Конкурсная программа
Лидия Голованова (Санкт-Петербург), «Дыры» (реж. Павел Зорин)
Космическая беседа об овощах и смыслах
Нешуточный диалог разворачивается между двумя женщинами: недостача, патиссоны, мертвый пес, черные дыры. Невозможно думать только о картошке и свекле, когда наличие черных дыр до сих пор не уравновешено наличием белых. Вопросы мироздания у торговок на первом месте. А эта пьеса — их попытка создать космически гармоническую структуру из руколы, колготок и галактики M87.
1. Лен.
2. Че.
1. Кукуруза очень сладкая сахарная красавица Казахстан посчитала?
2. Да.
Целуются долго и страстно. Потому что если отсутствует любовная линия, то пьеса не так хороша для постановки. А если любовная линия есть, а она есть, то уже появляется объем.
1. И че там по деньгам?
2. Деньги есть.
1. Сколько?
2: Две пятьсот.
1. Давай убежим.
2. Куда?
1. Не знаю, давай просто возьмем две пятьсот и убежим.
2. Две пятьсот мало.
1. На первое время хватит.
2. А как же рукола? Завтра будет рукола.
1. Ну и что. Без руколы.
2. Ну и что.
1. Она будет завтра.
2. А нас завтра не будет.
1. Значит без руколы.
2. Значит две пятьсот.
Светлана Петрийчук (Москва) — «Туареги» (реж. Юрий Шехватов)
Матриархат как антиутопия
Самопровозглашение матриархата в одной пропитой российской глубинке заканчивается, надо признать, не очень. Фем-драма с этническими африканскими элементами и душащим запахом российского перегара повествует о женщинах села Отруб, уставших от своих мужей-пропойцев и попытавшихся взять власть в свои руки. Теперь их мужчины должны скрывать лица под платками и приходить по первому зову в шатер. Насколько применимы реалии туарегов в условиях сельского ДК, можно догадаться. А в ком таится большая опасность — в мужчинах или женщинах, — так и остается неясным.
Метляков. Это захват власти! Экстремистки!
Теть Лена. Че еще за экстремистки? Мы не экстремистки.
Валя. Мы туареги!
Участковый. Женщины! Расходитесь, пожалуйста! Не мешайте проезду!
Лида. Не разойдемся. Экстремистки — так и пусть. Езжайте и скажите, что в Отрубе теперь женсовет. Не хотите нормально сами селом управлять — значит мы будем.
Бабы. Да! Сами! Женсовет! Матриархат, или как там правильно!
Метляков. Пожалеете… С ОМОНом сюда вернусь. С Росгвардией! Кровью еще умоетесь. (Участковому.) Поехали!
Алексей Житковский (Нижневартовск), «Коби Брайант» (реж. Данил Чащин)
Грубо-лирическая ностальгия по 90-м
Алексей Житковский — автор той самой «Горки», пьесы, которую за последние два года в России ставили чаще, чем Чехова. На этот раз Житковский занялся почти поэтической ностальгией по 90-м. Рэп-реквием по ушедшему детству, в котором было место Sega, VHS, Ельцину, дракам за дело, Nirvana и Коби Брайанту.
Леша. Я рисую даме усы. Я рисую Тютчеву трусы. Бурлаки по Волге тащат плот. Я моральный урод. Пропуски в дневнике. Штукатурка на потолке. Сыпется. Сел на последнюю парту.
Балашова, посмотри на меня! Ну посмотри на меня. Не смотрит.
У Балашовой гастрит. Корчится во время уроков. Потому что все всухомятку. Нужно пить кефир. Зато отличница. Поедет на Олимпиаду в Череповец в следующем полугодии.
Образ Печорина. Лишние люди. Петя Гринев. Сказочные мотивы. Маша Миронова. Коробочка. Собакевич, Ноздрев. Четвертый сон Веры Павловны. Маленький человек. Акакий Акакиевич. Звонок. Сидеть. Куда пошли?! Стоять. Второй урок! Продолжаем!
Я рисую рожки Толстому. Я рисую Чехову сатанинскую звезду. Наполеон едет в кибитке по Бородинскому полю. Болконскому оторвало ногу. Таня Ларина отдалась медведю.
А Балашова мне никогда не даст. Мне никто вообще никогда не даст. Андрею даст, Максиму даст. Даже Саше, и то, вероятно, даст. А мне никто никогда не даст. Was ist das? Или как там у них, у фашистов?
Внеконкурсная программа
Олжас Жанайдаров (Москва), «Распад» (реж. Елена Ненашева)
История одного психического заболевания с грустным финалом
Она молодая и, возможно, талантливая художница. Он IT-специалист международного уровня. Однажды у нее случается выкидыш, после чего уберечь отношения, карьеру, рассудок и жизнь оказывается не вполне возможным. Еще одна история о том, как женщина невзначай способна уничтожить все на своем пути.
Оля. И что? Я не хочу спать. Все от таблеток твоих сраных. Ты больную из меня сделал, теперь не сплю. Я не буду их пить больше, понял? Сейчас возьму их и выкину.
Оля уходит, вскоре возвращается с пачками таблеток в руках. Бросает все на пол, часть таблеток рассыпается. Играет Creep.
Оля. Сам их пей. Это тебе надо лечиться. А я не больная. Чего лежишь? Обосрался, наверно, навонял, пледом укрылся, чтоб не видно было. Как в детском садике на тихом часу. Программист **** [чертов].
Пауза.
Оля. Смерти моей хочешь. Смотри, кровь — видишь? Вчера избил меня.
Оля показывает голый локоть, там небольшая ссадина. Оля расчесывает ее.
