Зажатый между бизнес-центром, храмом и «М.Видео» Зверевский центр не так просто найти. Нужный вход тоже обнаруживается не сразу: зрители по инерции заходят в центральную дверь, откуда их выпроваживают со словами: «На спектакль вам налево, здесь антикафе». Рядом, во дворике, что‑то оживленно обсуждает группа людей. Их можно было бы принять за обычную компанию, но они вдруг начинают декламировать стихи и спорить, в какой момент лучше появиться. Это артисты. Через некоторое время все заходят в театр-галерею. На стенах развешаны письма и стихи на двух языках: английском и русском, у входа стоит небольшой стол с фруктами, в конце зала — импровизированная сцена. Рассадка свободная, у всех места в партере. Кто‑то громко открывает шампанское: «Это наш звонок».
«Мы деревья, которые все еще надеются дать зерно», — мужчина, представившийся как Олим Морозов, читает с профессиональной актерской интонацией. Его слова подхватывают другие, и все тексты выстраиваются в единую картину, погружая зрителя в вязкий мир несвободы. «Слезы — это драгоценные дети», «У шоколадного героя внутри меня что‑то рухнуло, что‑то лопнуло» — это строки из писем и стихотворений бывших заключенных и тех, кто сидит пожизненно в российской тюрьме «Черный дельфин» и в американской Стейтвилл. В их текстах — поэтические метафоры, цитаты из Библии и упоминания Пиросмани и Фибоначчи. Если бы не фотографии и рисунки, сопровождающие письма, можно было бы подумать, что в Зверевском проходит выставка современных поэтов. Темы у авторов самые разные: от описания тюремного быта до философских заключений о смысле жизни.
Сценография минимальная: деревянные скамейки, полотна текстов на стенах и ведра, на которых каждый участник выстукивает собственный ритм. В середине спектакля тишину зала нарушают звуки гитары: это в антикафе за стеной собираются барды. Но их песни странным образом не мешают, а дополняют сценическое действие, будто еще раз подчеркивая два таких разных, но параллельно существующих мира, где в одном музыка — это песни Визбора, а в другом — перезвон жестяных ведер.
На сцене всего восемь человек; три из них — организаторы творческого объединения «Слова свободы», в рамках которого и проходят выставка и спектакль. Оно появилось два года назад, когда в Россию по программе Фулбрайта приехала поэтесса и выпускница Чикагского университета Ариэлла Кац. На полученный грант Ариэлла вместе с Анной Боклер и Яной Окландер создала мастерскую, которая помогает людям, вышедшим из тюрьмы, вновь адаптироваться к жизни на свободе. Анна отвечает за коммуникацию между заключенными и внешним миром: общается с осужденными, передает письма. Яна — за художественную часть и театральные практики. Ариэлла — за все, что связано с организацией и программой мастерской. Всем девушкам не больше двадцати пяти.
«Мы уже ставили пьесу в прошлом году, она называлась «Греческая трагедия наших дней», — рассказывает Яна. — Там было в принципе про нашу мастерскую и чем мы здесь занимаемся. В этом году мы делаем акцент на коммуникацию между заключенными, которые вышли на свободу, теми, кто сидит пожизненно, и теми, кто вообще никогда не сталкивался с темой тюрьмы. Очень важен вот этот слом границы, который отличает «сидевших» от «несидевших».
«В Америке очень много программ, связанных с заключенными, — подхватывает Ариэлла, — в то время как в России их вообще нет. Мы хотим дать голос тем, кого без нас никогда не услышат».
Как и в любой театр, в Зверевский опаздывают: люди приходят даже спустя полчаса после начала спектакля. Зато к концу представления не хватает уже ни скамеек, ни стульев. В финале зрители встают в круг и, передавая друг другу зажигалку, по очереди называют любое слово по ассоциации с предыдущим. Слово «свобода» повторяется чаще всего. Публика, от неформалов до представителей центров социальной помощи, отпускать артистов не хочет.
«Вы понимаете. что вам обязательно нужна радиоверсия спектакля?» — женщина с последних рядов — литературовед-американист Елена Волкова, она познакомилась с Ариэллой на одном из митингов в поддержку Pussy Riot. Елена называет пьесу «совершенной с точки зрения драматургии» и сравнивает «Ваш (вы)ход» с «Акын-оперой» в «Театр.doc».
Идея с радиоверсией всем нравится, а вот предложение попробовать свои силы на большой сцене организаторы воспринимают в штыки. «Во-первых, большинство наших театров финансируются государством, а значит, нам не дадут делать то, что мы хотим. Во-вторых, нас там просто не ждут. А в-третьих, мы любим Зверевский и никакой другой площадки нам не нужно», — говорит Анна.
Актеры настроены не так скептически. Многие из них не против сотрудничества со столичными театрами, в разговорах часто упоминается «Театр.doc» Я встречаю во дворике участницу спектакля Оксану — именно ей принадлежала идея обратиться к драматургии и начать ставить пьесы. Оксана — самая разговорчивая из труппы. Она рассказывает, что чужие тексты читаются легче своих, что Ариэлла скоро уедет, и поэтому никто пока не знает, что делать дальше. Судьба мастерской ее очень волнует: «Пока у тебя есть дело, ты живешь и развиваешься. Я знаю многих людей, которые от безделья вернулись обратно в колонию, просто потому что им так привычнее. Я не хочу».
Оксана очень хочет работать (идей и энтузиазма полно, мешает лишь справка о судимости) и с удовольствием говорит о сцене: «Я очень люблю театр. Последний раз я была там в 2013 году и очень расстроилась. Такой нафталин. По-моему, это был театр Ермоловой. Там играл Безруков, он мне раньше очень нравился, я даже какие‑то параллели между нами проводила. А в театр пришла и увидела какого‑то гуся, который сам собой любуется. Я равняюсь на Табакова, вот он гениальный».
Я вспоминаю рассказ Ариэллы о том, что они с мастерской стараются чаще ходить в театры, и советую Оксане сходить в МХТ.
«Нужно, конечно. Правда, пока у меня денег даже на дорогу иногда не хватает, чтобы на занятия приехать. Вот такая правда жизни. Но это не значит, что я несчастна. Счастье — это что‑то совершенно другое. Деревья видеть или видеоролики делать, например. Счастье — это иметь руки, ноги и возможность позвонить кому хочется».
Участники мастерской подчеркивают: их проект не только социальный, но и культурный. «Наша цель — очищение через творчество, — говорит Ариэлла. — Я никогда не спрашиваю человека, за что он сидел, — он рассказывает сам. И когда он заново переживает это, я вижу перед собой не преступника, а возрожденную личность со своими сильными и слабыми сторонами, страхами, уязвимостью и красотой. И наш спектакль именно об этом: о человечности, индивидуальности и о том, что каждый заслуживает второй шанс».