Никто не Вуди Аллен: проблемное искусство, которое нам нравится

Роальд Даль — не только великий автор, чьи книги экранизируют Спилберг, Бертон и Уэс Андерсон (и, с некоторой натяжкой, Тарантино: новелла об отрубленном пальце из «Четырех комнат» — вольный ремейк экранизации рассказа «Человек с юга»). Даль оказался редким писателем, который реально изменил мир к лучшему.

Когда коляску с его сыном Тео сбило нью-йоркское такси, малыш чудом выжил, получив травму черепа, и у него развилась гидроцефалия. При таком заболевании мальчику необходимо было шунтирование, чтобы отводить избыток спинномозговой жидкости в головном мозге. Существовавшие тогда шунты были дорогими и несовершенными, и Даль вместе с приятелем-авиамоделистом и нейрохирургом разработали более дешевый, простой и эффективный клапан WDT (Wade-Dahl-Till). Все три создателя отказались от гонорара за изобретение, и в итоге их детище смогло облегчить страдания тысяч детей, страдавших гидроцефалией.

Когда семилетняя дочь Даля заболела коревым энцефалитом и скоропостижно умерла, писатель стал активным сторонником вакцинации, которая могла бы спасти жизнь Оливии, и потратил много сил и средств на то, чтобы как можно больше детей смогли получить спасительные прививки.

Позже беременная жена Даля пережила несколько инсультов и впала в кому, выйдя из нее наполовину парализованной и почти слепой. Даль несколько месяцев игнорировал врачей, которые говорили, что Патриция не поправится, и заново учил ее ходить и говорить. Женщина полностью восстановилась, вернулась к актерской профессии и прожила еще 45 лет. Программа, изобретенная Далем, стала стандартной техникой реабилитации для перенесших инсульт.

Эти слова не вырваны из контекста; в одном из своих последних интервью он заявил: «Я, конечно, антиизраильтянин и стал антисемитом». А если вглядываться в книги, то видно, что антисемитизмом дело не ограничивается: тут и старый добрый колониальный расизм (Умпа-Лумпы в «Шоколадной фабрике»), и сексизм («Ведьмы»), и что только не. Журналистка Хефзиба Андерсон заметила, что при желании книги Даля могут оскорбить кого угодно. Как в анекдоте: «Я не расист, я всех одинаково ненавижу».

Легко представить, что в 2020 году писателя со взглядами Даля с радостью встретили бы разве что в издательстве «Черная сотня». И в какой‑то степени это понятно, но вот в чем загвоздка. Этот в целом неприятный тип не только буквально помог спасти или облегчить жизнь тысячам людей. Он еще и написал несколько величайших детских книг XX века: Чарли достоин стоять на одной полке с Пеппи (книги о которой, кстати, тоже в постколониальном мире читаются неоднозначно) и Муми-Троллями. Как и любой хороший сказочник, Даль был в душе ребенком. А дети бывают ужасно стремными созданиями. Но отменять из‑за этого детство точно не стоит.

Сама формулировка «проблемный» (prоblematic) в популярном сейчас значении представляется проблемной. Ситуация, при которой человек, не соответствующий (или, хуже того, не соответствовавший при жизни) некому всеобъемлющему моральному стандарту, принятому в твиттер-мейнстриме 2020 года, автоматически объявляется источником «проблем», — абсурдна. А идея, что его в связи с этим следует лишить права голоса, — вообще чудовищна.

Практики торжественных обвинений, публичных покаяний, отречений бывших друзей и коллег неугодного — это (как не раз было сказано) приметы времен маккартизма в США или процессов в СССР. То, что в теории кажется инструментом установления или восстановления справедливости, на практике чаще всего поощряет лицемерие, ханжество, сведение счетов.

И ничто лучше не иллюстрирует издержки cancel culture, чем история Вуди Аллена. Которого почти тридцать лет назад бывшая подруга Миа Фэрроу обвинила в том, что он якобы непристойно потрогал ее семилетнюю приемную дочь Дилан. Не вдаваясь в детали: обвинение миллион раз обсудили, рассмотрели, оно не было подтверждено официальным расследованием, на эту тему подробно выступал на стороне Аллена брат Дилан Мозес, у Фэрроу был очевидный мотив опорочить Аллена и возможность промыть мозги ребенку, для Аллена, наоборот, это был бы абсурдный, самоубийственный поступок, который никак не укладывался в логику его поведения до и после. Одним словом, с огромной (не стопроцентной, конечно) вероятностью Аллен не был виноват вообще ни в чем.

