«В интернете кто-то неправ!»: как переспорить диванных экспертов в сети

В современной психологии известно понятие «когнитивная легкость»: нам доставляет удовольствие нечто привычное. Увидев привычное явление, мы ощущаем, что все идет правильно. К сожалению, этот эффект заметно притупляет критическое мышление. То есть мы видим примерно то, что ожидали увидеть, и уже не замечаем сомнительных мелочей. А зря. Допустим, в рекламной брошюре, посвященной конкретному косметическому средству, мы ожидаем увидеть какую-нибудь формулу. Она там будет. Но то, что эта формула взята с потолка и никак не связана с описываемым предметом, большинство из нас не заметит (кроме химиков, конечно). Не потому, что мы ничего не понимаем в химии (буквенные обозначения химических элементов многие из нас помнят со школьной скамьи), а потому, что мы вполне довольны чувством когнитивной легкости. Так вот: на когнитивной легкости давно и успешно паразитируют антинаука и пропаганда. Если нам из каждого утюга рассказывают про гомеопатию и опасность ГМО, мы в аптеке спокойно покупаем гомеопатические средства, а в магазине ищем продукты со значком «Не содержит ГМО». И все это — не задумываясь о том, а не запудрены ли наши мозги суевериями.

Важнейшая причина для принятия иррациональных решений — «все так делают». Под давлением общественности мы верим во что угодно. Эксперименты американского психолога Соломона Аша, проведенные еще в 1950-х годах, показывают, что люди в 99% верно решают простейшие задания, если им никто не противоречит. Но если в эксперименте участвует один настоящий испытуемый и несколько подсадных уток, которые уверенно сообщают неправильный ответ, то ¾ испытуемых под их воздействием меняют свой вариант. Особенно доверчивыми мы становимся, когда на наше решение влияет мнение людей из референтной группы, схожей с нами (это те люди, с которыми мы сознательно или бессознательно себя сравниваем). Так вот: лженаука и пропаганда процветают там, где есть благосклонная к ним референтная группа. Если все ваши друзья относятся к эволюционной теории скептически и приводят стандартный аргумент, что никто до сих пор не нашел переходное звено между человеком и обезьяной, отстаивать противоположную точку зрения очень трудно — гораздо проще махнуть на эволюцию рукой. Так же трудно доверять научным данным о том, что гомосексуализм бывает чаще врожденным, а не приобретенным, если вы вращаетесь среди людей, которые считают, что миром правят извращенцы, которые спят и видят, как сбить наших детей с пути истинного.

Один из методов лженауки — апофения, склонность видеть взаимосвязи в случайных или бессмысленно подобранных фактах («Совпадение? Не думаю!»). Гуманитарий здесь вспомнил бы абсурдные исторические исследования математика Фоменко и лингвистические перлы Михаила Задорнова; Ася Казанцева приводит в пример чудесное появление глаза как стандартный аргумент креационистов. Частный случай апофении — анекдотическое доказательство, склонность делать далеко идущие выводы из единственного свидетельства: «Мой друг Вася лечил рак с помощью заговоренной свеклы и выздоровел, следовательно, заговоренная свекла помогает от рака». Против апофении наука борется системно — просто потому, что это важно для полноценного существования самой науки. Сегодня весь научный метод, вся общепринятая практика проведения экспериментов и оценки результатов устроены так, чтобы помешать исследователям находить абсурдные связи между явлениями. Именно для этого нужны контрольные группы (они участвуют в экспериментах наряду с собственно экспериментальными группами), рандомизация (случайное группирование участников эксперимента) и двойные слепые исследования (когда ни врачи, ни пациенты не знают, работают они с настоящими лекарствами или с плацебо, — это исключает несознательное влияние на результаты эксперимента). Если не придерживаться научного метода, то в исследованиях при желании можно получить любые результаты. Приверженцы лженауки этим обстоятельством с удовольствием пользуются. Некоторые их них даже искренне верят в полученные результаты.

Многие мифы удивительно живучи. Так, например, принципы, на которых основана гомеопатия, еще в конце XVIII века разработал немецкий врач Самуэль Ганеман и изложил их в 1810 году в книге «Органон врачебного искусства». Гомеопатия представляет собой использование сильно разведенных препаратов и связана с псевдонаучной концепцией лечения «подобного подобным». Проще говоря, победить болезнь якобы можно ничтожно малой дозой вещества, вызывающего эту болезнь. Гомеопатия действительно была прогрессивной дисциплиной 200 лет назад. Однако за это время медицина ушла далеко вперед: сегодня врачи контролируют ВИЧ и диабет, лечат рак и ставят роботизированные протезы парализованным людям. А гомеопатия по-прежнему растворяет бесконечно малые дозы действующих веществ в веществах нейтральных — например, в воде, которой потом пропитываются сахарные гранулы.

Некоторые утверждения верны не на 100, а даже на 200 процентов. И в этом их основная проблема. «У гомеопатических средств нет побочных эффектов». Именно так, даже более того: у них нет вообще никаких эффектов, потому что в них, как правило, нет молекул действующего вещества. В гомеопатическом препарате оциллококцинум на одну часть действующего вещества приходится 10 400 частей воды. В анафероне на одну таблетку приходится 3/1 000 000 000 000 000 000 000 000 000 грамм действующего вещества. И то и другое значит, что действующего вещества в этих препаратах при разведении в принципе не остается. Именно поэтому в Евросоюзе существует упрощенная процедура регистрации для гомеопатических средств: если действующее вещество в них растворено минимум в 10 тысяч раз, они могут выйти на рынок без доказательств эффективности (этого достаточно, чтобы люди, верящие в гомеопатию, не могли отравиться этими препаратами). То есть если вы захотите покончить с собой, гомеопатические таблетки вам не помогут, в каких бы количествах вы их ни глотали. Это, кстати, доказано опытным путем. А в тех случаях, когда гомеопатическое средство все-таки действует… Ну что ж, эффект плацебо никто не отменял.

