В который раз своим вердиктом Нобелевский комитет ставит в тупик как букмекеров, так и болельщиков со всего мира. Вот уже несколько лет застолбившие места на вершине списка претендентов Харуки Мураками, кенийский писатель Нгуги Ва Тхионго и сирийский поэт Адонис проигрывают авторам, на которых ставили с куда более скромными коэффициентами или — как сегодня — не ставил никто.
В связи с победой Исигуро можно не опасаться уже традиционного возмущения — по крайней мере не такого громкого, как с Бобом Диланом. Все же это широко известный романист, сформировавшийся под мудрым прищуром Малькольма Брэдбери (о чем сообщает любая статья о японце), переводился на 40 языков, да и «Букера» в свое время получил заслуженно. Любителям разоблачать политические заговоры, якобы сопровождающие любое решение академиков, сегодня тоже не о чем переживать: ни от каких милитаристов Страны восходящего солнца семья лауреата не бежала, и его самого никто не угнетал. Никуда, впрочем, не убежишь от географии — рассуждений в духе «как бы ни был хорош господин N, но 3 года назад француз (скандинав, русский) уже выигрывал». Но и тут все благополучно: последней шведские кроны в Британию увозила Дорис Лессинг — еще в 2007-м. А последний премированный японец — Кэндзабуро Оэ в 1994-м.
К чему все это? А к тому, что Исигуро, быть может, не реформатор, как Сэмюэль Беккет, не пионер новых (около)литературных территорий, как Светлана Алексиевич, но — что не менее важно — разнокалиберный и действительно выдающийся писатель, сочиняющий амбициозные, а порой и рискованные книги. Это и почти историческое фэнтези «Погребенный великан», и антиутопия «Не отпускай меня», и европейский роман с налетом ваби-саби «Остаток дня».
Исигуро соединил несоединимое: японскую литературную традицию, которой были проникнуты его ранние произведения, с кропотливым изучением темных вод английской души, сплетая элементы «я-романа» с тонким психологизмом. Да что там: формулировка Нобелевского комитета о «романах невероятной эмоциональной силы» и «бездне, таящейся под нашим иллюзорным чувством связи с миром» идеально отражает суть его творчества. Исигуро — крупнейший современный писатель-лирик, упивающийся какой-то светлой меланхолией и хрупкостью человеческой души, а зыбкость и неуравновешенность нашего мира — пересекающиеся константы его романов.
Вероятно, именно это сочетание, подернутое несколько магической дымкой, подвигло комитет на такое решение. Однако говорить объективно о Нобелевке не получалось никогда и ни у кого. Остается только согласиться с тем, что выбрать одного из сотни — задача не из простых, и поверить, что писатели малозначительные в список претендентов просто не попадают. В чем можно убедиться, читая Исигуро — по счастью, любовно и полно переведенного на русский язык.
Раннее и, пожалуй, самое программное произведение писателя, которое своим названием не только подчеркивает статус Исигуро, провозглашенный Шведской академией, но и очерчивает более позднюю проблематику автора. «Художник зыбкого мира» — роман о самозабвенной силе пассеизма, нежелании быть здесь и сейчас, донимающем героя-живописца. Он обитает в послевоенной Японии, грезит о замужестве дочки, но душою блуждает в поволоке прошлого — как и все герои Исигуро.
Французы обожали ирландца Беккета за его галломанию. Примерно так же рукоплескали Исигуро за написание самого английского романа конца ХХ века, удостоенного Букеровской преми. Протагонист — дворецкий Стивенс, всю жизнь прослуживший дому лорда Дарлингтона, — никак не может привыкнуть к новому хозяину, берет шестидневную отлучку и вспоминает славные былые деньки. Крутя баранку старомодного автомобиля, Стивенс бороздит не только буколические просторы, но и пространства своей памяти, пока не приходит к неутешительным выводам: все, во что он верил, больше ничего не стоит — а самому ему новое время вручило акт о непригодности.
Антиутопий о порабощенных клонах написано немало, но так проникновенно и душещипательно получилось, кажется, только у Исигуро и фантаста Стивена Полански. Книга рассказывает о Кэти, Рут и Томасе, выращенных в специальном интернате Хейлшем, который подготавливает клонов к донорству органов — ради этого все и затевалось. Спустя какое-то время кто-то из троицы предсказуемо ляжет под скальпель, а кто-то — обретет свободу: надо сказать, самоубийственную. «Не отпускай меня» — заупокойная песнь о зябком чувстве покинутости, неуюте, любовных треугольниках и непростой дружбе, об инаковости и подлинности — а еще о нас самих, таких же манекенах и оболочках, блуждающих, потерянных, идущих на свет.
Формально «Ноктюрны» — это сборник рассказов, но они настолько филигранно проработаны и так волшебно наталкиваются друг на друга, что напоминают роман. Выходец из Прибалтики встречает любимого музыканта своей матери и вместе с его переборами вспоминает былое; отчаявшийся саксофонист ложится на пластическую операцию, которая — вдруг — поможет загибающейся карьере; в общем, истории из жизни одиночек, увлажненные печальными мелодиями, сумерками и тоской.
Последний на данный момент роман Кадзуо Исигуро, который озадачил не только критиков, но и жену писателя. «Погребенный великан» — необычная сказка о Великобритании времен короля Артура, населенной великанами и драконами. Впрочем, здесь важно не «что», а «как»: автор использует фэнтези не как жанр, а как прием — чтобы показать разруху войны и травматическое забвение, ею же вызванное. Ну а заглавный великан — аллегория замещенных воспоминаний, которые и пытаются раскопать главные герои.