Драконы, квантовая физика и биотехнологии: кто будет бороться за «Просветителя»

В начале своей книги Владимир Динец рассказывает об одном из основополагающих принципов работы зоолога — не приписывать животным человеческий характер и психологию: строгая и объективная наука подобного не терпит. Точность вообще одна из мотиваций к написанию «Песен драконов» — автор стремится сохранить все перипетии увлекательных отношений с потомками динозавров. Научные исследования Динца растянулись на шесть лет и более чем три десятка стран. Изучение брачных танцев и песен крокодилов он совмещает с экзотическими приключениями и романтическими историями. В итоге «Песни драконов» читаются как авантюрный роман, захватывающий с первых страниц: это одна из тех книг, которую можно взять полистать на пятнадцать минут — и прийти в себя только через несколько часов.

Составляющие успеха Динца очевидны: он не только увлекательно пишет о малоизученной теме, но и, похоже, очень интересный человек сам по себе. О выкупе из плена прелестной мадагаскарской девушки, обучении ее основам зоологии и успешной попытке пристроить ее гидом в заповедник Динец рассказывает мимоходом, в одном абзаце. Так же ненавязчиво, вскользь он вспоминает о родах, принятых у женщины из касты неприкасаемых в Индии, о единственном в мире человеке, погибшем от укусов гнуса, о борьбе колдунов в свите африканских президентов, о несостоявшейся дуэли на мачете или о первой в истории зоологии встрече с полумифической шерстяной летягой на гималайском склоне. Подобных сюжетов в его работе предостаточно — что уж говорить о непосредственно полевой работе, которой Динец посвящает куда больше страниц. Среди прочего ученый рассказывает о Р-значении, важном статистическом показателе случайности: чем оно ниже, тем выше точность результатов. На момент защиты диссертации Р-значения наблюдений Динца были меньше 0,001.

Работа научного журналиста Бориса Жукова посвящена довольно узкой теме — этологии, науке о поведении животных — и предназначена в первую очередь для людей, которые интересуются предметом и хотят систематизировать свои знания. Впрочем, для того чтобы осилить эту книгу, не требуется никакой специальной подготовки, а сам материал изложен легко и подробно. Как любой качественный нон-фикшн, «Введение в поведение» затягивает, снабжен поучительными кейс-стади (в данном случае — из жизни насекомых, моллюсков и млекопитающих), а также не чурается важных для обозначения контекста отступлений на территорию философии и истории идей.

Рассказ Жукова начинается задолго до формирования этологии как науки — с полумифических представлений о ласточках, зимующих в морском иле, ежах с плодами и грибами на колючках из трактатов Плиния Старшего и мангустов, которые, по мнению ведущего ученого-естественника XVIII века Жоржа-Луи Бюффона, забираются в нутро спящих путников и разрывают их изнутри. После Дарвина в ходу оказались антропоморфистские штудии из серии «ничто человеческое им не чуждо» — считалось, что в поведении животных можно рассмотреть зачаточные проявления человеческой психики. За антропоморфизмом последовали теория тропизмов, рефлексология, зоопсихология. Образовались крупные враждующие друг с другом научные школы. Бихевиоризм Джона Бродеса Уотсона заявлял о тотальном подчинении внешним раздражителям: в ходе экспериментов исследователь пугал 11-месячного мальчика ударами молотка о железную пластину, а также готовился к искусственному выращиванию идеальных рабочих. Один из его последователей — Кларк Леонард Халл — в свою очередь, желал создать обучаемые «психические машины», способные заменить людей на производственной линии. Тем временем в Европе оппозицию бихевиоризму составили зоологи, которые считали рефлексы и стимулы всего лишь частью комплексного поведения животных.

Отдельные главы посвящены выдающемуся исследователю насекомых Жану Анри Фабру и российским биологам — главным образом, Ивану Петровичу Павлову, идеям которого Жуков дает адекватную и критическую оценку, тщательно взвешивая как неоспоримые достижения, так и заблуждения великого ученого.

