Как роботы и алгоритмы превратят жизнь рабочего класса в ад

Статистика мало о чем нам говорит, когда, как это принято делать, ее вываливают залпом, но она по крайней мере позволяет разглядеть очертания того, что нас ждет: по оценкам Карла Бенедикта Фрея и Майкла А.Осборна из Оксфордского университета, из 702 профессий, включенных в американскую классификацию, 47% окажутся под угрозой в ближайшей перспективе из­-за достижений в области машинного обучения и мобильной робототехники. В развивающихся странах этот риск возрастает: до 69% в Индии, 77% в Китае и ошеломляющих 85% в Эфиопии. (Повторим: эти цифры касаются доли категорий профессий, которые могут быть автоматизированы, а не числа занятых работников.)

Между тем, вопреки часто высказываемой надежде на то, что технологии создадут больше рабочих мест, чем уничтожат, Фрей выяснил, что менее 0,5% американских работников нашли работу в высокотехнологичных отраслях, появившихся на рубеже столетий. Оценка Всемирного экономического форума, согласно которой к 2020 году автоматизация приведет к исчезновению около 5 миллионов рабочих мест, выглядит явно заниженной, если вообще не глубоко ошибочной, особенно когда ведущий экономист Банка Англии Энди Хэлдейн утверждает, что за это время в одних только Соединенных Штатах исчезнет 15 миллионов рабочих мест.

Я могу только в самых общих чертах судить, что произойдет с формой и структурой национальных экономик после повсеместной автоматизации. Но я могу рассказать, как будут выглядеть условия труда тех из нас, кому все-­таки удастся сохранить работу.

Мы представляем себе ряды мощных роботизированных тракторов, засевающих зерном параллельные десятимильные борозды, или огромные темные склады, где неутомимые манипуляторы молча подбирают, пакуют и отправляют куда­-то товары. Однако в том, что касается производства — и в этом случае именно эта точка зрения самая весомая и значимая, — автоматизация также означает гораздо более простые технологии, такие как терминалы с сенсорными экранами для заказа, которые McDonaldʼs начал внедрять осенью 2014 года. По сути, автоматизация означает все что угодно: робота для подбора и упаковки, носимый биометрический датчик, мобильное приложение или перестройку бизнес­-процесса, — лишь бы при этом сокращалась потребность в труде человека. <…>

Amazon здесь снова служит показательным примером. Его складские рабочие нанимаются по фиксированным краткосрочным контрактам через стороннее агентство по найму, от которого всегда можно откреститься, и им не положено никаких прибавок, социального пакета, возможностей для карьерного роста или вразумительной перспективы постоянной занятости. Они работают в условиях «рационализированного» надзора в форме измерения параметров производительности труда, которые корректируются в реальном времени. Любые проявления свободы действий или автономии безжалостно пресекаются алгоритмами эффективности. Куда уж яснее: это места, в которые человек в здравом уме ни за что не пойдет работать, если у него есть другой выход. <…>

То есть их рабочий график будет составляться оптимизирующим алгоритмом, без предварительных оповещений или с оповещением непосредственно перед началом рабочей смены, на периоды, никак не соотнесенные со временем, необходимым для отдыха или сна, семейной жизни или других обязательств. (В Соединенном Королевстве и в других местах, где допускается подобная практика, такие условия найма могут быть оговорены в так называемых договорах почасового найма, в которых не указывается минимальное количество смен.) Бывшего министра труда США Роберта Райха перспектива работы на таких условиях приводит в ужас: «Можете себе представить, как это превратится в экономику, где все занимаются сдельным трудом в произвольное время и никто не знает, когда подвернется следующая работа и как она будет оплачиваться? Какая тогда может быть частная жизнь, какие отношения, какие семьи?»

В торговой сети Target любая интеракция на кассе, например, автоматически маркируется зеленым, желтым или красным цветом в зависимости от того, выполнил ли продавец нормы по скорости и аккуратности, и сформированные с учетом этого рейтинги используются для установления размеров компенсации. Работник Target по имени Тесса объяснила в посте в блоге, что компания «ведет подсчет средних баллов, набранных вами в течение недели, месяца, года. Они ожидают, что 88% ваших транзакций должны пройти отбор, и ваши баллы отражаются на возможных прибавках, перспективах роста, а порой и на том, будете вы уволены или нет». (Альтернативная — и, по правде говоря, не менее правдоподобная — возможность предлагается другим работником в комментарии на другом сайте: «На уровне магазина это никого не волнует, это нужно только для того, чтобы люди в корпорации почувствовали, что ваш магазин продуктивен».)

С июня 2016 года от всех, кто занимается продажами, в каждом магазине сети Container Store требуется носить «корпоративные носимые устройства», изготовленные стартапом под названием Theatro. Эти устройства отслеживают местонахождение работников и в реальном времени передают, как идет их общение с покупателями. Компания использует получаемые с устройств данные для «выявления передовиков» (и, конечно, отстающих) и в соответствии с ними составляет графики работы и распределяет обязанности в магазине. <…>

Независимо от того, кто именно будет их поставщиком — крупная мировая корпорация вроде Hitachi или стартап наподобие Sociometric Solutions или Theatro, — у работодателей будет большой выбор устройств, позволяющих отслеживать производительность и отношение работника к его обязанностям по все большему числу критериев и со все большей точностью. Также следует отметить, что в каждом поколении продуктов специализированные устройства для наблюдения за работниками заметно уступают потребительским носимым биометрическим устройствам вроде Fitbit Charge или Apple Watch; более мелкие или более прозорливые фирмы могут решить собирать данные с устройств, которые работники и так уже носят по своей воле. В любом случае дисциплинарный режим, свойственный рабочему месту, становится нелокализованным режимом контроля, «эмбиент-­фабрикой», на которой решения, ранее считавшиеся чисто личными — циклы сна, режим питания, занятия физическими упражнениями, — становятся предметом контроля и вмешательства со стороны работодателя. <…>

А именно они так или иначе остаются главным источником возможностей для не имеющих квалификации, документов или по каким-­то иным причинам маргинализованных участников рынка труда. То, чем это грозит культуре труда и уже ущемленному праву трудящихся выдвигать свои требования и обсуждать условия, в которых они производят прибавочную стоимость, заслуживает написания отдельной книги. В рамках этой, по-­видимому, можно с уверенностью заключить, что на фоне алгоритмического управления и регулирования, с одной стороны, и усиления отношений эксплуатации, которое мы в связи с этим наблюдаем, — с другой, для тех, кому нечего предложить экономике, кроме своих мускулов, сердца или половых органов, наступают тяжелые времена. Я не сомневаюсь, что те, кто выиграет от подобного положения дел, смогут заставить пожизненно безработных выместить свой гнев на иммигрантах и других удобных козлах отпущения, но в конце концов им самим тоже придется искать какой-нибудь modus vivendi.