— Когда Уолт Дисней работал над «Мэри Поппинс», он говорил, что это фильм не для детей, а для взрослых. У вас такой же подход?
— Одна из самых больших тем, которые снова и снова поднимались в книгах Памелы Трэверс, а она начала писать в 1934 году, во время Великой Депрессии, — это то, как люди взрослеют, становятся циничнее и забывают радости детства, забывают, как смотрели на мир детскими глазами. Это повторяется во всех ее книгах, так что очень важно, чтобы взрослые это увидели и вновь стали детьми. Я знаю, что у Трэверс сложилась репутация непростой сильной женщины, но подумайте, в ней жил ребенок, раз все это вышло из-под ее пера. Именно поэтому Уолт Дисней сказал, что это не детские фильмы, а для детей внутри всех нас. Некоторые думают, что это глупо или наивно, но я не согласен. Если вы забываете о ребенке, который живет в душе каждого из нас, — тогда зачем жить? Зачем вставать по утрам? Очень важно держаться за это чувство детства в жизни. Это же привлекло и Мерил Стрип, и Колина Ферта — когда я предложил им роли. Мерил сказала мне, что хочет донести эту мысль о возвращении в детство, о радости и волшебстве именно сейчас. Ей показалось, что это будет подарком миру в наше время.
— Вы знали, что Эмили Блант была в положении, когда ей поступило предложение сыграть в «Мэри Поппинс возвращается», так же, как Джули Эндрюс, когда ее пригласили на съемки «Мэри Поппинс» 1964 года?
— О, как интересно, я думаю, что вы правы, потому что я очень хорошо знаю дочь Джули — Эмму, мы хорошие друзья! Что касается Эмили, то тогда у нее родился второй ребенок. Это такое интересное время для женщин, когда они занимаются и своей карьерой, и создают семью. Я знаю, что Эмили родилась в большой семье, и для нее важно иметь детей. Интересно, что, когда она работала с детьми в нашем фильме, я заметил разницу в ее подходе к делу. Может, все дело в том, что она сама мама: она знает, как говорить с детьми, как работать с ними. Но это и правда интересное совпадение.
— Джон Красински сказал, что именно вы показали ему, насколько его жена Эмили Блант талантлива. Вы же сводили звук к «Мэри Поппинс возвращается» и «Тихому месту» чуть ли не в соседних офисах?
— Я их люблю обоих. Обожаю Джона. Помню даже, когда он начинал работу над своим фильмом «Тихое место». При этом он никогда до этого не работал со своей женой Эмили Блант. У меня же был подобный опыт («Чем дальше в лес…» — Прим. ред.). И я сказал ему: «Подожди, и ты увидишь!» Он спросил, о чем я говорю. Я сказал ему, что стоит оказаться за камерой и увидеть ее перформанс, и тогда все поймешь. Он тут же начал говорить мне, что он в курсе, насколько она великолепная актриса, но я сказал: «Нет-нет! Здесь есть что-то еще, некая человечность и в то же время магия в ее работе, что-то, что приковывает к ней взгляды». Конечно же, потом он позвонил мне, сказал, что я был абсолютно прав. Так что когда мы начали работать над «Мэри Поппинс», я знал, что есть только один человек, который способен справиться с этой ролью. Без вопросов. Это была идеальная роль для нее.
— Я слышала, что в этой картине о Мэри Поппинс вы собрали сюжеты сразу из семи книг Трэверс?
— Мы используем небольшие отрывки отовсюду. Во всех семи книгах, включая самую первую, нет как таковой истории про Мэри. Каждая из них — виньетка из ее приключений, так что мы перечитали все книги и выбрали те отрывки, которые хорошо лягут в основу мюзикла, а уже потом мы работали над сюжетом.
— Вы не смотрели советскую версию «Мэри Поппинс»?
— Что? Я не знал, что такой фильм существует! Я смотрел наш фильм 1964 года, это был первый фильм, который я увидел ребенком. Мне тогда было лет пять, и он поменял мою жизнь — насколько он был ярким и магическим. Ну а потом я начал читать книги. Мы, конечно же, не снимали ремейк «Поппинс» — мы сняли сиквел, где Майкл и Джейн Бэнкс уже совсем взрослые.
— Кстати, о Майкле — теперь он и его семья в центре сюжета?
— Мэри Поппинс возвращается по многим причинам — вернуть ощущение волшебства детям, помочь взрослым снова почувствовать себя с детьми, — но мне кажется, что главная причина ее возвращения — это Майкл. Он сердце этого фильма. Он столько потерял. Он поет несколько песен в фильме, но одна из них, «Conversation», особенно трогает. В ней он говорит со своей умершей женой. Бен Уишоу, который играет роль Майкла, потрясет зрителей. Знаете, что он сказал мне на кастинге? Он стал актером из-за фильма «Мэри Поппинс». Так что для него это была судьба, сыграть роль Майкла Бэнкса!
— Вы обычно работаете с одной и той же съемочной командой?
— Верно, но в этот раз у меня был новый художник по костюмам — Сэнди Пауэлл (трехкратная лауреатка «Оскара». — Прим. ред.). Она британка, и это то, что было нужно, — англичанин в нашей команде. Перед всеми нами стояла очень трудная задача: первый фильм всеми очень любим, им дорожат, так что нам нужно было создать что-то свое, а не реплику оригинала. Нам помогло и то, что события нашей картины разворачиваются в другое время. К примеру, Сэнди создала костюмы в стиле 1930-х, в то время как первый фильм о Поппинс использовал костюмы 1910-х годов.
