30 книг, которые стоит купить на non/fiction

Насильственно деанонимизированная, в 2016 году автор «Неаполитанских романов» Элена Ферранте наконец добралась до российского читателя. Очень кстати: здесь всегда рады разлапистым семейным сагам, кому бы они ни были посвящены — да вот хотя бы двум итальянским девочками, взрослеющим в Неаполе 1950-х.

Долгожданная книга австрийского историка и социолога Хаманн — одновременно биография человека и города: первый — затравленный молодой художник, робеющий в присутствии женщин и еще не помышляющий о завоевании мира, второй — столица империи в пору расцвета, приютившая весь цвет европейской мысли своего времени от Малера до Витгенштейна. Войти в интеллектуальная элиту Вены Гитлеру не удалось — зато он уловил антисемитские настроения, царившие в этом городе вопреки декларируемой открытости.

С завидным постоянством (по книге в год) на русском стали выходить произведения современного американского классика Ричарда Форда: на очереди роман, удостоенный в 1995-м Пулицера и премии Фолкнера разом. По формальным признакам «День независимости» — продолжение «Спортивного журналиста» (в центре повествования тот же герой на распутье Фрэнк Баскомб), но на деле связь между книгами не такая тесная, как внутри апдайковской тетралогии о Кролике — произведения, на которое Форд, очевидно, ориентировался и от которого в то же время отталкивался.

Устная история в лучшем виде: выросшая из рубрики в «Большом городе» книга Опарина и Акимова — своего рода путеводитель по городу, составленный его обитателями. Подарок, который придется по вкусу любому ценителю московских курьезов и редкостей.

Центральный текст «Карманной серии» Strelka Press — манифест теоретика «органической архитектуры» Фрэнка Ллойда Райта. Предназначавшийся для американской аудитории «Исчезающий город» — с его идеями децентрализации и радикальных демократических реформ — безусловно, актуальный текст и для местных широт.

Опыт параллельного прочтения массового кино и газетных передовиц: блокбастеры интересуют Юсева в первую очередь как зеркало медиареальности и способ политической индоктринации на языке взрывов и погонь. «Кинополитику» можно рассматривать как русский ответ жижековским штудиям, но ей необязательно набивать цену почетными сравнениями: главы про охранительный месседж «Темного рыцаря» говорят сами за себя.

Пополняется русская библиография и «подземного классика» В.Г.Зебальда: вслед за «Естественной историей разрушения» и «Аустерлицем» в продажу поступили «Кольца Сатурна». Текст сложной жанровой природы — не то тревелог (в подзаголовке оригинала значится определение «английское паломничество»), не то литературоведческие записки (многие пассажи посвящены поэту Гельдерлину и переводчику Хамбургеру), не то воспоминания (как и автор, безымянный повествователь «Колец» — эмигрант), — именно эта книга была положена в основу картины Гранта Джи «Patience (After Sebald)».

Лингвистический научпоп года — ну или лучший подарок для фанатов «Прибытия»: история и классификация искусственных языков, которые человечество выдумывало на протяжении тысячелетий. Единственный недостаток — скромный объем: про блиссимволику или нюнорск можно читать бесконечно.

Один из хедлайнеров сезона — лауреат прошлогодней Букеровской премии Марлон Джеймс, изваявший эпос, который превращает бушующую Ямайку второй половины XX века в новую Йокнапатофу. Подружив Шекспира с Тарантино, автор создал многоярусную историю покушения на Боба Марли, состоявшегося накануне его концерта: король регги хотел остудить пыл разгоряченных соотечественников. В конце прошлого года права на адаптацию «Краткой истории» выкупил HBO, а сам автор пообещал следом выпустить «африканскую «Игру престолов» — иными словами, на литературной карте мира появился новый тяжеловес, которого больше невозможно игнорировать.

Наиболее полное собрание произведений виднейшего представителя петербургского андеграунда — прозаика, фотографа и художника Бориса Кудрякова. Поклонники сравнивали его с Беккетом, называя кудряковскую стратегию «отказом от говорения», но не менее интересно читать эти тексты на фоне вещей Павла Улитина, Евгения Харитонова или Александра Монастырского.

