Потогонное производство — это предприятия в бедных странах, обычно азиатских и южноамериканских, производящие для богатых стран товары наподобие тканей, игрушек и электроники и отличающиеся поистине ужасными условиями труда. Нередко работники трудятся 16 часов 6–7 дней в неделю. Порой им запрещают делать перерыв на обед или выходить в туалет. Кондиционеры там редкость, поэтому в цехах бывает очень жарко. Заботой о здоровье и безопасности в основном пренебрегают. Случается, что работодатели еще и третируют своих работников.
Многие выступали за бойкот продукции потогонных фабрик, и на этой почве возникло несколько быстро растущих организаций (например, United Students Against Sweatshops, National Mobilization Against Sweatshops, SweatFree Communities и No Sweat Apparel), имеющих целью положить конец использованию рабского труда. По этой причине в обществе имеется значительная враждебность по отношению к Nike, Apple и Disney и другим крупным компаниям, опирающимся на потогонное производство.
Намерения этого движения благородны: выступающие против потогонного производства люди справедливо возмущены ужасными условиями работы. Однако те, кто выражает свой протест, отказываясь от произведенных подобным образом товаров, совершают ошибку или не задумываются о том, что произошло бы в противном случае. Мы считаем, что если люди отказываются покупать продукцию потогонных фабрик, то эти предприятия не выдержат конкуренции и закроются, а люди найдут лучшую работу.
Но это не так. Для граждан развивающихся стран потогонная фабрика — хороший вариант. Альтернативы, как правило, еще хуже — изнурительный и низкооплачиваемый труд в поле, сбор мусора или безработица. Это ярко проиллюстрировал колумнист «Нью-Йорк таймс» Николас Д.Кристоф, представивший интервью с Пим Срей Рат из Камбоджи. Эта женщина собирает на свалке пластик, чтобы сдать его в переработку.
«Я очень хотела бы получить работу на фабрике, — объяснила она. — По крайней мере это работа в тени. А у нас жарко».
Четким индикатором того, что работа на потогонной фабрике для жителей развивающихся стран представляет собой сравнительно неплохой вариант, является огромный спрос на нее. Почти все работники трудятся там добровольно, и некоторые прикладывают серьезные усилия, чтобы заполучить место. В начале XXI века ради места на такой фабрике в Таиланд въехало почти 4 млн человек из Лаоса, Камбоджи и Мьянмы, а многие боливийцы нелегально едут в Бразилию, чтобы работать на потогонном производстве. Средний ежегодный заработок на таком предприятии в Бразилии составляет 2 тыс. долларов. По нашим меркам это не так много, однако это на 600 долларов в год больше, чем средний заработок в Боливии, где люди трудятся в основном в сельском хозяйстве или на шахтах. Средний ежедневный заработок работника потогонной фабрики таков: 2 доллара в Бангладеш, 5,5 доллара в Камбодже, 7 долларов на Гаити и 8 долларов в Индии. Это, разумеется, крохи, но по сравнению с 1,25 доллара, на которые в день живет большинство граждан этих стран, спрос на такую работу объясним. Поскольку условия потогонного производства ужасны, нам трудно представить, как люди могут рисковать депортацией просто ради работы. Но это потому, что крайности мировой нищеты почти невообразимы.
По словам нобелевского лауреата, экономиста левых взглядов Пола Кругмана, «преобладает мнение, что расширение занятости этого типа — невероятно хорошая новость для бедняков мира». Джеффри Сакс, экономист из Колумбийского университета и один из главных сторонников помощи живущим в нищете, заявил: «Меня заботит не то, что потогонных фабрик слишком много, а то, что их слишком мало». Причина широкой их поддержки экономистами заключается в том, что производство с низкой зарплатой и широким применением ручного труда является для экономики, ориентированной на сельское хозяйство, своеобразным трамплином. Европа и Северная Америка, где в эпоху промышленной революции применялось потогонное производство, в итоге пришли к куда более высоким стандартам жизни. Эта стадия развития длилась более ста лет, потому что индустриализация была новым явлением. В XX же веке некоторые государства прошли этот этап гораздо быстрее. Четыре восточноазиатских «тигра» являют собой пример форсированного развития. Гонконг, Сингапур, Южная Корея и Тайвань, будучи в начале XX века бедными сельскохозяйственными регионами, к середине столетия эволюционировали в ориентированные на потогонное производство страны и в последние десятилетия превратились в ведущие индустриальные державы.
