Биеннале и триеннале устраивает сегодня чуть ли не каждый город мира. Список самых влиятельных биеннале только википедия ограничивает примерно шестью десятками — имея в виду прежде всего самые старые и респектабельные фестивали вроде биеннале музея Whitney, «Документы», «Манифесты», Сан-Паулу (вторая самая старая в мире, существует с 1951 года), гаванской биеннале (она проводится с 1984-го — но славится своей традицией показа не только европейского и американского искусства) — и так далее и так далее.
Биеннале — это праздник искусства размером с город: эталонная Венецианская биеннале разрослась до пятидесяти параллельных выставок и восьмидесяти национальных павильонов. Ее посещает полмиллиона человек в год — по сути, событие соперничает по популярности с карнавалом. Биеннале обычно устраивается при поддержке городского правительства, и «всем известный секрет» состоит в том, что делается это ради здоровой международной аудитории. Зачем мы все едем на биеннале? Интереснее всего было бы увидеть новую работу суперзвезды масштаба Ай Вэйвэя, — а в идеале бы еще и огромную или неоднозначную, которую трудно было бы показать в музее. Но другой всем известный секрет состоит в том, что спрос давно перерос предложение: во всем мире не хватает великих кураторов, которые могли бы делать каждый проект особенным, — и уж точно негде взять столько больших художников для того, чтобы каждый из них заполнить.
Не каждой биеннале повезет стать такой же известной, как Венецианская. Например, ряд случайностей и закономерностей привел к тому, что все — и художники, и кураторы, и туристы — полюбили биеннале в Шардже, которая при относительной молодости успела заработать репутацию главного смотра искусства не только арабского мира, но и неевропейской перспективы в искусстве в целом: выставки и перформансы проходили по всему городу и даже в обычных дворах, а одной из тем стала «Арабская весна».
Большой вопрос состоит в том, как сделать так, чтобы десятки этих огромных событий в мире искусства, которые проходят практически одновременно, отличались друг от друга — не только набором художников, но и темой и фокусом. Каждая большая выставка так или иначе касается одних и тех же тем: миграции, экологической катастрофы, превратностей цифровой жизни человечества и других опасностей современного мира. Один из рецептов состоит в том, чтобы удачно занять определенную нишу, — например, начать показывать исключительно перформансы. Другой — в полной мере играть с городом и использовать его закрытые пространства, сквоты и подворотни, чтобы показывать в них искусство.
Так зачем же проводить биеннале маленькому городу? Заранее ясно, что привлечь большие имена, скорее всего, не получится, занять новую нишу — тоже (как лучшие ребята на вечеринке, они, скорее всего, уже все заняты). Дело в том, что сам факт проведения биеннале значительно меняет имидж города. И с точки зрения пространственно-временных затрат это намного более быстрый и дешевый способ, чем построить, условно говоря, музей современного искусства.
Так и случилось в знаменитом бельгийском городе Брюгге.
Фламандский постэкспрессионист Роже Равеел участвовал во второй триеннале в Брюгге в 1971 году: он и его ассистенты запускали по воде деревянных лебедей. На этом видео ассистент жалуется на грязный канал
А вот, собственно, и сами лебеди
Так выглядели интерьеры экспозиции того же года
Триеннале здесь проходила еще в 1968 году — с активным участием малоизвестного тогда Панамаренко — сегодня одного из ведущих бельгийских художников, — который привлекал к участию художников уровня Марселя Бротарса. С 1974 года триеннале больше не проводилась — по одной из версий, из-за смены властей, которые выбрали для города другие приоритеты развития. Биеннале и триеннале — это всегда политический жест и заявление городской администрации. И качество проекта, пропорциональное количеству выделенных денег, и острота поднимаемых тем характеризуют не столько привлекаемых художников и кураторов, сколько интересы городского правительства. Благодаря старой администрации Брюгге постепенно утвердился в своей репутации средневекового города-диснейленда с лебедями и маленькими домами, которые чудесным образом сохранились как единый ансамбль, — а в музеях сохранились шедевры ван Эйка и Босха. На бельгийском побережье Северного моря проводится триеннале Beaufort, там можно увидеть скульптуры Гормли и Дельвуа, в Бельгии же активно трудится один из главных художников мира — Ян Фабр. А сам Брюгге в то же время как будто бы активно сопротивляется всему современному.
«Нужно понимать, что Брюгге — экстремально консервативный город, который с исключительным рвением относится к своему наследию. Горожане хотят сохранить город настолько педантично, насколько это только возможно, — и фактически создают из него Disney World, где возможно жить как в средние века. Этот запрос поддерживают и некоторые туристы. Когда я приехал сюда восемь лет назад, то все молодые люди уезжали. И мы вместе с моей командой хотим сделать так, чтобы Брюгге был не только городом ван Эйка, но и современным городом».
