«Мне кажется, ничего нового для российского зрителя в этом фильме нет — если этот зритель сравнительно внимательно следил за новостями. Конечно, «Интервью с Путиным» — это прямая линия с американским народом: с соотечественниками президент беседует через других медиумов — не через Оливера Стоуна. Картина в целом адресована той части американского населения, которая недовольна системой, — это могут быть как простые люди, хоть немного интересующиеся международными делами, так и представители интеллигенции, оппонирующие истеблишменту.
По-моему, Путин очень комфортно разговаривал со Стоуном: это не выглядит допросом. Стоун вообще специализируется на противниках глобальной политэкономической системы: он пытается представить американцам тех, кого их политики считают врагами, нарушителями мирового порядка, — и Путин в этот ряд, безусловно, попадает. Стоун задает ему вопросы американцев, а не вопросы агентства ИТАР-ТАСС. Но нельзя сказать, что он приходит с готовыми ответами и на каждый ответ Путина, который не совпадает с его собственным, презрительно фыркает — ну вот как в недавнем интервью с Алексиевич, когда и интервьюер, и писатель пришли с закрытыми позициями. Стоун, конечно, не такой: у него абсолютно открытые позиции.
При этом надо сказать, что Путин в фильме раскрывается достаточно сдержанно. Но это же не обязательно связано с какой-то невероятной хитростью и маскировкой — просто у каждого человека свой персональный уровень открытости. Вот Путин однажды на него вышел и не планирует повышать: у него, если хотите, такое плато откровенности — еще со времен книги «От первого лица».
Если говорить о каких-то неожиданностях, то можно вспомнить растиражированную реплику про гея на подводной лодке: самое смешное в ответе Путина — то, что он действительно предполагает, будто геи находятся в каком-то другом месте; он действительно думает, что геев на подводной лодке нет. На самом деле Путин с ними ежедневно контактирует — просто не отдает себе в этом отчета. В общем, сам ответ построен на такой ложной посылке, что даже забавно, насколько человек вообще не понимает, как все на самом деле в этом смысле устроено: он уже мылся в душе с геем на этой подводной лодке; он уже ходил с ними в баню».
«Оливер Стоун почти не ловит сильных ракурсов. Глядя на мокнувшего под дождем 22 июня бедного Путина, я думал, что такой эпизод сильно украсил бы его залакированное киноизделие.
Путин сыграл не так хорошо, как ждали. Со Стоуном он вживался не в роль Путина, а в свою же прошлую игру — так бывает с артистами в конце карьеры. Расчет выпирает повсюду — и в съемках за рулем в автомобиле, и в бедственной демонстрации умения пользоваться смартфоном с паленым американским роликом. Бывшего актера Путина, однако, терпит бывший режиссер Стоун, зло пошутив только раз над президентом-хоккеистом, «похожим на Микки-Мауса».
Вообще, это фильм про «старого господина». Путин — глубоко устарелый человек. Коварство приемов в американском посольстве он живописует как шпионские накладные копыта, в каких переходили границу диверсанты из романов. Дипломаты-вербовщики с бокалом кампари ему страшнее технологической пропасти между Россией и миром. Опасные русские — значит, и американские хакеры, которым по воле Стоуна уделено столько места в фильме, — втайне Путина забавляют, как заводной соловей китайского императора. Оттого он так неубедительно отрицает сетевое вмешательство: раз вы к нам в копытах, то и мы к вам.
Зато его проговорки почти всегда интереснее основного сюжета. Одну такую все заметили во время недавней «Прямой линии» — разглядывая бедственную картину жизни на Ольхоне, он вдруг заметил: «У них там за бугром о людях думают». Что за пронзительная тоска в этом всхлипе, подобно лесковскому Левше: «У них там ружья кирпичом не чистят!» Вот и в фильме Стоуна мельком помянутая Путиным календарная дата краха его доверия к США — «ситуация продолжалась примерно до 2006 года» — указана неожиданно честно. Вмешательство разведслужб США в чеченские дела на Кавказе действительно было неприятным сюрпризом и стало для Путина началом антиамериканского разворота.
(В отличие от начисто выдуманного «карибского кризиса в Крыму» в апреле 2014 года: ложно возвышенная драматизация, в стиле сталинских ответов Фейхтвангеру. Книгу «Москва 1937» Стоуну нелишне было бы прочесть с карандашиком.)
