Выставки современного японского искусства в Москву привозили и раньше — и в галерею «Триумф», и к Гари Татинцяну, и в «Гараж», который открывала «Теория бесконечности» Яей Кусамы. Но все это были экспозиции намного меньшего масштаба: до осени-2017 здесь никогда не проходили сразу три больших проекта одновременно, панорамирующие азиатское искусство в целом.
В чем особенности этого искусства? По мнению Юко Хасэгавы, куратора 7-й Московской биеннале, у азиатских художников есть четкое ощущение времени — именно поэтому в Азии куда больше известных фотографов и режиссеров, чем, скажем, скульпторов или живописцев. Кроме того, японское представление об эстетике очень горизонтально. Искусство Западной Европы довольно строго делится на «высокое» (обитающее в музеях) и «низкое» (условно говоря, прикладное): предельно упрощая, картина — чтобы на нее смотреть, а стул — чтобы на нем сидеть. Не то в Азии: и картина и стул могут оказаться равнозначными художественными объектами, а музеи в европейском понимании там появились сравнительно недавно — в прошлом веке.
При этом мировое искусство для японских художников неотделимо от собственно европейского, и это очень хорошо иллюстрирует недавняя выставка Ясумасы Моримуры в Пушкинском музее. Японский Мамышев-Монро, он не только переодевается в звезд мировой поп-культуры, но и примеряет на себя образы важных европейских художников — пытаясь таким образом стать частью западного искусствоведческого канона. Это очень глубокое наблюдение над европоцентричностью современного мира: по сути, европейцы навязывают всем свою историю искусства и то, как вообще должен выглядеть арт-объект, — и главные кураторы мира последние двадцать лет пытаются придумать новые форматы для описания другой, не похожей на западную, эстетики.
Что до собственно японского искусства, то его невозможно понять без учета нескольких ключевых моментов — того, что Такаси Мураками называет «кавай» и «катастрофа». Трагические события прошлого века стали частью самоощущения нации и находят отражение во всех работах современных художников, парадоксальным образом накладываясь на легкий и забавный «кавай». Впрочем, в Японии сильно влияние не столько локальной поп-культуры — пусть и довольно мощной, — сколько поглотившего ее американского поп-арта: строго говоря, японское искусство сейчас представляет собой смесь из традиционного наследия, современной массовой культуры и как раз поп-арта.
«Японское искусство сейчас очень актуально не только в России, но и во всем мире. Интерес к нему подстегивают выставки в крупных институциях («Hokusai: Beyond the Great Wave» в Британском музее), тур по американским музеям «Infinity Room» Яей Кусамы, будущая выставка в Музее Ван Гога в Амстердаме о влиянии японской культуры на художника. Большую роль играет и предложение работ японских авторов на аукционах. В последнее время появилось много публикаций на тему колоссального влияния Японии на творчество художников импрессионистов и постимпрессионистов, что также вызывает повышенный интерес к данной культуре. Конечно, лучшее время для покупки любого искусства — это момент затишья, когда спрос и востребованность определенного направления, периода или автора либо начинает спадать, либо сохраняется на низком уровне, но как раз сейчас Япония снова входит в моду».
7-я Московская международная биеннале современного искусства
Называть биеннале исключительно японским проектом, конечно, было бы неправильно. Куратор порой намного более встроен в глобальный мир, чем художник, который готовит для международного рынка продукт, отсылающий к традиционной культуре. В биеннале участвуют совсем немного японских художников — из полусотни действующих лиц их всего 6, — тогда как русских, к примеру, 10. Однако неверно было бы ожидать, что проект Хасэгавы будет существовать вне японской искусствоведческой оптики: она очевидна — размытие границ между дизайном и высоким искусством (среди художников — дизайнеры Хуссейн Чалаян и Вики Сомерс), наличие современной поп-культуры (вплоть до скульптуры дуэта «Авроры, Зандер», изображающей уборщицу Airbnb) и глубокая любовь к традиции. На противопоставлении «старой» и «новой» культуры, собственно, и построен весь проект — хотя метафора «лесов» и «облаков» (мир милениалов с тотальным влиянием интернета и поп-культуры) оказывается довольно сложной, чтобы неподготовленный зритель мог с ходу ее считать.
Из проектов собственно японских участников можно отметить тихие и маленькие фейерверки Саяки Симады, танец с роботом японской звезды Мираи Мориямы и причудливые работы молодого художника Кодзи Наказоно, который прославился своей дипломной выставкой на всю страну, а потом вдруг пропал в океане: кажущиеся европейцам примитивными и плоскими, они содержат в себе абстрактные образы, фантастические пейзажи, отсылки к современным технологиям и рождают, по словам куратора, практически религиозное чувство.
