Художник, который всю жизнь мечтал заниматься абстрактной живописью, но вынужден перебиваться написанием портретов для состоятельных заказчиков. На фоне формирующегося творческого кризиса личная жизнь тоже летит под откос — от героя внезапно уходит жена. Мужчина с горя бросает телефон в речку, три недели катается по острову Хоккайдо, а потом селится в горном коттедже подальше от всех, чтобы там по-тихому пережить неурядицы.
По-тихому не выходит. Во-первых, дом прежде принадлежал другому легендарному художнику, и вскоре главный герой находит на чердаке загадочную картину «Убийство Командора», которая и дала название роману. Во-вторых, неподалеку живет загадочный седой джентльмен, которому что‑то от героя надо, но что именно — долго останется неясным. В-третьих, по ночам из‑под земли кто‑то начинает звонить в колокольчик. Многочисленные сюжетные нити, которые сперва кажутся беспорядочно разбросанными, потихоньку натягиваются, вытягивая за собой призраков прошлого: неразрешенные трагедии обнаруживаются и у художника, и у его соседа, и у впавшего в беспамятство хозяина дома. Призраки общительны, материальны и разговаривают с акцентом.
Как это обычно бывает у Мураками, у рассказчика романа нет имени — но так и тянет назвать его Ником Каррауэем — по имени персонажа «Великого Гэтсби». Преданный поклонник Фицджеральда, Мураками всегда переживал, что в Японии его почти не читают. Чтобы как‑то поправить ситуацию, несколько лет назад он самолично перевел на японский «Великого Гэтсби», а теперь и написал собственный роман на основе любимой книги. Только там, где у Фицджеральда — стремительная трагедия о крушении американской мечты, заканчивающаяся несколькими трупами, у Мураками выходит неторопливая история о поисках гармонии — с хеппи-эндом на фоне техногенной катастрофы.
Главный герой дебютного романа Мураками «Слушай песню ветра» размышлял о своем возрасте: «Мне двадцать один год. Говорить об этом можно долго. Еще достаточно молод, но раньше был моложе. Если это не нравится, можно лишь дождаться воскресного утра и прыгнуть с крыши Эмпайр-стейт-билдинг». В «Убийстве» монолог повторяется: «Мне — тридцать шесть. До сорока рукой подать. Пока не стукнет сорок, мне как художнику необходимо создать собственный уникальный мир. Это я чувствовал давно. Сорок лет для человека — некий водораздел. Перевалив за него, человек не может оставаться прежним». Дебютная книга Мураками вышла в 1979 году. Выходит, что за это время его лирический герой повзрослел на пятнадцать лет и не спеша перешел от юношеского максимализма к кризису среднего возраста. Тут так и тянет заметить, что семидесятилетний писатель молодится — но автор явно присутствует не только в виде молодого рассказчика. К примеру, о престарелом художнике Мураками пишет, что тот однажды отказался от ордена Культуры, пояснив, что награда будет его отвлекать от творчества. Невольно вспомнишь, как полгода назад сам Мураками попросил исключить его из финала альтернативного Нобеля — примерно с той же формулировкой.
О некоторых писателях — и Мураками в том числе — постоянно говорят, что они пишут одну и ту же книгу. Обычно имеется в виду ленивое оскорбление: мол, автор придумал два-три приема и выжимает их раз за разом досуха. В случае Мураками эту фразу можно истолковать иначе. Он буквально пишет одну и ту же книгу, как художник, который, дождавшись, когда высохнет краска, соскабливает ее с холста и начинает заново. То, что снаружи кажется хождением по кругу, на самом деле ближе к дзенской практике. Результат виден: редко о каком писателе семидесяти лет можно сказать, что он или она на пике формы. С Мураками это так: «Убийство» — это толстенный двухтомник, который не провисает под собственной тяжестью и изящно оправдывает все ожидания.
У карикатуриста Гранта Снайдера есть примечательная картинка «Haruki Murakami Bingo», где представлены ключевые для романов Мураками клише — коты, джаз, исчезновение, таинственная женщина, исчезновение котов — ну и так далее. К «Убийству командора» эта картинка — то ли пародия, то ли шпаргалка, а скорее всего, и то и другое — тоже подходит вполне. Это, конечно, классический Мураками — с тайными подземными ходами, долгими разговорами, странными снами и джазовыми пластинками. Но за то мы его и любим: Мураками умеет сплести вокруг читателя кокон из узнаваемых деталей так, что тот и не заметит, как очутился в Стране чудес.
