«Это чистый покер»: Сергей Подстаницкий — о тонкостях коллекционирования искусства

12 февраля 2019 в 15:06
В Хлебном доме музея-заповедника «Царицыно» работает выставка «Портрет XVIII века», где можно увидеть 140 работ из одного из лучших частных собраний Москвы. Коллекционер Сергей Подстаницкий рассказал «Афише Daily», как можно узнать Потемкина в женском портрете и почему коллекционеров обвиняют в краже тапочек, и показал любимые картины из коллекции.

Как работал антикварный салон в ЦДХ

В 1998 году я писал обозрения антикварного рынка для «Независимой газеты», как вдруг — кризис. Денег неожиданно сразу стало ощутимо больше, и я смог купить давно присмотренную акварель художника Николая Поливанова, близкого друга Лермонтова, с которым тот сначала учился в Школе гвардейских подпрапорщиков и юнкеров, а потом служил в гвардии. На акварели было изображено надгробие.

В те годы в Москве проводился знаменитый Антикварный салон в ЦДХ — светское мероприятие, на которое из Петербурга привозили какие-то непонятые вещи, только-только найденные на чьих-то антресолях. Антиквары спешили притащить их в Москву, едва успевая умножить цену на два — или нолик приписать. На Антикварный салон с удовольствием ходили все. Особенно было популярно прийти на распаковку — то есть за день до открытия, когда только-только прибывали коробки. Все антиквары и коллекционеры в коробки совали носы и копались в надежде найти что-то самыми первыми.

В ЦДХ можно было купить задорого то, о чем все уже понятно, — условно говоря, какого-нибудь Саврасова с атрибуцией или Репина, — а можно было найти за копейку канарейку. Я лично купил там много всего интересного — в том числе из коллекции Николая I картины, акварельные портреты известных художников, которые продавались как работы неизвестных. Акварельку Поливанова я купил не там, а в антикварном магазине на Арбате. Цену, честно говоря, не помню, да и самой картинки у меня уже нет. Со временем она перестала казаться мне такой уж интересной — и я ее продал.

Как узнать, кто изображен на портрете

Портреты меня с детства завораживали. Гуляя по военной галерее Зимнего дворца в Эрмитаже, я чувствовал, что они на меня смотрят. Все эти мужественные лица — завитые, напудренные, но уже без париков, — даже при полном параде сохраняющие брутальность. Портреты военных я люблю еще и потому, что с ними бывает намного проще разобраться. Портрет неизвестного зачастую так и остается портретом неизвестного. Пожилой мужчина в халате — ну какие еще тут можно сделать выводы? А с военными все интересней: по мундиру и орденам портрету, который сто лет считался безымянным, можно вернуть имя, найти биографию человека.

Тут, в общем, понятно, как работать: сначала определяется мундир, потом просматриваются списки — какие-то опубликованные, что-то есть в архивах. Конечно, тоже не всегда бывает легко. Во-первых, это может быть единственный портрет человека, и других его изображений, которые бы могли подтвердить догадку, нет. Во-вторых, какие-то ордена или даже форма были приписаны позднее. Например, на выставке в «Царицыно» можно увидеть портрет графа Сент-Олера — молодого мужчины в синем гвардейском мундире и с алой лентой через плечо. Совершенно точно известно, что орден был ему пририсован в 1814 году, хотя сам портрет писался на тридцать лет раньше — еще при Людовике XVI, когда у Сент-Олера никаких орденов не было вовсе. Известно, что он был телохранителем короля и прожил долгую жизнь. Его не коснулся террор Французской революции — он вовремя эмигрировал, а когда вернулся, то за верность королевскому дому его наградили орденом Святого Людовика. И либо он, либо его родственники попросили награду дорисовать. И тут, конечно, невозможно обмануться: живописец, который ленту писал, был не таким хорошим художником, как Рослин.