В 2015 году все как будто изменилось: новый мэр города обратился к двум главам городских музеев — музея Брюгге и куратору Центра визуальных искусств Брюгге, чтобы они устроили первую триеннале современного искусства. Целью стало не привлечение туристов, а именно изменение имиджа города: в город, где живут 117 000 человек, каждый год приезжают 5,3 миллиона туристов, и больше их городу точно не нужно.
«У Москвы много идентичностей — у Брюгге она одна. Многие видят его как исторический город, и триеннале, как мы надеемся, поможет этот образ изменить. Важно понимать, что мэр — один из инициаторов триеннале. У Брюгге пока нет музея современного искусства, и триеннале могла бы стать эдаким временным музеем. Многие годы художники и любители современного искусства в Брюгге говорили, что здесь очень нужен центр именно современного искусства. Музеев в городе много, но они специализируются на старом искусстве, — а триеннале должна помочь изменить имидж Брюгге.
Нам хочется этим проектом разбудить Брюгге, как спящую красавицу. Многие местные жители сначала настороженно относились к идее триеннале, боялись, что вокруг их домов будут все время проходить вечеринки. Но оказалось, что в Брюгге полно молодежи, которая нас поддержала. Теперь нас поддерживают и более взрослые жители — некоторые даже говорят, что всегда были на нашей стороне, это их консервативный сосед выступал против, а совсем не они».
«Есть ли у нас амбиции, соразмерные с Венецией? И да и нет. Хотим ли мы сделать ярмарку национального искусства? Нет. Венеция — это выставка XIX века, но какой может быть выставка XXI века? Это хороший вопрос, и мы много размышляем над этим. Во время венецианской биеннале не так-то легко найти себе свободное место в хорошем ресторане. Делает ли это жизнь города комфортнее? Конечно, было бы здорово привлечь определенный тип культурных инвесторов и галерей, привлечь международное внимание, но нам в целом удается пока решать задачу постепенно: многие локальные институции приехали на триеннале».
Для первой триеннале в 2015 году кураторы выбрали тему мегагорода — особенно иронично прозвучавшую в контексте 117 000 местных жителей. «Что бы случилось, если бы все пять миллионов туристов, которые приезжают сюда каждый год, вдруг остались здесь жить?» — спросили они у участвовавших художников и архитекторов. Кураторы утверждают, что триеннале в Брюгге — единственная смешанная биеннале в мире, которая задействует оба мира — и искусство, и архитектуру. Размышления об урбанистическом будущем мира воплотились в выставке о реконструкции городов, шоколадной копии обменника в самом центре города, временном миграционном офисе из бывшего контейнера рядом с вокзалом и бриллиантом из стекол, в котором город преломляется по-новому.
Здесь и далее: фотографии триеннале 2015 года
«В очень консервативном городе можно задавать куда более острые вопросы о мире, в котором мы живем, — и они здесь будут казаться более значимыми. Например, едва ли кто-то сочтет угрозу шумового загрязнения в Москве серьезной — вы к этому привыкли. А здесь в 2015 году один из наших художников заставлял нас слушать город, и мы поняли, что идея тихого средневекового города очень нова. Кентридж делал в одном из наших музеев выставку, посвященную звукам Средневековья, — с бесконечным шумом и криками умирающих людей. Средневековье в этом смысле было звуковым кошмаром».
Некоторые критики называют триеннале в Брюгге архитектурным — не совсем верно, на самом деле, но их тоже можно понять: большинство проектов этого года — архитектурные интервенции в город
Плавучий неоновый объем от авторов летнего павильона Serpentine 2015 года — испанского архитектурного бюро SelgasCano
Проект от аргентинского художника Томаса Сарацено, бывшего резидента Международной программы космических исследований NASA в 2009 году и автора летающих городов — «Аэродинамическая башня Брюгге»
Одна из выставок в рамках триеннале посвящена размышлениям о судьбах исчезающего краба («Что ест китайский мохнаторукий краб»)
А это, собственно, гигантская скульптура голубого кита из пластмассовых отходов, что были найдены в море у Гаваны, — от американской Studio KCA
В этом году триеннале продолжилась с урбанистически-экологической темой «Жидкого города» — города, который меняется. Все работы — как оммаж названию — расставлены вдоль главного канала; половину из них по-прежнему делают художники, половину — архитекторы. Справедливее будет назвать эту триеннале даже не художественной, а именно урбанистической: художники со всего мира, от Испании до Кореи, создают новые публичные пространства — иногда на воде, иногда — на ее берегах. Часть из них могла бы стать источником вдохновения для архитекторов, реконструирующих парк Музеон, часть — действительно дают городу новое пространство — как, например, мост по проекту польского художника Ярослава Козакевича. Но все они совершенно точно меняют образ Брюгге. Тот, кто видел огромного кита из океанского мусора, выпрыгивающего из воды на главную площадь, точно запомнит город иначе, чем «сказочный город, каналы, мосты, церкви и лебеди плавают», который нам показывали в известном фильме.