И тем не менее — этот дикий эпизод определил всю дальнейшую жизнь и карьеру одного из крупнейших американских режиссеров. В 90-е скандал постепенно утих, но в нынешнем климате стараниями Ронана Фэрроу снова расцвел. У Аллена постоянные проблемы вполне практического характера: с финансированием, с прокатом, с изданием книги и так далее. И что важнее, жизнь с клеймом, от которого уже никогда не отмыться, необходимость читать интервью его вдруг прозревших актеров, ужасная, бесконечно унизительная ситуация, на которую никак невозможно повлиять. Да, это не разорение, не тюрьма — но его и не за что сажать в тюрьму. Скорее всего, Вуди Аллен — прекрасный человек и любящий родитель, однажды разозливший не ту женщину.

Та же логика применима и к cancel culture: если есть вероятность сломать жизни невинных — а при аргументации «он сказал, она сказала» такая вероятность довольно высока — эта система аморальна и не должна существовать.

Парфюмерия — один из типов товаров, которые сложно продать удаленно. Перечислять ноты практически бесполезно: только часть интересующихся людей может примерно представить, как будет пахнуть сочетание гальбанума, лабданума, стиракса, мирры и амбры. Поэтому запах лучше всего связать с чем‑то привычным или с тем, к чему привыкнуть хотелось бы. Одни парфюмерные маркетологи любят рассказывать легенды о путешествиях, связывая ноты с определенными районами на карте, другие, по примеру Пруста, пытаются перенести покупателя в его же воспоминание (иногда даже полностью искусственное: вряд ли вы были на Вудстоке, но духи с запахом аромапалочек и марихуаны вас туда отправят). Еще один прием — описать аромат через что‑то мистическое или запрещенное, будь то магия или наркотические вещества.

Мастером подобной подачи однозначно можно назвать Тома Форда. В 2007 году Форд, который и до этого считал, что кампейны должны походить на картинки для взрослых, объединился с Терри Ричардсоном и выпустил рекламную кампанию своего первого мужского парфюма Tom Ford for Men. Мужчин в кадре не было, зато было много умасляных женских тел и флаконов в ложбинках груди и между ног. Представить более откровенную подачу аромата сложно до сих пор. После Форд не раз использовал ту или иную обнаженную часть женского тела как дополнение к флакону, но уже менее откровенно. Вспоминается разве что кампейн Fleur de Portofino, который кажется даже почти целомудренным.

Шло время, и снимки Ричардсона для Тома Форда попадали в списки самых противоречивых рекламных кампаний. Ведь фотография дорогого флакона на фоне обезличенного женского тела, по сути, отличается от провинциальной рекламы пылесоса со слоганом «сосу за копейки» только эстетически приятной картинкой. Поэтому в 2017 году Форд преобразил свою тактику. Из‑за общественного осуждения или из‑за того, что люди реже стали смотреть на рекламу, — не ясно, но теперь флаконы с ароматами эпатировали сразу — своими названиями. Раскачиваться, как и в случае с Tom Ford for Men, дизайнер не стал и первый же экспериментальный образец назвал просто и ясно Fucking Fabulous. На российских полках этот без скромности очень красивый миндально-лавандовый аромат стоит со стыдливо прикрытым красной полосой первым словом названия. Спустя время представители марки вышли на еще более скользкую дорожку, обозвав вишневую композицию эвфемизмом к потери девственности Lost Cherry, а для небанальной розовой воды Rose Prick выбрали именно такой, сленговый вариант слова «шип».

В этом году дизайнер выпустил еще один аромат, на этот раз воспевающий персик. Название Bitter Peach здесь может показаться вполне уместным и даже классическим, но в аромасообществе и его зарифмовали с Bitch — хотел этого сам Том Форд или нет. Некоторые парфюмерные любители даже демонстративно отказались отдавать свои деньги и поощрять такое то ли дерзкое, то ли нелепое для 2020 года заигрывание с покупателем. Радует одно, Том Форд не изменяет себе не только попытками взбудоражить публику, но и четким представлением о том, какой должна быть парфюмерия сегодня в плане ароматов, — композиции получают высокие оценки от критиков, международные награды, хорошо продаются, да и попросту классно пахнут. Поэтому нам, вероятно, остается отворачивать флаконы названиями к стенке шкафа и пользоваться духами Tom Ford с закрытыми глазами.

Я хотел сперва вспомнить про кого‑то определенного и далекого вроде Райана Адамса, который лишился всех контрактов и возможностей из‑за оскорблений партнерш и секстинга с несовершеннолетней (по-человечески его вообще не жалко, пусть горит, но забыть о том, что человек написал лучший альбом про расставание «Love Is Hell», вытаскивавший многих — и меня тоже — из эмоциональной ямы, как‑то совсем не получается). Но к черту. Русский рэп 2010-х в совокупности — идеальная мишень для канселлинга, даже странно, что об этом еще никто не устроил дискуссию.