Поскольку для бедных стран потогонные фабрики — это благо, то, бойкотируя их продукцию, мы лишь усугубляем страдания людей. И это не просто гипотетическое утверждение. В 1993 году сенатор от штата Айова Том Харкин внес в Конгресс законопроект «О недопущении детского труда», который сделал бы нелегальным ввоз в США товаров из стран, где применяется детский труд. В то время в Бангладеш очень много детей было занято на потогонном производстве готовой одежды. Фабрики, опасаясь, что законопроект будет принят, тут же уволили 50 тыс. детей-работников. По данным Министерства труда США, эти дети не пошли учиться и не нашли место получше: «Считается, что большинство их нашло работу на других швейных фабриках, в более мелких, незарегистрированных субподрядных пошивочных мастерских, или в других отраслях». Учитывая, что транснациональные корпорации обычно платят гораздо больше, чем местные владельцы потогонных фабрик, скорее всего, жизнь этих детей стала хуже. И действительно: ЮНИСЕФ выяснил, что многие из уволенных несовершеннолетних швей ради куска хлеба пошли на отчаянные меры, например, занялись проституцией.
Разумеется, условия труда на потогонных фабриках ужасны и вызывают справедливый гнев. Однако правильный ответ — не отказ от изготовленных там товаров ради товаров, произведенных в нашей стране. Нам необходимо постараться покончить с нищетой, которая делает потогонные фабрики желанным местом работы.
Как насчет покупки продукции компаний наподобие People Tree, Indigenous и Kuyichi, которые используют труд людей из бедных стран (в отличие от American Apparel), но претендуют на соблюдение более высоких трудовых стандартов? Поступая так, мы избегнем использования потогонных фабрик — и в то же время предоставим беднякам даже лучшие возможности для работы.
Если бы мы могли эффективно передавать блага очень бедным путем давления со стороны потребителей, я поддерживал бы «ответственное» потребление. Однако я не уверен, что оно действует так, как задумано. Рассмотрим самую популярную попытку улучшить условия труда очень бедных людей: «честная» торговля (Fairtrade).
Аттестация «ответственного» производства — это попытка добиться более высокой оплаты труда в бедных странах. Обычно она используется для продукции, изготовленной в развивающихся странах, например бананов, шоколада, сахара, кофе и чая. Сертификат получают лишь производители, удовлетворяющие нескольким критериям, например выплачивающие зарплату не ниже минимальной и соблюдающие оговоренные требования безопасности труда. У сертификата «ответственного» производства два плюса. Во-первых, производителям гарантирована определенная минимальная цена. Так, производители кофе гарантированно получают 1,4 доллара за фунт товара, даже если рыночные цены опускаются ниже 1,4 доллара. Во-вторых, производителям выплачивается «социальная премия» по высшим рыночным расценкам. Для кофе, если его рыночная цена выше 1,4 доллара, производителям доплачивают по 20 центов за фунт товара. Эта «премия» используется на оплату определяемых демократическим путем проектов в общинах.
Спрос на «честно произведенную» продукцию стремительно вырос. Эта марка появилась лишь в 1988 году, однако уже в 2014 году мировой объем продаж сертифицированных товаров достиг 6,9 млрд долларов. Не может не радовать то обстоятельство, что столько людей готовы платить больше, чтобы крестьяне в других странах получили честную плату за свой труд. Но если мы задумываемся о покупке «честно произведенной» продукции, то надо спросить себя, сколько пользы мы на самом деле приносим населению бедных стран, отстегивая несколько лишних долларов за «честно произведенный» кофе. Ответ — «обескураживающе мало».