Картина Петра Соколова из коллекции Сергея и Татьяны Подстаницких

Атрибуция картины — зачастую вопрос удачи и везения. Недавно совсем у меня был случай. Я купил отличную графическую работу Петра Соколова (русский живописец и график, племянник Карла Брюллова, художник — оформитель книг Тургенева и Некрасова. — Прим. ред.). Купил по интернету — очень дешево, как «неизвестного автора». При этом вещь абсолютно узнаваемая, хорошо читаемая — любой человек, который хоть немного темой акварельных портретов занимается, сразу бы определил: несомненный Соколов! К тому же вариант этой самой работы — портрет графини Разумовской — хранится в Русском музее. Да, на портрете нет подписи, но есть дата, и она сделана настолько характерным почерком Соколова, что ошибиться просто невозможно. И вот так мне повезло, что никто не обратил внимания, никому портрет этот не попался на глаза вперед меня, и я купил его, неатрибутированный, буквально за копейки.

Как купить Рериха задешево

Много лет назад по интернету я просматривал сайт маленького финского аукциона и увидел три акварели, несколько гротескно изображающие каких-то скандинавов. Под акварелью имелась подпись по-фински «Неизвестный художник. Карикатуры» — и все. Кажется, даже размеры указаны не были. Цена была копеечная. Мне эти три вещи сразу показались похожими на театральные работы Рериха. И я решил рискнуть — купил. А когда их заполучил, то первым сюрпризом оказалось то, что акварелей не три, а двенадцать. И многие из них имели авторские надписи, сделанные очень характерным рериховским почерком. Оказалось, что это эскизы костюмов к знаменитой в свое время постановке ибсеновского «Пер Гюнта» в Московском художественном театре 1911 года. Причем в разных российских музеях на тот момент было известно одиннадцать эскизов костюмов из этой серии, а тут сразу двенадцать!

Оказалось, что все они еще до революции упоминались в описаниях знаменитой коллекции петербургского фабриканта Левкия Жевержеева, специализировавшегося на истории театра. В 1918-м предприятия Жевержеева были национализированы, и он, оставшись без средств к существованию, был вынужден продавать вещи из своего собрания. Так рериховские работы были куплены каким-то финном, а может, и просто выменены на еду (в то же время, к примеру, барон Врангель отдал свою коллекцию миниатюр финскому крестьянину за мешок картошки). Почти сто лет эскизы были недоступны специалистам и только сейчас вернулись на родину. Кстати, значительную часть сохранившейся коллекции Жевержеев передал в Петроградский театральный музей и получил в нем должность заместителя директора. Должность эту он занимал до 1942 года — он не умер от голода во время блокады.

Что такое «Свиной глаз»

Умение видеть картину и понимать, что ты видишь, — это очень индивидуально. Я знаю некоторых коллекционеров и антикваров, проживших долгую жизнь и передержавших в руках массу вещей, которые не отличают подлинник от копии (на языке коллекционеров это называется «свиной глаз»). Хотя пытаются проводить какие-то экспертизы, анализы. Обычно с такими людьми я не пересекаюсь: они не в состоянии видеть то, что вижу я, и мы, соответственно, не можем быть полезны друг другу. Но бывает, что они сами приходят и мучают открытиями.

Например, приносят картину и говорят: давайте вот проконсультируйте меня, это же явно Шишкин. Ты им говоришь: нет, это точно не Шишкин. Они удивляются: ну как же не Шишкин, вот же у меня есть вырезка из журнала «Огонек», здесь Шишкин и здесь Шишкин. Объясняешь: здесь елка и здесь елка, но все же не Шишкин. Они обижаются, начинают нести негатив, говорить о тебе «он ничего не понимает, коррумпирован, не хочет, чтобы великая картина Шишкина заняла свое место в истории искусства».

Самообман среди коллекционеров — это нормальное и имеющее место явление.

У меня самого такое бывает, но, к счастью, редко. Обычно это происходит, когда видишь на каком-то интернет-аукционе очень плохого качества фотографию и думаешь: может быть, да, но, может, и нет. И просто мысленно закладываешь возможность ошибки. Ну и, конечно, смотришь уже потом на вещь живьем и понимаешь, что нет. Но поскольку ты заранее сомневался, не так больно.

