покорным жертвам обстоятельств.
Мне кажется, если только говорить о ценности женщин, но не доказывать ее делом, мы никому не поможем. Нас отражает то, что мы делаем каждый день, а не только что говорим. И мой личный выбор сейчас — это забота о семье и друзьях, потом актерская карьера и потом все социальные проекты. Я очень честна с моими приоритетами.
— То есть вашей нынешней позицией вы обязаны и воспитанию, и опыту в индустрии?
— Мое взросление сложно назвать безмятежным: я всегда была окружена многогранными непростыми людьми. Часто моя семья учила меня принятию, быть внимательной и сострадательной к другим — в кино это почему‑то оставалось в тени. Хорошее рисовали хорошим, плохое плохим. Знать себе цену, бороться за любимых, прислушиваться к другим, укрощать самолюбие — этому я училась много лет и продолжаю учиться. И сейчас я выбираю роли, в которых попробую то, чего не пробовала, и пойму то, чего не понимала.
— Вы работали с по-настоящему великими современниками. Вам важно думать одинаково с режиссером, чтобы раскрываться в роли?
— Я всегда предпочитаю профессиональный подход. Каждый режиссер работает по собственному методу, в котором готовит актеров и объясняет ровно столько, сколько требуется: с кем‑то нужны недели репетиций, кто‑то ограничивает общение только площадкой. Я выбираю режиссеров не только по фильмам (я всегда тщательно готовлюсь и смотрю все фильмы автора, прежде чем начать с кем‑то работать), но и по репутации, отношении к актерам. Мне очень повезло работать с настоящими мастерами, которые знают, что они снимают и что им для этого нужно. Тонкая душа, честность, теплота — те качества, которые я очень ценю в режиссерах, хотя и всегда соблюдаю профессиональные рамки. Но рамки никогда не мешают мне учиться.
— В сделавшем вас знаменитой фильме Терренса Малика ваш голос говорит, что есть всего два пути — путь естества и путь благодати, и каждый выбирает один, по которому он пойдет. У вас получилось выбрать свой?
— Я думаю, что выбрала путь благодати и стараюсь ему следовать. Естество нарциссично, не считается с другими, сметает все на своем пути и повинуется только себе. Благодать дает надежду на понимание других, близость, настоящую глубокую любовь и принятие того, что так неоднозначно. А вокруг нас все неоднозначно.
«Люди Икс: Темный Феникс» в российском прокате с 6 июня.
