«В 1997-м Владик мне предложил откурировать его выставку «Русские вопросы» в Мраморном дворце. Идем мы с ним в Мраморный из Михайловского дворца, из дирекции, с актами приема выставки, где подробно записаны все названия, которые вызвали немалое смущение в отделе учета («Еврейский вопрос для русского человека», «Куда смотрит милиция» и т. д.), и возле Спаса на Крови встречаем нищенку со свертком и картонкой, на которой написано: «Он должен жить!!!» Похожа эта тетка была на Андрея Миронова в финале «Бриллиантовой руки» и своего «младенца» держала головой вниз — должно быть, давно стояла и все ей надоело. Владик сказал что-то вроде «Подбодрим артиста!». И мы дали ей по рублю».
«Однажды я пришла к нему домой в гости на Васильевский. А он встретил меня на пороге, весь с ног до головы покрытый известкой и с огромным молотом в руках. Оказывается, он решил сломать одну из стен в двухкомнатной квартире, где он тогда жил с мамой и отчимом. Для того чтобы устроить там себе антресоли, куда он мог бы залезать спать. Когда я зашла внутрь, то увидела лесенку, которая вела к зияющему пролому вверху стены, а часть потолка над ним была обтянута темно-синей бумагой, к которой были приклеены вырезанные из фольги луна и звезды. Вот таким он мне, пожалуй, больше всего и запомнился. Стен и потолков для него не существовало».
«Я спокойно сидела в Эрмитаже, и вдруг приходит какая-то женщина, начинает со мной разговаривать, я веду с ней беседу, не понимаю, что ей от меня надо, но вроде бы женщина приличная… И вдруг я узнаю свои клипсы и думаю: у этой тетки такие же клипсы, как те, что я Монро подарила. Приглядываюсь — а это, оказывается, Владик! Я обалдела! Не узнала я его вообще, клянусь! Владик был уникальным существом, великолепно входил в роль».
«Когда Владик был маленьким, мы вместе ходили на рынок все время. Выбираешь там яблоки, а он подойдет: «Мам, иди купи у этой бабушки, купи у нее яблоки». Они такие корявые, ну зачем это? «Мам, ну у нее никто не покупает. Купи ты у нее, ну пожалуйста. Я их буду есть, я тебе честно говорю, ну купи». А они такие страшные. Ну купишь. Вот такое у него сердце доброе было. И по жизни — вот все время поражало».
«Была то ли ранняя зима, то ли поздняя осень, всю ночь шел снег, мы шлялись, и была такая рюмочная на углу Литейного и улицы Белинского. Она открывалась в шесть утра, это была единственная рюмочная, в которой можно было выпить водки рано-рано утром. И мы пришли туда как снег на голову, а там такие тети стояли с огромными марлевыми кульками на головах. Мы взяли водки, они, конечно, злобно на нас смотрели, потому что многие работены перед работой — одинокие — завтракали там в это время пирожками, всякой сдобой такой жуткой. Это был то ли самый конец 1980-х, то ли самое начало 1990-х. Еще люди ездили на работу на ранних трамваях, еще трамваи ходили по центру, гремели-звенели. Мы до этого занимались тем, что забрасывали снежками эти трамваи. И вот такие мы возбужденные вломились в это кафе под общими презрительными взглядами угрюмых людей, которые только что проснулись, — а мы еще не ложились, нам весело очень… А поскольку Владик в то время всегда пытался спасти ситуацию, он вышел на середину зала этого кафе (там был очень элегантный пол из кусочков мрамора и колотого цемента) в своих потертых туфельках сорок второго или сорок третьего размера на огромной шпильке, в красном плащике на голое тело, хотя был мороз жуткий (но он был страшно морозоустойчивым человеком). И стал исполнять песни военных лет. И эти тетеньки — они сбежались со всего кафе — со слезами на глазах подпевали ему. Они просто не ожидали, а он так проникновенно, искренне пел песню за песней, пока мы спокойно выпивали, аплодировали ему, всячески поддерживали».
«Владислав осчастливил и мою маму, она до сих пор считает, что фотография Монро в образе Валентины Матвиенко с сигаретой в руке вручена мне лично самим губернатором. Фотография сопровождалась дарственной надписью, сделанной, разумеется, самим автором: «Хорошая галерея «Д 137». Правильная! Так держать, госпожа Кудрявцева!!! Губернатор Санкт-Петербурга В.Матвиенко. 02.03.05. Смольный».
«Однажды на открытие моей выставки в ММСИ в Ермолаевском он вдруг пришел в образе мальчика Айдана. Это был шок! Это был настоящий шок, потому что он был одновременно очень похож и на меня, и на моего папу! Он подошел к нам и сказал: «Здравствуйте, папа. Вы давно мечтали о сыне, и вот я пришел, я Айдан Таирович!» Папа был очень растроган и потрясен, особенно потому, что Владик невероятно точно воспроизвел важнейшую деталь — усики «мерседес», такие как у Таира. Попадание в образ было просто убийственное, и мы с папой были потрясены и все открытие пребывали в восторге от этого невероятного «подарка» на вернисаже».
«Случился в Москве путч, я только вернулась из Копенгагена, а мои друзья — деятели театральные — подарили мне воздушные шары — разноцветные, они так и лежали в пакетике. Владик в тот день так обрадовался, он подумал, что путч — это праздник. Мы нарядились в самую нарядную одежду, взяли шары и поехали ближе к центру, как раз к Вадиму, который жил в высотке на «Баррикадной», откуда было видно все, мы даже боялись, что пули до нас долетят. Владик, пока мы ехали в метро, уже начал надувать один шар, а шары были не обычными, а театральными, то есть огромного размера, и надутый шар занимал полвагона. Владик был в своем стиле: он видел, что мы с этим шаром нигде не пройдем, а все равно надувал. Потом мы проехали даже свою станцию, потому что не могли вовремя выйти из-за этого шара. Мы сдули шар, оставили его небольшим, чтобы выйти, но Владик все равно написал на нем «Ура ГКЧП» — и в таком виде мы поперлись на путч. Владик стал его убирать, когда понял, что к чему, за спиной стал шарик держать. Мне нравится его подход — ко всему относиться как к празднику».
«Он пел на открытии русские песни, не попадая в слова и музыку, но это было что-то магическое… Когда все закончилось, он сказал: «А знаешь, как трудно было так петь, чтобы создать такое ощущение тотального провала?» Ну что я могла ответить? «Да, это был самый блистательный провал, который я видела в своей жизни… Провал, очень похожий на успех…»
«Удовлетворив свое любопытство, Миша Стойко уронил голову обратно в подушку, думая, что теперь он, наверное, поспит. Но на него и на Лику со всего размаха упал Владик. Спиной. И стал вальяжно при этом курить сигарету, лежа сверху. На вопрос «Ты что, Владик, … [одурел]?» Монро крайне расслабленно и важно ответил: «Я вам все компенсирую йогуртами».