Моисей Каганов — физик-теоретик, ученик прославленного Льва Ландау, автор популярных учебников и наставник для нескольких поколений молодых людей, интересующихся точными науками. Две небольшие книжечки — приложение к журналу «Квант» — содержат статьи ученого, первая из которых была опубликована в 1970 году, а последняя попала в редакцию в октябре 2013-го и вышла уже на страницах этого издания.

Занимаясь строгими научными теориями, Каганов не растерял чувство благоговения и восторга перед устройством окружающего мира. Он совершенно точно не относится к тому типу ученых, которые мыслят исключительно математическими формулами и оказываются запертыми в скорлупе из абстрактных теоретических построений. В одном из эссе Каганов рассуждает о «формуле своего восхищения миром». В этих размышлениях лучше всего проявляется его творческое кредо — точность, любознательность и гуманистическое отношение к целям и постулатам научной деятельности в целом.

Весьма непростые концепции Каганов объясняет, не теряя теплой человеческой интонации. Поводом для написания очередной статьи может стать вопрос о том, как много книг способен прочитать человек за свою жизнь, или удивление от изменения привычной температуры в комнате, когда понимаешь, что стрелка термометра опустилась всего на один градус. Законы физики описаны в его текстах понятным и в то же время образным языком, что не отменяет использования множества формул и необходимости изредка сверяться со справочниками — вообще, книгу Каганова можно посоветовать школьникам или их родителям, желающим восстановить подзабытые знания или помочь своим детям с освоением программы.

В одном месте Каганов формулирует для себя главный принцип научной работы — она обязательно должна разъяснять что-то непонятное. Именно этой цели — учитывая доступный и неравнодушный стиль изложения — и служит двухтомник автора.

Название книги биолога и популяризатора науки Александра Панчина наследует «Сумме технологии» Станислава Лема и уже через польского фантаста — «Сумме теологии» Фомы Аквинского. Заглавие вполне отвечает передовым трендам современной науки: представления о том, что наиболее важные исследовательские прорывы и стартапы будут связаны с генетикой и медициной, становятся все более распространенными. В долгосрочной перспективе биотехнологии позволят улучшить качество жизни и замедлить старение, уменьшить проблему массового голода, достигнуть новых вершин в репродуктивной медицине, выращивать искусственные органы, справляться с генетическими болезнями, сделать наш рацион более полезным, разнообразным и вкусным. Панчин охотно перечисляет и более экзотические возможности манипуляций с генами — например, в целях создания светящихся в темноте растений или кошерного сыра. В одной из глав автор рассказывает об успешном опыте выведения коз, чье молоко можно использовать в качестве сырья для биостали — материала более прочного и легкого, чем кевлар, из которого делаются бронежилеты. Увы, на пути развития биотехнологий встают такие преграды, как массовая истерия вокруг ГМО и тиражирование результатов некачественных исследований. Выясняется, что широко разошедшиеся фотографии крыс с жуткими опухолями появились из-за того, что биолог Жиль-Эрик Сералини использовал особи, которые специально выводятся для изучения рака и имеют к нему предрасположенность, а громкая публикация наиболее известного противника ГМО в России Ирины Ермаковой изначально была встречена четырьмя негативными отзывами ученых.

Попутно автор критикует маркетинговый тренд вокруг натуральных продуктов (на самом деле в них больше пестицидов) и луддитов-селекционеров, размышляет о том, что транснациональные компании, занимающиеся ГМО, не заинтересованы в прекращении травли — так они рискуют потерять свою монополию на рынке, — и пытается заглянуть в светлое будущее биотехнологий. В полной мере освещается и научная сторона исследований — устройство генома, работа бактерий, принципы мутационных процессов. На выходе получается интересная и доступная книга, которая, помимо прочего, рассматривает важную проблему взаимодействия науки и общества. Ирония заключается в том, что потенциальные читатели этого текста свое адекватное мнение о ГМО, скорее всего, уже составили.