Тому имеются три причины. Во-первых, покупая «честно произведенную» продукцию, вы, как правило, не передаете деньги беднейшим в мире людям. Отвечать стандартам «ответственного» производства трудно, а значит, в большинстве случаев жители беднейших стран не могут себе позволить такую лицензию. Так, большая доля «честно произведенного» кофе ввозится из сравнительно благополучных стран, например из Мексики и Коста-Рики, которые вдесятеро богаче беднейших стран вроде Эфиопии. В гл. 1 мы видели, как быстро уменьшается ценность денег и как разительно неравенство в мире. Это значит, что даже если приобретение «честно произведенной» продукции было бы хорошим способом больше платить крестьянам, полезнее было бы покупать «нечестно произведенные» в беднейших странах товары, а не товары, «честно произведенные» в более богатых странах. Коста-Рика в 10 раз богаче Эфиопии, и для эфиопа 1 доллар в среднем стоит больше, чем несколько долларов для костариканца.
Во-вторых, из дополнительных денег, которые тратятся на «честно произведенные» товары, в собственные руки крестьян попадает очень малая часть. Остальное забирают посредники. Фонд Fairtrade Foundation не приводит данных, какая доля надбавки достается производителям кофе, но независимые исследователи дали кое-какие оценки. Консультант Всемирного банка Питер Гриффитс на примере одной английской сети кафе вычислил: экспортерам в беднейших странах достается менее 1% надбавки за «честно произведенный» кофе. Финские профессора Йони Валкила, Пертти Хапаранда и Ниина Ниеми выяснили, что до стран-производителей доходит лишь 11% надбавки к цене продаваемого в Финляндии «честно произведенного» кофе. Профессор Бернард Килиан и его коллеги из Центральноамериканского института делового администрирования (INCAE) обнаружили, что, хотя в США «честно произведенный» кофе продается дороже обычного на 5 долларов за фунт, производители получают лишь 40 центов с фунта товара (8%). (Для сравнения: если вы жертвуете GiveDirectly 1 доллар, беднякам достается 90 центов.)
Наконец, даже те небольшие деньги, которые доходят до производителей, не обязательно трансформируются в повышенные заработки. Эта надбавка гарантирует более высокую цену на товары от организаций, имеющих сертификат ответственного производства, но не повышение закупочной цены для крестьян, которые работают на эти организации. Профессор Кристофер Крамер из Школы востоковедения и африканистики Лондонского университета возглавлял команду исследователей, четыре года изучавших заработок работников «ответственных» предприятий в Эфиопии и Уганде. Они выяснили, что эти работники, как правило, получали более низкую зарплату и имели худшие условия труда, нежели работники аналогичных потогонных предприятий, а также — что самые бедные часто не имеют доступа к социальным проектам, которые система «честного» производства выдает за свой главный успех. Крамер отметил:
«Тщательный сбор данных и их анализ в рамках этого четырехлетнего проекта показывают, что в районах проведения исследования «честное» производство не стало эффективным механизмом улучшения жизни работников — беднейшего сельского населения».
Независимые исследователи пришли практически к тем же выводам. Хотя данных мало (и это само по себе внушает беспокойство), можно с уверенностью сказать, что сертификация «ответственного» производства не улучшила жизнь сельскохозяйственных рабочих. Даже в исследовании, проведенном по заказу фонда Fairtrade Foundation, сказано, что «данных о влиянии участия в «ответственном» производстве на работников недостаточно».
Учитывая это, причин покупать «честно произведенную» продукцию мало. Вы в лучшем случае передадите очень небольшую сумму жителям сравнительно благополучных стран. Значительно больше пользы вы принесете, приобретая более дешевые товары и жертвуя сэкономленное одной из упомянутых затратоэффективных организаций.
Издатель
Corpus, Москва, 2018, пер. А.Кузнецовой