— Раз фильм так любим и обожаем, не было страшно покуситься за святое?
— Нет, вот как я об этом думал. Они все равно снимут этот фильм — у них есть права на эту экранизацию. Так пусть я буду тем, кто это сделает. Я люблю первый фильм так сильно, так что именно мне нужно взяться за эту трудную задачу, ответить на этот вызов. Потому что я знаю, что буду относиться к этому фильму с любовью и заботой, с уважением. В 1980-е, когда в «Диснее» работал Джеффри Катценберг, они думали снять сиквел — ну еще бы, почему бы и нет, когда столько материала. Но все мы знаем, насколько Памела Трэверс защищала свои книги и персонажей, так что снять это было очень трудно. Я же хотел убедиться в том, что эту историю не извратят.
— Что сделали первым делом?
— Я большой фанат первого фильма, и для меня первый вопрос звучал так: а что я сам хочу увидеть в фильме? И для меня было бы большим разочарованием, если бы герои совсем растворились в мире анимации. Да, это есть в ДНК книг самой Трэверс, но мне не хотелось, чтобы все, как это происходит сейчас, было бы сделано на компьютере. Это выглядит прекрасно, но в итоге часто теряет свою художественную ценность. Есть же что-то особенное в анимации, нарисованной от руки. Мне показалось, что, если использовать такое в нашем фильме, это покажется чем-то новым — просто потому, что этого давно никто не делал в кинематографе.
Так что мы собрали художников, многие из них вышли к ним на работу с пенсии! Некоторые были совсем молоды — им было около двадцати, но они были заинтересованы в создании этих олдскульных эффектов. В итоге у нас команда была из двадцатилетних и шестидесятилетних, которые сидели с красками и работали над этот фильмом. Ну а благодаря новым техникам съемки нам удалось оживить этот двухмерный мир иллюстраций, так что это было поразительно.
— Не удалось привлечь никого из тех, кто работал над первой «Мэри Поппинс»?
— Нет, они все умерли, но нам удалось найти их учеников!
— А такой подход к анимации разве не дороже компьютерных эффектов?
— Да, так что мне пришлось лоббировать за это! Из-за этого наш этап постпродакшена длился целый год. Плюс не стоит забывать, что наша «Мэри Поппинс» — это живые съемки плюс анимация, а это интересная комбинация. И мне кажется, это того стоило. В наше время это снова кажется чем-то новым.
— Вы король жанра мюзиклов. Как вы думаете, а что происходит с жанром сегодня? И что будет дальше?
— Я помню, как начинал работать над «Чикаго» много лет назад и думал: а будет ли кто-то снимать мюзиклы после этого? В итоге для меня стало таким сюрпризом, что этот фильм в определенном смысле открыл двери в кино для других мюзиклов. Так что я полон надежд, многие мюзиклы сейчас в процессе обсуждения, многие уже начинают снимать, и это хорошо. В 1940–1950-х мюзиклы снимали постоянно, в 1960-е появились такие гениальные вещи, как та же «Мэри Поппинс», «Моя прекрасная леди» и «Звуки музыки», но потом, в 1970–1980-х, этот жанр развалился и только в 1990-е благодаря анимации мюзиклы вновь стали набирать обороты. И вот они снова вернулись, и я очень рад, что я часть этого.
— Многие зрители наотрез отказываются смотреть мюзиклы. Как вы убеждаете таких скептиков, какие доводы приводите в пользу этого жанра?
— Я всегда говорю так: если мюзикл хорош, вы даже не заметите, что актеры поют. Только тогда все песни ощущаются как продолжение фильма. Если вы погружены в историю, если вам интересны персонажи, тогда все эти составляющие мюзикла кажутся чем-то органичным. Ну а если нет, значит мюзикл не справился со своей задачей и сделан плохо. И такое бывает. Но я всегда считал, что это не вина жанра, это вина исполнения. Тут надо быть очень деликатным. У хороших мюзиклов есть особенность: они способны вас превознести. В хороших мюзиклах песни появляются там, где слов уже недостаточно, только тогда появляется музыка и песня.
Меня всегда привлекали мюзиклы, потому что я родился в этом жанре: долгое время я был танцором, так что мюзиклы у меня всегда были в крови, и, слава богу, этих фильмов появляется все больше и больше. Но я не навязываю свой стиль фильмам, над которыми я работаю, я стараюсь служить тому материалу, что попадается мне в руки. Мой фокус — на актерах и на истории. Для меня очень важно работать с актерами и убедиться в том, что они сыграют чуть ли не лучшую свою роль!
— А вы не хотели бы попробовать себя в других жанрах?
— Мне было интересно поработать над чем-то эпичным и драматичным, как «Мемуары гейши», это было потрясающе. Я бы хотел сделать что-то подобное еще раз! Но вот что мне хотелось бы сделать и что мне еще не довелось — так это комедию, чистую комедию, без музыки. Но не черную комедию, не что-то глупое — мне это не по душе, это же дешево и легко. Мне же хочется сделать что-то умное и остроумное.