Мне повезло, прежде чем начать покупать, я очень-очень много вещей передержал в руках — изучал, рассматривал. Причем не только какие-то хорошие вещи, а просто вещи плохого качества, рыночные. Одна из проблем нашей музейной экспертизы в том, что хранители знают только вершины творчества художников, только лучшие их произведения, и вовсе не знают середняка и донного искусства. В Третьяковской галерее был случай — к счастью, много лет назад, — когда сотрудники, хорошо знавшие русское искусство, но совершенно не интересовавшиеся, чем торгуют на европейских аукционах, были введены в заблуждение. Они не знали, что работы некоторых европейских художников, которые работали, допустим, в одно время с Шишкиным, оказались впоследствии подписанными его фамилией (это делалось теми, кто был заинтересован в том, чтобы подороже картины продать). И многие из этих работ подтверждались сотрудниками галереи как работы Шишкина, хотя таковыми не являлись. Ну да, ведь действительно похоже, и ведь был у художника дюссельдорфский период. А то, что в этой дюссельдорфской школе работали другие художники, они в расчет не приняли.

О покупке «на адресах»

Большинство покупок я делаю через аукционы, блошиные рынки, антикварные салоны. Вообще, есть несколько типов покупателей искусства. Себя я отношу к тем, кому проще покупать, когда у вещи есть точная цена, и она фиксированная, и я понимаю, что либо у меня эти деньги есть, либо нет. То есть либо плачу, либо торгуюсь, либо прохожу мимо. А есть коллекционеры, которые занимаются покупкой «на адресах». И это чистый покер. Во-первых, люди «на адресе» могут оказаться малоадекватными или совсем неадекватными. Во-вторых, многие торгуются так: а мы не знаем цену (хотя, конечно, все прекрасно знают), а вы предложите нам что-нибудь. И дальше ты вынужден мучиться: предложишь много — потеряешь деньги, предложишь мало — вытолкнут взашей.

Профессионалы, которые покупают искусство «на адресах», специализируются на общении. Я бы не сказал, что у этих людей мошеннический склад характера, но знаю, что, если бы у них не было антикварного бизнеса, они бы точно могли стать прекрасными манипуляторами. И лишь благодаря тому, что антиквариат приносит им стабильный доход, они этим не злоупотребляют. Сам я «на адресах» бывал только по рекомендации и в исключительно культурных домах. Как интроверту мне тяжело и неинтересно терпеть причуды малознакомых людей. А нелепые истории «на адресах» нередки. Например, один знакомый собиратель ходил в гости к наследникам художника, покупал у них работы на довольно серьезные суммы, но в какой-то момент ему отказали от дома без объяснения причин. Позже выяснилось, что его заподозрили в пропаже тапочек. Спустя какое-то время те же люди обвинили другого коллекционера в пропаже ластика.

О неизвестных русских художниках

Один из моих любимых портретов — портрет графа де Паруа с пририсованным на нем фамильным гербом с драконом и красными звездами — сейчас висит на выставке в «Царицыно». Де Паруа сам по себе интересный персонаж. Офицер, художник, коллекционер. У него была колоссальная коллекция ренессансной бронзы, которую после революции купил кто-то из испанских Бурбонов, в результате чего она частично попала в Музей Прадо и до сих пор там хранится. Параллельно де Паруа, будучи убежденным монархистом, рисовал карикатуры на Наполеона, за что его даже арестовывали и держали в крепости несколько месяцев. Но поскольку Наполеон в то время заигрывал со старой аристократией, для графа это прошло без последствий.

О художнике, который написал его портрет, до недавнего времени мы не знали совсем ничего. А это Иван Пескорский, который учился в петербургской Академии художеств, подавал большие надежды и был отправлен на стажировку в Париж, где он из поля зрения русских и пропал. Приходили какие-то обрывочные сведения, что он пьет, играет в азартные игры. Долгое время о его работах парижского периода не было ничего известно — и советские искусствоведы делали вывод, что заграница погубила большой русский талант. Но когда границы открылись, и вещи Пескорского стали появляться на европейских аукционах и блошиных рынках — и я сам купил там несколько его произведений, — стало очевидно, что в Париже он нормально жил и работал, и качество его работ ничуть не упало. А если смотреть на миниатюры — в «Царицыно» на выставке можно найти две акварели на кости, — то видно, что у человека абсолютно твердая была рука, а все рассказы о том, что он пил запоями, не более чем клевета. В Россию художник так никогда и не вернулся — видимо, нашел во Франции достаточное количество заказчиков, а возвращаться на родину, где нужно было встраиваться в иную, незнакомую систему заказов, ему было уже несподручно.