Жестокая, если не сказать хардкорная, сказка на 700 страниц, разворачивающаяся в декорациях реального мира, в прошлом году чуть-чуть не дотянула до «Букера», но заинтересовала сценаристов — теперь по книге планируют снять полноценный сериал. Этот роман не о великом, социально значимом и красивом, а о повседневном и зачастую уродливом и извращенном; не об общепринятом, но о частном и глубоко интимном. Геи, черные, иммигранты, калеки, стыд, старение и вечная борьба с собственным телом — с «Маленькой жизнью» проживаешь жизнь большую, в которой любви и дружбы столько же, сколько насилия, а трагичного не меньше, чем смешного. Обсуждать роман будут и на самой ярмарке — при участии критиков Анны Наринской и Варвары Бабицкой и переводчиков романа Александры Борисенко и Виктора Сонькина.

Подборка уже публиковавшихся в других книгах Цветкова эссе (но есть и свежие материалы), регистрирующая современное состояние российской левой мысли — в лице одного из ее наиболее интересных представителей. Для того чтобы получить удовольствие от цветковского разбора «Незнайки на Луне» или конспекта идей философа Ильенкова, вовсе не обязательно быть марксистом — достаточно поддаться интеллектуальному куражу автора.

Важное пополнение серии Minima — сборник статей и интервью Делеза с меметичным (Бодрийяра, кажется, читали все) заголовком. Эти тексты представляют его как политического мыслителя, не меньше своих коллег озабоченного проблемой взаимоотношений интеллектуалов и власти. Внимания также заслуживают и другие новинки Minima — «Девочка с пальчик» Мишеля Серра и «Ван Гог. Самоубитый обществом» Антонена Арто.

Мемуары модели и общественного деятеля Евгении Воскобойниковой, записанные журналисткой Анастасией Чуковской. В 22 года Воскобойникова, грезившая о европейской карьере, попала в аварию и оказалась в инвалидном кресле — десять лет спустя она предлагает честно и открыто поговорить на неуютные темы, которых принято сторониться.

Спустя двадцать лет Коу возвращается к героям романа, сделавшего его знаменитым. Зловещее семейство Уиншоу из книги «Какое надувательства!», паразитировавшее на политическом истеблишменте 1980-х, на этот раз располагается где-то ближе к заднику, но цели, по которым метит автор, остаются неизменными: в Британии по-прежнему нет сатирика, который бы остроумнее высмеивал уклад английского общества, пусть и эпохе Тони Блэра здесь достается куда меньше, чем когда-то Тэтчер. В 2016 году Почетный гость ярмарки — Великобритания: в честь этого Британский Совет привезет на презентацию книги и самого автора.

Хроника второй половины 1917 года, реконструированная на материале дневников и мемуаров очевидцев и участников Октябрьской революции — от Рида до Троцкого. Ну а в следующем году читатели вправе ожидать вала работ, посвященных 10 дням, которые перевернули мир, — историческая дистанция располагает к рассудительному разговору.

Модернистская классика в новом (ранее второй том «Поисков утраченного времени» был известен как «Под сенью девушек в цвету») переводе, опирающийся на самую авторитетную версию прустовского семикнижия. Роман, в который хочется погрузиться немедленно, но можно оттянуть удовольствие до новогодних каникул.

Неуклонно расширяется и бродскиана: настал черед диктофонных записей, сделанных Еленой Якович и Алексеем Шишовым в Венеции на съемках документального фильма «Прогулки с Бродским». Отдельный интерес представляют фотографии, включенные в книгу, — как и дивный устный Бродский, они публикуются впервые. Представлять книгу на ярмарке помимо автора будут Людмила Улицкая, Андрей Хржановский и Виктор Голышев.

Остроумное исследовательское решение — взглянуть на отечественную историю через биографии ее интерпретаторов — от Василия Татищева до Леонида Милова. «С чего мы взяли» выросла из цикла статей, которые автор писал для научно-популярного ресурса «N+1»: специально для книжного издания они были расширены и переработаны.

