Джордж Оруэлл задумал эту книгу в 1944-м, после того как на Тегеранской конференции был предложен образ послевоенного мира, разделенного на три зоны влияния. Именно так устроена «вселенная восемьдесят четвертого года» — в ней вечно воюют между собой три тоталитарные супердержавы: Евразия (Советский Союз и захваченная им Европа), Остазия (Китай, Япония, Корея) и Океания, в которой и развивается действие (она возникла при слиянии США и Британской империи).
Вышел роман в июне 1949-го. До сегодняшнего дня он неизменно всплывает как самое актуальное чтение в моменты подъема правительств авторитарно-популистского толка и поддерживающих их народных настроений. В Англии «1984» в момент появления был воспринят как сатира на крайний лейборизм и вообще левое движение, которое, казалось, могло утвердиться тогда у власти. Для тех, кто читал его в Советском Союзе (первое издание на русском в переводе Виктора Голышева вышло в 1988-м), он навсегда останется точным описанием сущности советского режима. В 1970-е в оруэлловских терминах описывали поведение никсоновской администрации. Совсем недавно — волну пропаганды, захлестнувшую наше отечественное информационное поле.
«1984» не устаревает потому, что там описана не поверхностная, а глубинная схема влияния подавляющей власти на мысли и, соответственно, душу людей. Оруэлл говорит о том, как человеческая норма, тот самый «нравственный закон внутри нас», меняется при последовательном манипулировании смыслом самых простых понятий и самых базовых уверенностей. Не вульгарное сознательное вранье, а полное самозабвенное неразличение лжи и правды — это и есть победивший в Океании способ мышления, называемый двоемыслием: «Говорить заведомую ложь и одновременно в нее верить, забыть любой факт, ставший неудобным, и извлечь его из забвения, едва он понадобился, отрицать существование объективной реальности и учитывать действительность, которую отрицаешь».
«Свобода, — записывает главный герой романа Уинстон Смит в своем дневнике, — это возможность сказать, что дважды два четыре». Но дважды два в его мире равняется не четырем, а тому, что решит власть. Истины не существует: на каждый приведенный факт найдется факт альтернативный. Власть велит не верить своим глазам и ушам, и это ее окончательный, самый важный приказ.
К тому же для изложения объективной правды не остается даже слов — человеческий язык заменен внедряемым сверху новоязом. Из слов изымается их прямой, основной смысл, они становятся пустыми, принимающими любые абсурдные значения.
Виктор Голышев в качестве своего любимого примера реального новояза приводит цитату из советской газеты: «Капиталистический спрут пропел свою лебединую песню». Эта фраза еще недавно казалась несравненным перлом. Сегодня она кажется вполне рядовым экземпляром.
Я думаю, что «1984» — это энциклопедия страхов Запада. В романе Оруэлла перечислено все, чего принято бояться в англоязычной культуре. Дефицита товаров и связанной с ним потери человеческого достоинства («доставать», «очереди»), контроля за сексуальным поведением (нелегальные встречи с возлюбленной, отсутствие личного пространства), запрета на различные формы гражданского участия вне официальной правящей партии, потери возможности думать и говорить свободно вместе с введением новояза (это фундаментальный страх культуры, построенной вокруг идеи free speech и аргументации рационально-судебного типа). Наконец, монструозного министерства правды, единственная задача которого в действительности производство лжи.
Поскольку Оруэлл описал такие универсальные страхи, нет ничего удивительного в том, что его нарратив мгновенно применяется к нынешним событиям в США, где Трамп не только подписывает один за другим скандальные указы, но и ведет войну на уничтожение с медиа. Для значительной части американских читателей проснуться в мире «альтернативных фактов» Трампа означает ощутить себя героем антиутопии. Чтобы объяснить, что случилось с Америкой, используется знакомый язык, предложенный Оруэллом.
Ужас сеттинга «1984» связан с тем, что автор взял человека современных рациональных и критических взглядов и столкнул его с двоемыслием. Другие регионы мира, возможно, и не выходили из подобного двоемыслия и потому привыкли к нему. Но вот для американцев это столкновение оказывается очень болезненным.
