«России вообще нет в контексте паблик-арта»: интервью с сооснователями «Архстояния»

— В начале июля вы открыли выставку паблик-арта «Красный сад» на Красной площади, потом выставку Николая Полисского в «ГУМ-Red-Line», а затем провели ежегодный фестиваль «Архстояние». Можете рассказать о том, как связаны эти проекты между собой?

Бычкова: Общая канва трех этих проектов в нашей основной экспертизе — искусство в общественных пространствах, будь то природный или городской контекст. Выставка на Красной площади рассказывает, по сути, про наш метод работы с городом. Выставка, которую мы открыли в галерее «ГУМ-Red-Line», отражает новую среду исследования Николая Полисского — русскую античность.

Кочуркин: Когда нам предложили сделать эту выставку в галерее «ГУМ-Red-Line», у меня сразу возникла идея синкретичной экспозиции, в которой есть совершенно разные смыслы, но вместе составляющие единое целое. Как показать «Никола-Ленивец» во всей его полноте? Я предложил рассматривать его на двух уровнях: уровне земли и уровне неба. Земля, материя, место — это все, что связано с Николаем Полисским, его объекты, которые заполняют все пространство галереи. Уровень неба — это энергия, которая приходит вместе с новыми событиями и инициативами, с фестивалями, с «Архстоянием», и оставляет после себя новые пространства парка, каждый год увеличивая его. Второй уровень представлен с помощью видео. На пяти экранах транслируются архивные видео, сделанные на «Архстоянии» в разные годы. Например, можно посмотреть перформанс Марка Форманека «Часы» 2014 года. Таким образом, раскапывая видеоархивы, мы уже начали готовить готовить большой альманах, посвященный 20-летию проекта.

— А сколько лет существует «Архстояние»?

Кочуркин: В прошлом году было 15-е, юбилейное, в этом — уже 16-е.

— Расскажите о том, как устроена ваша работа и как вы прошли путь от андеграундного фестиваля в Калужской области до выставки на Красной площади?

Кочуркин: У нас есть КБ «Никола-Ленивец», которое управляет парком непосредственно в Николе, и есть бюро «Никола-Ленивец», которое работает на внешние проекты.

Мы начали работать с контекстом города в 2010 году, тогда наши французские партнеры пригласили нас поработать в Дюнкерке — это небольшой депрессивный город Франции. Мы провели там фестиваль, на котором помимо всего прочего представили арт-объекты Николая Полисского. Потом мы начали делать подобные проекты-интервенции в России (в Красногорске, Самаре), после чего нас пригласили курировать проект «Арт-овраг» в Выксе, и это был наш самый тяжелый, комплексный десант. Мы тогда сделали все, что умели на тот момент: провели исследование, поработали с местным сообществом, сделали проект реконструкции парка, создали резиденцию, собрали образовательную программу и запустили издательскую деятельность, придумали индустриальный стрит-арт парк на заводе, предложили сделать проекты Тимофею Раде, Мише Most, Анне Абалихиной и другим. Эта системная работа вывела проект и город на новый уровень.

Потом у нас начались проекты в Алуште, в Салехарде — это самая полярная точка наших проектов. И, конечно, нас это очень увлекало, потому что искусство в городской среде имеет совершенно другое значение, нежели в нашем парке «Никола-Ленивец», где мы в принципе никому ничего не должны и экспериментируем только ради себя и ради нашей аудитории, которая нам очень много чего позволяет.

— В чем состоит принципиальное различие?

Бычкова: В городе совершенно другая история. Ты не можешь опираться только на свое желание, у тебя есть огромное количество мнений, городская архитектура, городские сообщества, городские власти, охранное законодательство, всевозможные ограничения по безопасности и так далее. Вообще городское искусство во всем мире часто появляется случайно и при этом работает. Но у нас оно почему‑то не появляется… А если и появляется, то, соответственно, вот таким заказным путем, как наша выставка на Красной площади. Мы показываем, как правильно выстроить эту цепочку: заказчик — город — продюсер — куратор — художник.

Кочуркин: Мы боялись, что все пропадет на фоне ГУМа — это ведь очень богатое декором здание и с ним сложно сочетать другие формы, причем разные. С другой стороны, здесь больше свободы, потому что Красная площадь сама по себе очень разная, здесь есть все: и древности, и мавзолей, и кладбище, и магазины.

На Красной площади можно себе позволить гораздо больше — и в плане материалов, и в плане формы, и в плане смыслов. Потому что это городской контекст, здесь многое было, многое происходит сейчас и многое еще случится. Это очень важно — что галерея «ГУМ-Red-Line» работает с такими форматами и привела художников сначала в ГУМ, а потом и буквально на Красную площадь.

— Чувствовался груз ответственности?

Кочуркин: Да, особенно по ночам. Нам было разрешено монтировать с 12 до 6 утра, и бой курантов придавал очень торжественное и немного тревожное ощущение.

— А какова дальнейшая участь этих скульптур?

Бычкова: Когда нас пригласили сюда делать выставку, мне стало очевидно, что у такого проекта должен быть партнер, который смог бы с самого начала «присвоить» себе эти объекты и после выставки разместить их на своей территории. Мы нашли большую девелоперскую компанию «Интеко», которая взяла на себя расходы на производство скульптур, чтобы впоследствии разместить их на своих объектах.

— Насколько вообще, на ваш взгляд, паблик-арт развит в России в сравнении с мировым контекстом?

Бычкова: России вообще нет в контексте паблик-арта. Можешь так и написать. Потому что у нас это направление в целом системно отсутствует.

— А куда бы советовали поехать его посмотреть?

Бычкова: Чикаго, Париж, знаменитый парк Инотим в Бразилии. В Великобритании весьма развита парковая скульптура, есть еще город Лодзь в Польше, где паблик-арт сделали туристическим брендом.

— А что касается «Архстояния» — как изменился фестиваль за эти годы и какие у вас планы на будущее?

Кочуркин: В этом году темой фестиваля было «Личное». Для меня эта тема связана не столько с архитектурной проблематикой или проблематикой актуального искусства, сколько с ощущениями и рефлексией приглашенных участников. Каждый фестиваль — определенный вызов территории, на этот раз мы хотели сделать это по-другому, не задавая излишнюю тематичность, но позволив подойти критически. И если одна часть участников «Архстояния» в этом году — это мэтрыГлавный архитектор Москвы Сергей Кузнецов, известный художник-минималист Владимир Наседкин и другие. и выбранный в процессе творческого конкурса интерактивный объект Василисы Прокопчук и Евгения Брагина, для которых реализованное произведение на территории Никола-Ленивца это в некотором роде гештальт, то вторая часть визуального ряда фестиваля состоит из экспозиции «Персонально», куда вошли работы более молодых но уже опытных художников и архитекторов.

Бычкова: Что касается новостей в целом, то есть одна очень важная: к нам начали строить дорогу, и я думаю, что это очень серьезный инфраструктурный жест, который за собой очень многое потянет.

Кочуркин: Мы часто говорим, что «Никола-Ленивец» — это единственный в России проект, где культура по сути сформировала экономику места, а сейчас мы еще можем говорить, что культура построила к себе дорогу.