Похмелье, Библия и финансовый кризис: Томаш Седлачек об экономике добра и зла

Самый древний бизнес-цикл в истории человечества описан еще в Ветхом Завете. Египетскому фараону приснился сон о семи тучных и семи худых коровах, и он обратился за истолкованием к пророку Иосифу. Иосиф ответил: «Поздравляю, вы увидели первое макроэкономическое предсказание в истории человечества!» Суть сна в том, что Египет ждали семь лет экономического роста, за которыми должны последовать семь лет голода. Чтобы пережить их, Иосиф посоветовал фараону не потреблять все, что выросло в урожайную пору, а делать запасы. Иосиф предложил сократить амплитуду предстоящего бизнес-цикла — сохранить энергию от плодотворных лет и перенести ее в годы экономического спада.

Когда вы рассказываете историю о семи тучных и семи худых коровах, ее интуитивно понимают все, даже маленькие дети. Но если мы посмотрим на то, как западный мир использует ресурсы во время экономического роста, обнаружится, что мы не сохраняем запасы, а только разжигаем потребление. Настоящая проблема не в том, что бедные страны оказываются на грани банкротства, а в том, что в долгах увязли и богатые.

Какие уроки мы можем извлечь из истории об Иосифе и фараоне? Прежде всего, египетское общество смогло пройти через очень тяжелый экономический период, не образовав долгов. Сейчас наша интуитивная реакция на кризис — стимулировать правительство пустить в экономику новую кровь, наделав еще больше долгов. Египтяне заплатили за кризис до того, как он наступил: они создали бюджетный профицит, за счет которого смогли его профинансировать. Именно этого не сделали правительства стран, прежде чем разразился финансовый кризис 2008 года — у них просто не было резервов.

Второй урок из притчи о семи коровах связан с нашей безоговорочной верой в научные методы предсказания будущего. Раньше будущее проявлялось во снах — теперь мы стараемся предсказать его с помощью математики. На первый взгляд, сны и математические модели диаметрально противоположны: одни запутанны, представлены в образах и в целом ненаучны; другие точны, оперируют цифрами и являются основой научного взгляда на мир. Но если присмотреться, мы увидим, что в обоих случаях движемся в некоем нереальном пространстве — мы выходим из мира актуального в мир возможный. В обоих случаях мы перемещаемся с закрытыми глазами — и когда спим, и когда абстрагируемся от сложности мира, выстраивая математическую модель. Наше очень образованное и зацикленное на точности общество не смогло разглядеть простой мудрости в истории про египтян, у которых, к слову, не было даже таблиц Excel. Возможно, те модели, которые должны были помочь нам яснее разглядеть будущее, нас ослепили.

Деньги можно рассматривать как энергию, способную перемещаться сквозь время и пространство. Вы можете перевести деньги из России в Австралию, и они окажутся там со скоростью света. Вы также можете отправить деньги в будущее — это называется сбережениями. Или, наоборот, забрать деньги из будущего, то есть взять займ. Когда вы берете займ, вы на самом деле берете деньги не у банка, а у себя — из того времени, когда вам будет, скажем, 60 лет, — и переносите их в настоящий момент, чтобы использовать для актуальных целей вроде покупки дома или машины. Собственно, на макроуровне роль фискальной политики государства и заключается в регулировании движения денег во времени.

Механизм, который делает возможным перемещение денег во времени, — процентная ставка, и, как ни странно, он очень похож на алкоголь: тот тоже делает возможным перемещение энергии во времени. Вы выпиваете в пятницу вечером и в два часа ночи чувствуете себя очень бодро. Вы обнаруживаете, что умеете танцевать лучше обычного, ваши шутки смешнее, а девушки разговаривают с вами чуть дольше. Кажется, что это алкоголь придает вам столько энергии, но он всего лишь перекидывает ее из утра субботы в вечер пятницы. Алкоголь делает это на очень коротком отрезке времени, а процентная ставка — на промежутке, допустим, в пятьдесят лет. А теперь представьте, что вы напились в воскресенье вечером, а утром в понедельник вам нужно собрать все свои ресурсы воли и интеллекта, чтобы приступить к работе. Или представьте, что похмелье непредсказуемо проявляется, например, во вторник, когда вы едете за рулем. В обоих случаях вы пили бы с гораздо большей осторожностью. Это один из способов проиллюстрировать причины финансового кризиса.

Любую книгу можно прочитать с экономической точки зрения — например, Библию. Часто считают, что секс — суть первородного греха; на самом же деле в книге Бытия секс упоминается редко. Зато куда чаще там встречается глагол «потреблять» — и это либо совпадение, либо намеренный повтор. Первородный грех можно воспринимать не как нарушение целомудрия, а как постоянную жажду большего — жажду потреблять. Ева вкусила плод не потому, что проголодалась, — это было излишеством. Желание желания — это проклятие спроса, который никогда не будет удовлетворен.

До этого мы прочитали религиозную историю как экономический текст — давайте теперь прочитаем экономическую историю как религиозную. Возьмите газету Financial Times и посмотрите, как там был представлен экономический кризис в Греции. Чтобы увидеть в этой истории новый смысл, нам нужно знать только одну вещь: в Новом Завете слова «грех» и «долг» были синонимами — debt. По сути, газета сообщает: греки слишком много грешили, они не в состоянии больше нести свои долги, им нужен спаситель. Главный мотив спасения — это искупление, однокоренное слову «купить». То есть грехи греков так тяжелы, что им нужен тот, кто сможет выкупить этот долг, тот, кто располагает достаточным кредитом (а вы знаете, что на латыни credit — это «вера»). Кредит не что иное, как расширенное понимание веры, сформулированное в технических терминах. Когда экономика увязает в долгах, веру — кредит — обеспечивает ей центральный банк. Если вы даете кому-то деньги в долг с нулевой процентной ставкой, это значит, что вы полностью доверяете этому человеку. Со времен Христа люди попадали в рабство, когда не могли выплатить долги. Сейчас та же ситуация — наше общество стало рабом долга. Христианство говорит: можно грешить, но жить во грехе нельзя. Мы же как цивилизация постоянно живем в долг.