Третий том амбициозного пушкинского собрания сочинений — репринт редких «Стихотворений из «Северных цветов» 1832 года»: как раз с этими текстами были знакомы читатели — современники поэта. Издание снабжено подробным историко-литературным комментарием, составленным блестящими филологами Алиной Бодровой, Александром Долининым и Олегом Проскуриным.

Новый роман чуткого британского прозаика Фолкса, которого для российской публики, кажется, слегка заслонили тяжеловесы вроде Макьюэна и Эмиса. Между тем «Там, где билось мое сердце» — совершенно универсальная история о жертвах XX века и устройстве человеческой памяти; читательский интерес к этим темам не подвержен инфляции. К слову, Фолкс, как и Коу, лично приедет в Москву: на ярмарке он вместе с Джимом Крейсом и Евгением Водолазкиным поделится своими соображениями о том, как создается историческая проза.

Академическое издание дневников и рабочих записей Симоны Вейль — одного из самых влиятельных христианских мыслителей XX века, — позволяющее проследить эволюцию ее взглядов от марксизма и атеизма к крайней религиозности. На русском языке выходит в двух томах.

После глубокого погружения в 90-е («Ебург», «Ненастье») Алексей Иванов выныривает в России начала XVIII века. В трехчастном проекте об эпохе Петра I, состоящем из восьмисерийного драматического сериала, документальной книги «Закон и тайга» и двухчастного романа-пеплума «Тобол», он обращается к экзотической теме российской Азии. Движущая сила сюжета — петровские реформы, приводящие к крушению средневековых устоев народов Сибири. Эта сложноустроенная беллетристика создана на стыке кино и литературы и обладает основными признаками исторической киноленты — панорамностью взгляда и масштабом изложенных событий.

Первый лот серии «Скрытое золото XX века», запущенной издательствами «Додо-пресс» и «Фантом-пресс», — «извращенный детектив» Ричарда Бротигана, тотальная пародия на массовые жанры американской литературы 1970-х годов. Как всегда у этого автора, между отутюженными фразами — щемящая грусть по всему на свете.

Автор «Долга» берется за смежную тему — феномен «прозаседавшихся», одержимых формулярами и протоколами. Не столько монография, сколько парадоксальное эссе в трех главах: мы живем в мире, организованном по принципам древней космологии, предлагающей правила игры вместо безудержных — и оттого разрушительных — забав.

Второй и самый известный роман кубинского писателя сложной судьбы (сторонник Кастро, впоследствии Аренас был репрессирован из-за своего гомомсексуализма и покончил с собой в США после долгой борьбы со СПИДом) до этого не переводился на русский — и совершенно напрасно. Опубликованный в 1969 году «Чарующий мир» предвосхищает традицию латиноамериканского магического реализма и уточняет ее географию: этот «приключенческий роман», посвященный наполовину вымышленной, наполовину подлинной биографии монаха-путешественника Сервандо Тересы де Мьера, сделал бы честь самому Маркесу.

Сказочная — по богатству деталей и общему колориту — биография афроамериканца Фредерика Брюса Томаса, сына рабов, миллионера времен поздней Российской империи, эмигрировавшего после революции и ставшего в Константинополе «султаном джаза». Автор (среди прочего — видный набоковед и составитель классического The Garland Companion to Vladimir Nabokov) работал над книгой в русских, турецких, английских, французских и американских архивах.

Комикс-explanatory: в чем разница между капитализмом и коммунизмом, как связаны экономика и климат и что ждет корпорации в будущем. Если не полновесный учебник, то по крайней мере иллюстрированное введение в экономическую науку, которое приятно держать в руках.

Массивный том писем, обнимающих прошлое столетие — от англо-бурской войны до чеченской кампании. Военная корреспонденция интересует составителей и комментаторов не только как исторический документ, но и как жанровый феномен — со своей динамикой и стилистическими особенностями.

Компетентная — и вместе с тем вполне доступная — книга о римской истории. Бирд, конечно, не заменит Светония с Плутархом, но она уверенно владеет материалом: после «SPQR» в сознании читателя должна сложиться довольно стройная картина древней истории — которая, как спешит заверить автор в заключении, дана нам не в назидание, а для диалога.