В России выдающихся художников было немного. Одна из причин — люди чисто психологически предпочитали платить иностранцам. Петербург и Москва были заполонены иностранными живописцами, которые получали баснословные деньги. А русские в основном были либо у них на подхвате, либо уезжали в провинцию, где возвращались в примитив и писали, как выражается один мой знакомый, «шедевры криворожья». Вполне возможно, у русских художников был шанс развиться, но их вытесняла европейская конкуренция. Чтобы вырваться, нужно было прилагать колоссальные усилия. И Рокотов, Левицкий, и Боровиковский — работы этих трех главных русских портретистов XVIII века можно увидеть сейчас на моей выставке в «Царицыно» — кроме таланта обладали еще огромной пробивной силой.

Где в Европе продают русское искусство

Есть несколько знаковых событий года, на которые все ездят, под которые обычно подверстывается все остальное, — Русские торги в Лондоне в конце весны и под Рождество и Биеннале антикваров в Париже в начале осени. Их я стараюсь не пропускать. Русские торги — это событие мирового масштаба, которое касается всех, кто собирает и продает русское искусство. На него слетаются знатоки и дилеры со всего мира. Биеннале антикваров — одна из крупнейших в мире ярмарок, и там не только русское искусство. Но я так люблю Париж, что мне только дай повод туда поехать.

В Париже на Биеннале есть день перед открытием — для ВИП-клиентов и коллекционеров. На эту вечеринку приглашают ограниченное число гостей, все пьют шампанское, смотрят новинки, договариваются о сделках. Все последующие дни Биеннале открыта, и кто угодно может зайти, посмотреть, поторговаться и, может, даже что-то купить. Мне в первый день на Биеннале приезжать необязательно. У меня специфический интерес, и мои вещи меня обычно дожидаются. Мой интерес — находить что-то недопонятое и недоатрибутированное. А если продают что-то известное, да еще и задорого, мне это неинтересно и не всегда по карману.

О том, как Потемкин стал женщиной

Неизвестный художник. Портрет князя Григория Потемкина-Таврического, 1780-е — первая половина 1790-х

Практически все свои покупки, сделанные в Европе, я привожу сам. Вывоз из Европы вещей до ста тысяч евро совершенно свободный, и, условно говоря, купив портрет неизвестного мужчины в халате на блошином рынке в Париже, просто кладешь его в чемодан. Именно так я приобрел портрет Григория Потемкина. Дилер на парижском блошином рынке обратил мое внимание: только посмотрите, прекрасный женский портрет XVIII века! Я сразу все понял. Дело в том, что у великого князя Николая Михайловича (родного дяди Николая II, историка, составителя иллюстрированного каталога «Русские портреты XVIII и XIX столетий. Издание Великого князя Николая Михайловича». — Прим. ред.) было опубликовано почти аналогичное изображение Потемкина, которое долго хранилось у его наследников — у графов Браницких. Тот же профиль, тот же всклоченный волос. Это именно что домашний портрет; на самом деле большую часть своей жизни Григорий Потемкин провел именно в таком виде — не в мундире с орденами, а в халате. Он хандрил, лежал на диване — иногда занимался государственными делами, но чаще просто находился в жесточайшей депрессии. Но я торговца не стал расстраивать — и забрал у него Потемкина под видом женщины с двойным подбородком.

Коллекционировать можно по-разному. Есть дорогие и богатые темы — например, собирать художников «Мира искусства» или русский авангард, — и тогда помимо любви к искусству это еще и желание показать, что у тебя много денег. Совсем другое дело — собирать графику, которую в современной России долго знать не знали и не понимали (хотя в Америке и Европе графика — уже давно массивный и очень интересный сегмент коллекционирования; но все-таки для понимания графики нужен определенный уровень культуры). С портретами своя трудность. Чтобы коллекционировать портреты, нужно иметь какое-то понимание истории, когда ты можешь эстетически насладиться портретом и рассмотреть его не только в культурном, но и в историческом контексте. Интересоваться искусством и собирать его никогда не поздно. Сегодня этим может заняться каждый. Это двадцать лет назад все было очень сложно — и интернет был в зачаточном состоянии, и чтобы найти какую-нибудь антикварную галерею или салон, нужно было потрудиться, — а сегодня просто заходишь на [аукционный портал] BidSpirit и смотришь. Стоит только начать — как говорится, дурное дело нехитрое.