Тут даже не надо рыться в биографиях героев, все на поверхности. На эту поверхность вытащили старый дуэт Оксимирона и ЛСП, который четко формулирует принцип «нет не значит нет, нет вообще ничего не значит». На ней же — альбом Масла Черного Тмина, где «Пока ты не порвешь этой суке все [рот], она не перестанет рвать [рот] над тобой». На ней же — раннее творчество Фейса, где женщины — телки, которых **** [трахают]. На ней же — весь русскоязычный баттл-рэп времен расцвета, в котором все то же, что у Фейса, только чуточку поизобретательнее написано.

Ну и так далее: от домостроечной лирики «Каспийского груза» до оголтелого сексизма Глеба Голубина, от Скриптонита до Lil Krystall. А можно порыться и в биографиях — и одним Гуфом, стопроцентно, дело не ограничится. Русский рэп — космополитичный по звуку и совершенно архаичный по слогу жанр (даже если там половина слов — неологизмы). Это мужской клуб, где чужих (то есть девушек) почти нет. Это одна большая казарма с качалкой и постерами из Playboy 20-летней давности на стенах.

Точнее, была одна большая качалка. Русскоязычному хип-хопу можно припоминать его грехи прошедших десятилетий, но, к счастью, солдаты дембельнулись, поумнели, и теперь тексты, где женщин называют как молодых парнокопытных, и вправду звучат архаизмами и вызывают неловкость.

Ну и главное — что ни предъяви русскоязычному рэпу, никуда не деть тот факт, что именно благодаря ему в 2010-е люди стали снова слушать и делать музыку. Превратившись в главный жанр поколения, он стал местом производства нового звука. А вместо рассказов о том, как и в каком виде развлекаться с девушками, пришли самокопания и протест. Мы могли бы отменить русский рэп, но тогда вместе с ним стоит отменить и всю нынешнюю музыкальную индустрию, которой бы просто без него не было.

Ну а что до ЛСП, то на последнем альбоме он один раз употребляет слово «шлюха», с союзом «не».

К популярному шведскому блогеру Феликсу Чельбергу есть множество претензий. Он попросил двух фрилансеров снять видео с плакатом «Смерть всем евреям», прокричал слово на букву Н, когда играл в PlayerUnknown’s Battlegrounds, порекомендовал канал, на котором было видео с расистским контентом, обвинял стримерок в том, что они сами объективируют себя и выставляют тело напоказ во время трансляций.

Обычно именно об этих эпизодах вспоминают журналисты, когда обращают внимание на противоречивость Пьюдипая. Тем не менее всему можно найти оправдание. Одно могло быть плохой, но неудачной шуткой, другое — грубой оговоркой, а антисемитское видео на одном из десятка каналов, которые он рекомендовал, действительно можно было и не заметить.

Защитники Чельберга и вовсе скажут, что он занимается социальной сатирой, поэтому никакие его заявления не стоит воспринимать серьезно. Мне кажется, именно в этом главная проблема. Пьюдипай будто застрял в образе интернет-нигилиста и сам его поддерживал: регулярно оговаривался, издевался над известными и не очень медиа, отпускал шуточки на грани, после чего непременно заявлял, что это был всего лишь юмор.

Но я не могу сказать, что Чельберг всегда несерьезен. Когда приходит время извиняться за слово на букву Н или когда его слоган «Subscribe to Pewdiepie» произносят на трансляции шутинга, он находит нужные слова, говорит лаконично и искренне. В каком‑то смысле на самого популярного блогера легла ответственность вообще за всю платформу. Именно к нему прикованы взгляды медиа, от него ждут ошибки, в то время как множество авторов поменьше остаются за полем зрения.

Кажется, Пьюдипай со временем осознал, что образ эджлорда — человека, который специально делает спорные высказывания, чтобы шокировать людей, — не считывается журналистами традиционных медиа. И вот уже относительно безобидное высказывание о «крикливых» азиатских фанатах воспринимается оскорблением на почве национальности.

В 2019 году Пьюдипай говорил, что сожалеет о своей вражде с журналистами, которых он подозревал в зависти к своей популярности, и хочет вернуться к корням — снова стать ютьюбером, который играет в видеоигры. Теперь он идет именно по этому пути: уже давно не становился героем скандальных новостей, восстановил партнерство с YouTube, которое было уничтожено много лет назад. Его последнее громкое выступление — летсплеи по Minecraft, которые вернули игру в тренды ютьюба. Возможно, осознал свою ответственность, возможно, просто устал.