Костя. Я вообще тебя не трогал.
Оля. Толкнул меня, чуть не убил. Вот кровь, твоих рук дело. Я полицию завтра вызову, чтоб протокол составили. За избиение жены. В тюрьму тебя посадят, давно пора. Ты нашего ребенка тоже убил. Занес инфекцию от девки своей. Это мальчик был, Пашей хотела назвать.
Родион Белецкий (Москва), «Красное море» (реж. Александр Кудряшов)
Трип по морскому дну одного высокоморального утопленника
В главных ролях: дельфины-геи, скелет и пара утопленников. Николай Николаевич утонул в Красном море. Стасик тоже утонул. Чтобы вернуться к жизни, им не обойтись без помощи Жак-Ива Кусто. Еще предстоит сложный моральный выбор. Договориться пожилому военному и молодому либералу непросто. А тут еще и встреча с почившей женой. Словом, если на море этим летом побывать не удалось — может, оно и к лучшему.
Николай Николаевич. Подожди…… Вы два мужика, что ли?
Дельфин. А какая вам разница?
Николай Николаевич. Мне?!
Стас. Николай Николаевич, просто скажите: «Объявляю вас…»
Николай Николаевич. Мне какая разница?! Да у меня два сына на суше остались! Ты хочешь, чтобы я это коневодство поощрял?!
Стас. У дельфинов так принято! Почитайте «Википедию»!
Николай Николаевич. Американский сайт, да?
Стас. Господи, здесь не суша! Здесь свои законы!
Николай Николаевич. У меня один закон! Вот здесь! В сердце! И пусть у меня там сейчас водица хлюпает, я против совести не пойду. (Уходит.)
Стас. Я не знал, что он такой гомофоб. Вы его простите. Он военный. Ждите здесь. (Бежит, догоняет его.) Николай Николаевич. Остановитесь!
Николай Николаевич. Не уговаривай меня, Стасик!
Стас. Да стойте вы! Подождите. Я был не прав. Нет здесь законов. Никто не увидит, не оценит ваших красивых жестов. Никто не осудит, если вы даже, не знаю, барракуду изнасилуете.
Николай Николаевич. Типун тебе на язык.
Стас. Это правда. Хорошо, или плохо, в Красном море всем наплевать!
Николай Николаевич. Мне не наплевать. Мне!
Стас. И на это всем наплевать, что у вас что‑то там в груди шевелится! Неужели непонятно, посмотрите вокруг, равнодушие полное! Зачем же вам беспокоиться! Это реальность. Вот она, вокруг, а вы прете, дороги не разбирая.
Герман Греков (Ростов-на-Дону), «Остановка» (реж. Тимур Шарафутдинов)
Психологический детектив с неожиданной развязкой
Мокьюментари-детектив о загадочном поведении успешного бизнесмена держит в напряжении от первой до последней строки. Предстоит разобраться, почему Виктор однажды притормозил свой BMW, сел на трамвайной остановке и просидел так несколько месяцев. Присевший Форрест Гамп наших дней перекроил судьбы многих людей и даже послужил триггером к созданию новой техники психологической перезагрузки.
Михаил Шихман, практикующий психолог
«Случай Виктора Волкова не такой уж уникальный. Скажу проще: это, можно сказать, заурядный случай. У Карла Юнга есть такой термин — «энантиодрономия», что означает «встречный бег», то есть все то, что человек избегал или подавлял в себе, вдруг выходит наружу. Это как раз характерно для человека, начинающего вступать в средний возраст. Энантиодрономические изменения бывают как в хорошую, так и в плохую сторону. Я несколько раз ездил к Виктору на остановку и разговаривал с ним. Все, что с ним происходит, — это закономерный результат его очень напряженной жизни. А в последнее время это напряжение усилилось еще и проблемами в семье.
Виктор мне об этом не говорил, но напряжение на работе — это прямое следствие скрытого конфликта в семье. Виктор внезапно ощутил спад напряжения, и он подсознательно связал это состояние с конкретным местом — трамвайной остановкой. Грубо говоря, ему нужно пересидеть на остановке какое‑то время, и он обязательно сможет вернуться к прежней жизни, но уже в другом качестве».
Юлия Тупикина (Москва), «Ноябрь-86» (реж. Никита Бетехтин)
История вызволения Дмитрия Пригова из психушки
В 1986 КГБ посадил Дмитрия Пригова в психиатрическую клинику за «Обращения к гражданам», развешанные поэтом на столбах в районе Беляево. Документальная пьеса свидетельствует о том, как жена поэта Надежда Буровая, его друзья и коллеги предпринимали невероятные усилия, чтобы отбить поэта у врачей. Что‑то напоминает?
Алеников. Ты че щас сделал-то? Ты Беллу Ахмадулину выгнал из кабинета. Ты дурак совсем? Ты что, не понимаешь, кто такая Ахмадулина? Ты понимаешь, что у нее наверху связи всякие — Филипп Денисович Бобков, заместитель Андропова, она с ним общалась, когда хотели посадить Владимова, так и она отстояла его.
Врач. А при чем здесь это?
Алеников. А при том: ты дурак, тебе привезли поэта, ты его сейчас закроешь, у тебя на размышление десять минут, потому что через десять минут тут будут корреспонденты, русские и западные, телевидение.
Врач. Хм.
Алеников. А дальше ты уже будешь выбирать, где тебе работать: хочешь в Тверской области, хочешь — в Тульской работай, но не здесь, тебя прославят на весь мир, и мы постараемся это сделать. Тем более ты не знаешь: Белла не прощает такие вещи, чтобы ее кто‑то выгонял из кабинета.