Двоемыслие, описанное Джорджем Оруэллом, указывает на способность индивидов одновременно придерживаться двух взаимоисключающих утверждений. Например, респонденты на фокус-группах могут говорить, что они против войны, «Война — это зло», но при этом поддерживать участие своего государства в военном конфликте. Трамп может говорить, что собирается налаживать отношения с Россией, а потом обвинять ее в кибератаках.
В понимании социолога Юрия Левады «человек лукавый», существовавший в советском обществе и воспроизводящийся как тип до сих пор, характеризуется, с одной стороны, приспособлением к социальной реальности и ее нормам. С другой — использованием лазеек в существующих правилах игры и, следовательно, необходимостью постоянно оправдывать свое поведение и действия — «альтернативными фактами» или «постправдой», потому что единой рациональной границы между «допустимым и недопустимым», «своим и чужим» в таких общественных системах не существует.
Трамп понимает необходимость самосохранения в существующей ценностно-нормативной плоскости (с терпимостью к ЛГБТ, правам женщин и т. п.), поэтому ему приходится «оправдываться» за свое президентство, апеллируя к малозначимым фактам (что является одним из основополагающих принципов двоемыслия): показывать, что аудитория его инаугурации была больше, чем у Обамы, отказываться от президентской зарплаты и одновременно от публикации своей налоговой декларации.
В условиях тоталитарного общества публичный массовый протест против такого двоемыслия и монополизации правды средствами телевидения и социальных медиа практически невозможен. Однако общества с развитой гражданской традицией позволяют протестовать против такого лукавства, чему пример — марш женщин против Трампа или открытое письмо журналистов пресс-пула Белого дома против давления на СМИ.
Рост продаж книги «1984» Оруэлла, за исключением очевидного медийного повода, может демонстрировать общественный запрос на рационализацию нового альтернативного устройства (или преподносимого в качестве такового) американской политики и умонастроений, поиск средств его понимания.
При попытке перечислить самые известные антиутопии кроме Оруэлла вы, вероятнее всего, назовете Замятина и Кафку. А это все не англоязычные писатели. Англоязычная аудитория предпочитает свои продукты переводным, и Оруэлл — самый раскрученный из них. Как для нас поэт — это в первую очередь Пушкин, так и для них автоматическая ассоциация с предсказанием мрачного будущего — Оруэлл.
На самом деле интересно, до какой степени англичане, нация наименее приспособленная к фашизму по своим традициям и устройству, любит фантазировать о жестокой диктатуре. «1984» действительно самый успешный продукт в этом жанре — речь идет о будущем, но в нем нет никаких футурологических примет, как у Замятина, никакого мистицизма, как у Кафки, никакой психоделики, как у Хаксли. Это картина, в которую легко поверить, в которой есть очень унылая, убогая жизнь, где из технических инноваций только глаз Большого брата (как сказали бы сейчас, камера ноутбука). Поэтому это будущее не требует от нас никакой особенной доверчивости — это антиутопия, но не фантастика. Другие компоненты успеха — внятная любовная линия и графические описания жестокости, что читателя тоже всегда волнует.
Книге Оруэлла есть чем порадовать массового потребителя: это хорошо, энергично и увлекательно написанный текст, в меру страшный, местами смешной, очевидно пародирующий советскую жизнь. Что особенно актуально для нашего исторического момента — там описывается мир постправды. Бесконечное редактирование прошлого — основное занятие главного героя, а антигерой утверждает тоталитарную истину — «партия выше фактов».