«Выбор Юко Хасэгавы был не политическим жестом, а скорее результатом отбора претендентов. Осенью Экспертный совет выбрал 20 человек, каждый из которых мог бы способствовать развитию проекта. По итогам предварительных переговоров пятеро выразили готовность сделать Основной проект биеннале за год — и из них почти единогласно выбрали Юко Хасэгаву: все члены Экспертного совета были знакомы либо с ней, либо с ее работами.
Биеннале — международный проект, и искать здесь региональную специфику было бы неправильно. А обилие поп-проектов связано с одной из задач, поставленной куратору. Мы хотели, чтобы Московская биеннале заинтересовала профессиональную аудиторию. В Основном проекте этого года коллег не могут не привлечь новые работы Элиассона и Барни, созданные специально для Москвы. Вместе с этим мы с самого начала стремились, чтобы на биеннале пришли и простые зрители. Мы обсуждали это с куратором, и Юко Хасэгава согласилась. Вероятно, сочетание этих стратегий — ориентации одновременно на искушенную аудиторию и на массового потребителя — творческий метод госпожи Хасэгавы, которая стремится сделать этот проект интересным для всех. Совпадение же трех японских проектов во времени и пространстве нельзя объяснить ни чем иным, кроме улыбки Бога».
Такаси Мураками «Будет ласковый дождь»
Главная выставка музея «Гараж» и, возможно, ключевая московская выставка этого года продолжает эстафету японского искусства — с живописью, графикой и полнометражными фильмами самого известного художника страны. Мураками-популяризатор установил для европейцев основные оси координат, по которым можно определять и анализировать национальное искусство Японии. Внимание к традициям, отсутствие типичной для европейцев границы между «высоким», музейным, и «прикладным», переживание травматического XX века, влияние массовой культуры и манги — вот точки отсчета для каждого его произведения. Выставка в своем дидактизме даже напоминает школьный учебник: каждый аспект творчества Мураками вынесен в отдельную главу, а отдельный ее раздел посвящен кураторскому проекту Мураками «Малыш» (2005) — о бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, — который показывает, какими могут быть другие — принципиально неевропейские — искусство и культура.
«Ситуация с современным искусством в Японии чем-то напоминает отечественные реалии: да, в Японии лучше ситуация с рынком и галереями, но еще с 80-х японские покупатели склонны приобретать прежде всего западный модернизм, а правительство называет современным искусством не то, что можно увидеть на мировых биеннале. Однако в отличие от России, у которой нет ясной художественной традиции, японская традиция понятна и хорошо артикулирована. С одной стороны, есть адаптированная китайская традиция, есть работы буддистских монахов — им соответствуют свои музеи, которые логично устроены и хорошо посещаются. Наследие всех этих эстетик Мураками интерпретирует и дополняет образами современной культуры Японии, за что вызывает бурное порицание, но сам в свою очередь сердится на молодых художников за их неспособность мыслить самостоятельно».
«Никто лучше Мураками не интегрирует японскую традицию в международный контекст. На протяжении всей его карьеры у художника была репутация бунтаря и нарушителя неписаных законов, который покрал национальное, превратил его в ширпотреб и продал на Запад. Вместе с тем Мураками переживает за непропорциональное развитие японского искусства и пропагандирует его всеми возможными средствами. У него есть галерея, которая поддерживает молодых художников, и еще одна, которая занимается керамистами и аниме.
Что касается совпадения выставок в пространстве и во времени, здесь наша культура реагирует на объективные сдвиги политической ситуации в отношении Курильских островов. Кроме того, Япония активно включается в соревнование с Китаем за отношения с Россией и активно внедряет свою экономику и культуру в нашу действительность».
Keичи Танаами «Страна зеркал»
И Мураками, и Танаами — современные японские художники, одинаково успешные и известные на Западе, в работах которых образность поп-культуры, традиционные символы и трагическое прошлое складываются в одновременно постэкспрессионистский и сюрреалистический китч. Оттого их так интересно смотреть в комплексе и сравнивать друг с другом. Произведения Мураками и Танаами очень похожи, но в корне различны — и разница заключается прежде всего в сюжетах поп-культуры, которые они оба перерабатывают. Для Мураками это манга — можно сказать, что он адаптирует японскую культуру для европейцев в той форме, которая будет им понятна: с плоскими грибами, как после Хиросимы, игрой с традиционными картинами, в плоскости которых вдруг появляются маленькие фантастические персонажи. Для Танаами намного большее значение имеет поле американской поп-культуры, которую он препарирует на собственный вкус, смешивая с японской: в результате на зрителя обрушивается огромная трэш-волна популярных образов, с которыми мы сталкиваемся каждый день, — в отличие от стерильного в своей чистоте и безупречного в своей форме Мураками.