Когда у России вернется желание обдумать эту странную путинскую судьбу всерьез (боюсь, это будет нескоро), из тени выступит фигура Джорджа Буша-младшего. Человека, обрушившего Ближний Восток. Имперского президента, соблазнившего президента русских гремучей смесью поверхностности, военной славы и быстрых денег — испарившихся в кризисе 2008 года. Американский зигзаг Путина — от его восхищения военным бушизмом до мюнхенской речи — на этих руинах режиссер Стоун говорил с Путиным.
Глядя на Путина, я вижу, как вреден страх заурядности, в юности терзавший меня и — примерно в те же годы — юного Путина. Незаурядность финала обеспечена, но она может стать плохим интерьером. Человек теряется среди самолетных залов, бассейнов с татами, кабинетов с каминами и умений, которые скопил. Ядром сухого ореха катаешься внутри тяжкой скорлупы ближнего круга. Путин совсем еще не стар, а ему уже явно нечем заняться.
В кадрах недостает главного — теснящего круга некогда близких, далеко зашедших друзей — теперь главных его, Путина, цензоров. История с фейком на смартфоне — трещина в стоуновском кинолаке — показала, как технически легко быть обманутым, содержа пять спецслужб, следящих одна за другой.
Что такое имплозивная — то есть обращенная внутрь самого Кремля — цензура? Это генератор подделок, блокирующий президента от государственной тайны его незнания о мире. Эпицентр невежества не продавленный диван телезрителя — он в Кремле и высокотехнологичен. Если умирающему Горькому печатали спецвыпуски газеты «Правда», то у Путина есть свои поддельные гугл и инстаграм.
Зато неподдельны ножницы для вскрывания фельдпакетов с красными папочками, лежащие на путинском столе в бывшем сталинском кабинете. Я видел эти ножницы в Кунцево, на «ближней даче» Сталина — его последней квартире».
«Я обратила внимание на три ключевых момента, которые мне показались принципиально значимыми. Первое — советская видеорамка: Путин и его изображение были вписаны и преподнесены в советской стилистике. Это, очевидно, не просто инициатива автора, это сознательная санкция и со стороны самого Путина, для которого такое позиционирование (фактически как преемничества Сталина) было как минимум комфортным, а как максимум почетным. На мой взгляд, Путин в какой-то степени пересмотрел свое отношение к советскому вождю, да и вообще к советской эпохе за последние лет десять, стал воспринимать их более проникновенно, если угодно. Понятно, что такая новая психология открывает для Путина и новые границы допустимого в его политике.
Второе — мне показалось очень знаковым сравнение Путиным работы главы государства с написанием картины. «Это творческая работа», — сказал он. На мой взгляд, акцент на творчестве — это в некотором роде косвенный признак сакрализации в глазах Путина того, что он делает и чего уже добился. Творчество — это не ум и не характер, это талант. Причем талант, полученный от Бога. Вот это внутреннее ощущение божественности власти и какой-то особенной снисходительности ко всему бренному — оно как-то особенно просочилось.
Третье — по фильму очень заметна глубокая убежденность Путина в своей успешности. Успешности в самом абстрактном понимании: и проводимой политики, и уже сделанной работы, и вообще курса и образа мыслей. Он убежден, что прав в принципе, и эта правота внутри него только укрепляется с каждым годом. Отсюда и определенная небрежность к диалогу. Мне кажется, Путин не слишком придавал всему этому значение.
Отсюда следует и еще одно примечательное свойство Путина — его радикализация в отношении ко всему западному. Еще никогда его отношение к внешнему миру не звучало настолько конспирологично. Он, похоже, полностью принял ту игру, которая, как ему кажется, навязана России Западом, — игру по правилам «кто сильнее, тот и прав». Никаких правил, никаких ценностей, все результат манипуляций, и Путин готов действовать так же.
Честно говоря, сам по себе фильм — если он был изначально адресован именно американской публике — оказался неудачным по той простой причине, что не Путину удалось воспользоваться ситуацией, чтобы преподнести себя в лучшем свете, а Оливер Стоун использовал Путина для подтверждения своей картины мира. Я не соглашусь с теми, кто говорит, что он был ангажирован. Просто два собеседника нашли друг друга.
Что заставляет грустить по итогам просмотра этого интервью, так это полное отсутствие видения будущего. Его нет вообще — ни в отношениях с внешним миром, ни внутри страны. Все обращено в прошлое и завязано в настоящем, которое отвергается. То место, которое заняла Россия, некомфортно, болезненно. Но выход Путин ищет в событиях далекого прошлого, пытаясь исправить их или адаптироваться».
«Ни автор, ни видеоряд — ничего из того, что там могло быть сказано и показано, не имеет значения».