Что такое надежда? Отвечают Пелевин, Достоевский и Лимонов

Ничто так не ослабляет силы человека, как надежда в чем‑либо, кроме своего усилия, найти спасение и благо.

(«Путь жизни»)

Так я иду все в даун-таун и кое‑кто улыбается мне, потому что идя, я стараюсь выглядеть так, как будто я читаю в этот момент молитву, которую я сам для себя недавно сочинил, придумал в тяжкую минуту, заметив, что излишне злюсь на людей. Вот эта молитва:

Нет в моем сердце злобы
Нет в моем сердце злобы
Несмотря на надежд моих гробы
Нет в моем сердце злобы…

(«Это я — Эдичка»)

— Тут все поразительно, — сказал светило нейрохирургии Киричевский уже в московской клинике, месяцы спустя. — Господин Фандорин не умирает, но и не живет. К счастью, современная наука мало что знает про устройство мозга.

— Почему «к счастью»? — спросил тогда Маса.

И сэнсэй, мудрый человек, ответил:

— Потому что когда нет твердого знания, остается надежда на чудо.

(«Не прощаюсь»)

Облака, сосцы жизни! пролейте небесное молоко на землю, разразитесь грозой, но смойте с лица земли загар, свейте укор в бесплодии. Бросьте стрелы свои на грешных, но обрадуйте невинных… ведь не все грешники на свете, и в лоне вашем не одни молнии: есть и дождь освежающий; есть не только страх, но и надежда.

(«Мулла Нур»)

Я — это и есть они; я и есть наше семейство. И поскольку никто не знает своего будущего, не уверен, что однажды сентябрьской ночью 1939 года в уме у них промелькнуло, что они обеспечили себе выход. В лучшем случае, полагаю, они думали о том, чтобы завести ребенка, создать семью. Довольно молодые, к тому же рожденные свободными, вряд ли они понимали, что страна, где они родились, — это государство, которое само решает, какая вам положена семья и положена ли вообще. Когда они поняли это, было уже слишком поздно для всего, кроме надежды. Что они и делали, пока не умерли: они надеялись. Люди, настроенные по-семейному, они не могли иначе: надеялись, старались, строили планы.

(«Полторы комнаты»)

Надежда — это как кровь. Пока она течет по твоим жилам, ты жив. Я хочу надеяться.

(«Метро 2034»)

Женщины у нас подымаются и, может быть, многое спасут, об этом я еще буду говорить. Женщины — наша большая надежда, может быть, послужат всей России в самую роковую минуту…

(«Дневник писателя»)

Разумеется, агенту угрозыска в сельском районе автомобиль не полагался. Единственное доступное транспортное средство — крестьянская подвода или бричка. Но без лошадей не обойтись, а они тоже дефицитны. Одна надежда — конфискат.

(«Двенадцать стульев»)

— Мы живы до тех пор, пока у нас есть надежда, — сказал Затворник. — А если ты ее потерял, ни в коем случае не позволяй себе догадаться об этом. И тогда что‑то может измениться. Но всерьез надеяться на это ни в коем случае не надо.

(«Затворник и Шестипалый»)

Вам не имеет смысла стремиться к свободе, потому что на свободе вас достанут так быстро, что вы и охнуть не успеете. Вас достанут даже в следственном изоляторе, принадлежащем МВД. Нравы там сами знаете какие, и охрана продажная, так что ваши друзья до вас быстро доберутся. Единственная ваша надежда ― это наш изолятор. Здесь и поуютнее, между прочим, и охрана более надежная.

(«Иллюзия греха»)

У русского единственная надежда ― это выиграть двести тысяч.

(«Записная книжка III»)

У нас, к счастью, довольно широкое пространство для маневра. Русская реальность так выстроилась сама собой, что можно двигать не только в позитив это все. Можно углубить тоску, отчаяние, и в этих тоске и отчаянии начинает светиться надежда, у нас люди от депрессняка, если его углублять и расширять, начинают получать своеобразное удовольствие. Чем беспросветнее, тем светлее.

(«Оккульттрегер»)

Ей было жалко их, жалко себя. Почему она родилась в это время? За что?!

Но это была греховная мысль, и Марина гнала ее, понимая, что кому‑то надо жить и в это время. Жить: верить, любить, надеяться.

Она верила, любила. И надеялась.

(«Тридцатая любовь Марины»)

От этой бесконечной писательской работы у Одинокой Мыши немного испортилось зрение, и ей пришлось заказать очки. Но, несмотря ни на что, она любила писать эти поздравления. Ведь когда пишешь письма, не чувствуешь себя одинокой. К тому же есть надежда, что придет ответ.

(«История про кота Игнасия, трубочиста Федю и Одинокую Мышь»)

Мне не раз говорили, что надежда — глупое чувство. Лишает нас воли, отнимает силы, связывает по рукам и ногам. И я неоднократно убеждался на практике, что это действительно так. Но все равно уверен, что из этого правила бывают исключения. Иногда глупое чувство — именно то, что надо.

(«Слишком много кошмаров»)

* Дмитрий Глуховский внесен Минюстом в список СМИ, выполняющих функцию иностранного агента.