Писательница, лауреатка премии «НОС»
Когда я впервые столкнулась с текстом Анни Эрно, про себя я подумала: ее голос, звучащий в моей голове, настолько ясен, что, кажется, каждое написанное ею слово остается засечкой в камне или металле. Гравер, наносящий рисунок или текст на твердую поверхность, не имеет права ошибиться, он не имеет права вздрогнуть или задуматься. Когда делаешь филигранную работу, у тебя нет возможности потерять контроль над своим инструментом. Теперь я читаю формулировку, с которой Анни Эрно была присуждена Нобелевская премия, и в ней центральное место занимает «хирургическая точность». Работа Эрно — это работа хирурга, у которого тоже нет шанса на ошибку.
Так сложилось, что за последний год мне довелось прочитать ее «Событие» около шести раз. Когда я преподаю писательницам, «Событие» Эрно — одна из первых книг, чьи структуру, сюжет и язык мы изучаем. Снова сталкиваясь с этой книгой, я трепещу от восхищения. И во время обсуждения вижу, как меняются лица студенток и студентов: текст Эрно действует, он преображает читающих. Мы долго говорим о «Событии» — в этой маленькой книжке есть все: проживание подпольного аборта во Франции 70-х, возвращение к травматическому событию, классовый анализ и рефлексия письма. Сама же Эрно пишет: «Опыт, каким бы он ни был, дает неотъемлемое право его описать». Когда мы заканчиваем, я с ликованием поднимаю книгу над головой и спрашиваю: «А вы обратили внимание на то, что в этой книге всего восемьдесят страниц?»
Однажды я где‑то прочитала фразу о том, что для понимания того, как устроена жизнь, необязательно ездить по миру. Достаточно каждый день ходить по одной и той же тропинке. Сначала меня напугала эта мысль, я подумала: человек, который всю жизнь, изо дня в день ходит по одной тропинке, что он чувствует? Чувствует ли он обреченность? Я была убеждена в том, что разнообразие — это залог свободы и покоя. В том числе и в литературе. Мне казалось, что у меня есть необходимость судорожно искать предметы для письма, идти на новый опыт, чтобы получить нечто, что я смогу описать. Но недавно проснувшись в Санкт-Петербурге, я поймала себя на мысли, что испытываю тоску по своему утреннему московскому маршруту: выйти из подъезда, пройти через школьный двор, поздороваться с бездомными котами, проскочить в неположенном месте через трамвайные пути и сесть на красную скамейку с видом на Дмитровское шоссе, чтобы выпить кофе. Меня удивила моя оседлость. А заканчивая свой третий роман о Сибири, я изумилась упорству, с которым я раз за разом возвращаюсь в одно и то же место, чтобы продолжать писать.
Во многом этому упорству меня научила Анни Эрно: читая ее книги одну за другой, я учусь терпению. Письмо требует повторения, оно требует масштабирования и пересборки. Без верности своей литературе ничего не выйдет. И уж тем более когда ты приходишь практически одна на пустырь, на котором тебе предстоит написать: «Я наконец облекла в слова то, что, на мой взгляд, включает в себя весь человеческий опыт: жизнь, смерть, время, мораль, запреты, законы. Опыт, от начала до конца прожитый через тело». Нужно быть готовой ходить по одной и той же тропе каждый день. Иногда для того чтобы протоптать тропу, не хватает целой жизни. Это случалось со многими писательницами прошлого. Их тропа зарастала или растворялась под асфальтовыми трассами мужских литератур. Тропа Анни Эрно уже не зарастет.