Мы не знаем точных причин, по которым выросли продажи романа «1984» — необязательно все они психологические. Возможно, это показывает, как многие люди сейчас считывают и понимают происходящее в США и мире. Это самый известный — с нарицательным названием — роман о тоталитарном государстве, где люди живут под полным контролем и подчинением власти. Можно предполагать, что часть людей воспринимают победу Дональда Трампа на президентских выборах в США как поворот к тоталитаризму. Или как минимум к авторитарной власти, попирающей свободы людей. Образ и риторика Трампа выбиваются из привычного ряда американских политиков. Его победа на выборах создает новую ситуацию, в которой доминируют непредсказуемость и неопределенность. Публичные высказывания Трампа и предлагаемые им меры добавляют в эту неопределенность еще и пессимизм для тех людей, которые придерживаются иных ценностей. Риторика Трампа как бы нападает на ценности личной свободы, равноправия, уважения к разным людям и предлагает концепцию враждебности, ксенофобии и жестких мер.
Его идеология очень быстро из социально нежелательной стала сначала приемлемой, а потом и доминирующей. Это стремительная смена не только политической повестки, но и норм допустимого, которая может вызывать у людей стресс социальных изменений. Такие изменения могут вызывать ощущение катастрофы, сильную тревогу за будущее. Этот поворот прерывает привычный ход вещей и задает какой-то новый — одних пугающий, других обнадеживающий, но для всех тревожный. В таком дезориентирующем контексте людям необходим некий ключ для понимания ситуации и построения прогнозов. Ключом к контексту может быть текст.
Такой роман, как «1984», может дать язык, чтобы описать и назвать происходящее. В романе рассказано, как устроен тоталитаризм. Это художественное исследование власти в ее тотальных проявлениях. И речь не только про власть административную, а про контроль над поведением, волей и мыслями людей. Механизмы этой власти изучали в XX веке и философы, и социологи, и социальные психологи. В классической социальной психологии изучены феномены подчинения групповому давлению и авторитетам, которые могут заставлять людей отказываться от собственной воли, от сочувствия ближнему и быть крайне жестокими в исполнении бесчеловечных приказов. Еще один инструмент подчинения, показанный в романе, — разжигание враждебности при помощи создания образа врага из иностранцев, инакомыслящих и меньшинств. Насколько образы и сюжет книги описывают нынешние события — вопрос прочтений и интерпретаций. Например, опора в политических решениях на стереотипы и предрассудки вполне соответствует лозунгу «Незнание — сила» из романа Оруэлла, потому что это искажения социального познания.
Фигура Трампа стала символом, который тоже приобрел власть над реакциями людей, прежде всего эмоциональными. Одних он привлекает и мобилизует, других отталкивает и ужасает. Этот образ выстроен как яркий пример «авторитарной личности», представляющей определенное сочетание черт характера, который социальные психологи и социологи описывали в 1950-е годы, исследуя антисемитизм и ксенофобию. К авторитарным чертам относили нетерпимость к инаковости и свободе, агрессивность, склонность к насилию, иррациональность и негибкость мышления, манипулятивность, враждебность. Позже социальные психологи критиковали эту модель за идеологическую предвзятость и неточность. Эти черты было бы точнее рассматривать как социальные установки, которые в либеральном обществе считаются нежелательными и маргинальными. Критики отмечали, что авторитарные черты удивительно похожи на социально желательную личность в Германии времен нацизма. И если в обществе доминирует авторитаризм, то авторитарные установки могут называться и оцениваться положительно — например, как истинный патриотизм. Когда в культуре конкурируют настолько разные нормы, сталкиваются два разных языка описания и оценки, то теряется четкая грань между представлениями о добре и зле. И то, что для одних людей звучит и выглядит как нечто чудовищное, другими воспринимается как доблесть. Этот разрыв между разными социальными нормами и оптиками тоже может вызывать у людей чувство крушения привычного мира.
Роман «1984» как раз показывает социальный мир после такого крушения. С одной стороны, это пугающая картина расчеловечивания, с другой — история сопротивления власти и возврата к человечности, хотя бы на время. Правда, с неутешительным финалом. Но в сегодняшнем мире роман Оруэлла делает механизмы власти более видимыми и понятными и усиливает возможность сопротивления. Это может давать надежду в ситуации неопределенности и мрачных ожиданий.
Читать «1984»