«Я думаю, что в тройном совпадении выставок виноваты определенные циклы внимания рынка — как, например, в 2000-е это было с китайским искусством. Сегодня японское искусство доходит до мирового уровня и нельзя игнорировать интерес в США: на последних ярмарках — и прежде всего Art Basel — было много японских художников, а на Венецианской биеннале 2015 года открывались целые павильоны с японским искусством (Тихару Сиота) и восточными минималистами вроде Ли У Хвана — корейского художника, лидера движения Mono-Ha. Японское искусство интересно, в первую очередь, тем, как в нем исторически сочетались западное влияние и восточные традиции, — в том числе в работах Танаами. Что интересно, это влияние созревшее: все современные звезды стартовали в 60-е — время, когда не было интернета, благодаря которому сегодня можно совершить апроприацию культуры намного быстрее. А тогда художники отправлялись в Америку, чтобы лично встретиться с титанами поп-арта».
Выставка «4+1. От Хаяо Миядзаки до современных японских художников»
Как стало известно совсем недавно, галерея «На Солянке» тоже примет участие в японском марафоне — и в декабре представит проект «Выставка «4+1. От Хаяо Миядзаки до современных японских художников», где мультфильмы знаменитого художника-мультипликатора Хаяо Миядзаки будут соседствовать с работами современных японских художников. Все пространство галереи поделят на зоны, символизирующие воду, воздух, землю, огонь и главный элемент японской философии — пустоту. Миядзаки будет отвечать за все пять элементов, а молодые и «дерзкие», по словам куратора, японские художники помогут рассказать о теме пустоты — в основном своими видео, а также двумя скульптурными и одной кинетической работами. Кураторов у выставки трое, и все так или иначе связаны с анимацией: Шари Санто, Йохан Райпма и Катя Умнова.
«Этот проект мы начали готовить два года назад — и о планах «Гаража» тогда, конечно же, не знали. Фокус наших зимних выставок традиционно направлен на анимацию, а Миядзаки — ключевая фигура для анимации в мире, и, конечно же, мы давно хотели сделать именно его выставку. А молодые авторы помогают правильно задать контекст — показать, что происходит в японском мультимедийном искусстве, где многие художники используют техники мультипликации.
Японские художники — одни из самых передовых в мире. Поэтому следующим своим проектом мы продолжим разговор об этой теме: в сентябре 2018 года мы расскажем о ранних японских перформативных практиках 50-х, что особенно интересно, учитывая тот момент, что перформанс в Европе стал расцветать несколько позже.
Причины совпадения японских выставок во времени и пространстве могу объяснить только общей динамикой в поле искусства, когда какая-то тема становится интересна многим: Европу и Америку сейчас больше занимает исламское — из Ливана, Ирана, Бахрейна — и африканское искусство. А России традиционно интересно искусство Японии, с которой у нашей страны всегда были дружелюбные отношения (это некоторое преувеличение: Россия воевала с Японией в 1904–1905 годах и во время Второй мировой. — Прим. ред.)».
«Солянкинские зимние выставки всегда перетекают из года в год, и эта, начавшись в декабре, закроется только пару месяцев спустя — а значит, всем своим весом придется на 2018-й, который, если я правильно понимаю, Год Японии в этой стране. А вообще я начал об этом говорить с Миядзаки еще в 2014-м — просто в Японии в почете формальности и неторопливость.
Что же до теории сговора, то надо иметь в виду, что в конце шестидесятых, когда весь мир охватила волна студенческих революций, не было ведь никакого интернета и фейсбука — и как-то вот так они все, одна за одной и даже одновременно, происходили — и в Париже, и в Мехико, и в Сан-Паулу, везде. А в начале 1970-х художники-перформансисты во всем мире, от Нью-Йорка до Любляны, как по команде принялись себя калечить — резать, душить, жечь, в себя стрелять и все такое. Тоже ведь никто не мог им это велеть! Так и мы, не сговариваясь, получили небесную телеграмму — и каждый сделал по японской выставке».