Некоторые мифы происходят из единственной научной публикации, которая была многократно опровергнута и даже отозвана напечатавшим ее изданием (западные сайты научных журналов маркируют такие материалы словом Retracted). Тем не менее ее выводы продолжают жить, распространяться и некритически пересказываться в популярных публикациях. Пример такой ситуации — статья Эндрю Уэйкфилда о том, что прививки вызывают аутизм, опубликованная в 1998 году в известном медицинской журнале The Lancet. Внимательные ученые тут же нашли в исследованиях Уэйкфилда несостыковки, примеры недобросовестности, небрежности и бездоказательные выводы. Потом обнаружился сговор исследователя с компанией, которая собиралась судиться с производителем вакцин. Статья была отозвана редакцией журнала, а Уэйкфилд лишен права заниматься медицинской деятельностью в Великобритании. Позже его выводы были опровергнуты гораздо более основательными исследованиями. Тем не менее дело Уэйкфилда живет. На российских антипрививочных сайтах пересказы скандального материала пользуются почетом и уважением — и это притом что вред от побочных эффектов вакцинации даже близко нельзя сопоставить с пользой от снижения риска болезни. Еще один пример аналогичного горе-исследования — статья Жиль-Эрика Сералини в журнале Food and Chemical Toxicology, посвященная испытанию ГМО-продуктов на крысах. Сразу после выхода статьи на нее обрушился шквал писем ученых, увидевших в тексте массу несообразностей. Журнал вскоре признал свою ошибку, однако эту историю уже было не остановить: фотографии крыс с опухолями, сделанные командой Сералини, до сих пор появляются в каждой телепередаче о вреде ГМО. И никого уже не заботит, что Сералини в принципе работал с линией крыс Sprague-Dawley, выведенной специально для того, чтобы изучать на них онкологические заболевания: за полгода жизни такие крысы формируют опухоли в 45% случаях.

Определенный вклад в появление такого рода мифов вносит недобросовестная научная журналистика — например, интервью с экспертами в разных областях знаний. При этом одно из экспертных мнений подкреплено сотнями и тысячами научных публикаций, а второго придерживается горстка фриков. И если интервьюирующий журналист этого не осознает, то он на полном серьезе публикует креациониста рядом с эволюционным биологом, а борца с прививками — рядом с иммунологом. Или, к примеру, записывает в специалисты по акупунктуре исключительно апологетов акупунктуры, которые, конечно, утверждают, что этот метод (сомнительный с научной точки зрения) прекрасно работает. Так у аудитории возникает ощущение, что все экспертные мнения равноправны.

Нередко трезвому восприятию научных знаний мешают банальные эмоции и любовь к красивым фразам. Надо прекратить научные опыты над животными, потому что их жалко? Звучит красиво. Но в этом случае нам стоит смириться с перспективой больше не изобрести ни одной новой медицинской технологии или лекарства. Надо есть только органические продукты, потому что они чище и полезнее? Еще краше. Но и тут есть свои проблемы. Например, по правилам Евросоюза (а органическое земледелие — это западная мода) из всех инсектицидов приверженцы органики могут на своих фермах использовать только ротенон, который добывают из растений. Это вещество токсичное — и его концентрация в органических оливках и оливковом масле часто превышает допустимые нормы. Известно, что фермеры, использующие ротенон, заболевают болезнью Паркинсона в 2,5 чаще, чем те, кто его не использует.

К сожалению, в школах не учат пользоваться поисковыми системами, находить нужную информацию в интернете и книгах, отличать авторитетные источники от низкокачественных. В вузах такие навыки дают, но, как правило, несистематически, мало и плохо. Между тем, чем меньше развита привычка перепроверять информацию и разбираться, где правда, где сомнительные утверждения, а где откровенная ложь, тем в большей степени человек склонен принимать на веру те концепции, которые ему случайно где-то попались. И этим активно пользуются шарлатаны всех мастей. В том числе те, кто участвует в сетевых холиварах, где количество некачественных источников, приводимых в качестве авторитетных, явно зашкаливает.

Итак, какие же источники информации можно считать по-настоящему авторитетными и качественными? Вовсе не интервью ученых и не их выступления на пресс-конференциях: в этих случаях исследователи очень часто увлекаются и приводят не вполне подтвержденные, но дорогие сердцу гипотезы как твердо установленные научные истины. Самый авторитетный источник — это научная статья, опубликованная в англоязычном рецензируемом научном журнале. Любой материал, который туда попадает и проходит первичную редакторскую проверку, будет отправлен на рецензию двум независимым анонимным специалистам, которые занимаются исследованиями в близких областях. Они и решат, стоит ли публиковать исследование — или его нужно вернуть на доработку. После публикации этот текст будут читать сотни ученых, работающих в той же области. Они не поленятся написать в редакцию, если увидят в статье методологические ошибки, нарушение правил статистической обработки данных или еще какие-нибудь проблемы. Лавина критики может привести и к отзыву статьи, причем довольно быстрому, в течение года-двух. Именно в этом случае она сохранится на сайте журнала, но будет перечеркнута яркой надписью «Retracted». Не апеллируйте к такой статье в холиварах. Ваш аргумент произведет впечатление только на того, кому лень или не хватает способности проверить приведенный вами аргумент.