— В России фильм будет называться не «Они», а «Лоро» — нормальный ли это вариант перевода названия? Передает ли он тот смысл, который туда закладывался? Ведь lʼoro — это «золото» по-итальянски.
— Это надо спрашивать у дистрибьюторов. Да, это игра слов, с золотом, но она и в Италии не настолько важна. Гораздо важнее, что название представляет собой местоимение «они» — loro.
— Кто же такие эти «они»? Мне показалось, что «они» — это больше относится не к разбогатевшему окружению Сильвио, которое действительно называли loro, а к простым бедным итальянцам, лица которых мы видим на титрах фильма.
— И те и другие — loro. Те, кого мы видим в конце фильма, — это обычные люди. Они — полная противоположность тех, которых мы видим на протяжении всего остального действия фильма.
— «Лоро» находится очень глубоко в контексте зрительского мейнстримного итальянского кино: это, конечно, авторский проект, но он напоминает и итальянские комедии, которые и у нас в российском прокате выходят в большом количестве. Намеренно ли так было сделано, что фильм о современном нам итальянском политике снят в нарочито понятной, может, даже отчасти телевизионной стилистике?
— Конечно, мы можем сказать, что этот фильм основан на определенных исторических реалиях, так что он говорит о новейшей истории Италии, но в первую очередь фильм о чем нам повествует? О различных страхах людей. В начале фильма мы видим молодых, которые боятся не найти своего места в обществе — это обычный для них страх. Также у нас есть страх самого Берлускони, который боится умереть, страх его жены, которая боится оказаться бесполезной, ненужной. И в этом смысле фильм универсальный, его могут понять везде.
— Вы постоянно снимаете кино о страхе старения и смерти, о стариках, уставших от жизни. Можно ли сказать, что кино — это для вас такая психотерапия?
— Да, я часто снимаю фильмы о пожилых людях — они мне нравятся, они меня привлекают. Мне нравится, что они одни, что они испытывают ностальгию, что они меланхоличны. Можно сказать, что они остановились по очевидным причинам в своем развитии, они не настолько подвижны, активны, как молодые люди. И в каком-то смысле это напоминает мне о моем отце. Так что причин много (Паоло, как он признался на пресс-конференции после интервью, в 16 лет пережил смерть отца и остался сиротой. — Прим. ред.).
— Чаще, чем имя Берлускони, в фильме звучит лишь одна фамилия политика — Путин. Почему для вас важно было обратить внимание на эту известную их дружбу?
— Насколько мне известно, Путин — это единственный мировой лидер, с которым у Берлускони настоящая дружба, он поддерживает эти отношения, он ими очень дорожит. Это важный аспект его биографии, именно поэтому он вошел в фильм.
— Как мне кажется, «Лоро» — это очередное в вашей фильмографии кино о человеке, который потерял вкус к жизни, потому что приобрел в ней всевозможные материальные блага. Как вы думаете, а куда деваться вот таким вершителям мировых судеб, которым нечего больше хотеть, какой они могут найти выход?
— Да, действительно, тема этого фильма и других моих картин — богатство. Оно создает в жизни человека воронку, и богатому человеку хочется все время продлевать себе жизнь, испытывать все более острые эмоции. Не знаю, как можно из этого выйти, какие пути решения. Возможно, взрослея, этим людям стоит понять, что самое важное — это именно проживать жизнь, а не пытаться навечно оставаться молодым. У меня нет всего. Хотя можно сказать, что этот образ так или иначе соответствует мне самому. Я сам хожу на шумные вечеринки: мне не нравится в них участвовать — мне нравится за ними наблюдать. Так что можно сказать, что тот живой человек, который на любой вечеринке стоит и ничего не делает, — это я и есть.
— Мне кажется, что Берлускони сам по себе великий актер, просто он играет не в кино или в театре, как Тони, а всю свою жизнь на публике. Ставили ли вы перед Тони задачу его переиграть?
— Цели переиграть не было. Задание Тони Сервилло было сыграть актера и рассказчика. Потому что Берлускони не просто актер, он — рассказчик, он рассказывает свою жизнь и самого себя, как будто это какой-то удивительный роман, в котором все прекрасно.
— Можно ли назвать это кино биографическим, или в нем больше художественного вымысла, чем реальных фактов? Проще говоря, насколько этот Сильвио — Берлускони? Вы не называете фамилию Берлускони в кадре, чтобы избежать судебных исков, или потому что это все же не совсем тот человек, которого все привыкли видеть в новостях?
— Не знаю, следует спросить у зрителей или у самого Тони Сервилло. Важно — он его не имитирует, Тони лишь напоминает Берлускони, он созвучен этому герою. Я базировал свой рассказ, свой фильм на новостных хрониках за тот период — 2006–2009 годов: мы говорим о периоде десятилетней давности. В обществе была большая распущенность, соответственно, это и показано в моем фильме.
— Жалеете ли вы, что «Лоро» в итоге не попал в конкурс ни одного из трех главных европейских фестивалей, в том числе в Канны не поехал? Или вам самому уже не очень интересны все эти награды?
— Мы не поехали на фестиваль, потому что нам в данном случае было неважно, будет ли фильм в Каннах или Венеции. Это фильм не для фестиваля, это фильм для кинозала. Мы еще не были готовы [для конкурсной программы Канн], потому что у нас получилась полная версия на четыре часа — и для Канн ее нужно было обрезать.
— Понимаю, что об этом сегодня вас спросит абсолютно каждый, но: есть ли какие-то новости по поводу второго сезона сериала «Молодой Папа»? Когда начнется работа над ним, съемки, правда ли, что там будет Джон Малкович? Если вам, конечно, можно об этом говорить.
— В «Молодом папе» Малкович действительно будет, и это — единственное, что я могу рассказать про это кино, потому что меня просили больше ничего не рассказывать. Он снимается осенью 2018-го, а премьера ожидается осенью 2019 года.