«Куплю тебе что-нибудь себе»: духи, которые стоит подарить парню и пользоваться самой

«Ночь на самой знойной дискотеке Акапулько. Шумное веселье на танцполе. В самый жаркий момент он со скромной улыбкой выходит на улицу, собираясь искупаться в ночном море. Он расстегивает рубашку, обнажая бронзовую кожу и выпуская на волю аромат своего одеколона…». Примечателен уже сам факт, что марка Arquiste, которой никогда не изменяет вкус, выпустила подобный рекламный текст. Но сюжету Él он верен: тот действительно пахнет морем, испариной и парфюмерией 1970-х, крепко настоянной на пряных травах. Словом, отличная вещь в пару к пляжному платью Halston — и всем биттерам, которые только найдутся в арсенале у бармена.

Если верить Guerlain, Le Frenchy — аромат не совсем новый и не вполне старый, а своего рода версия одеколона Eau de Verveine, впервые выпущенного еще в конце XIX века. Классический «Французик», судя по описаниям, был свежей и летучей шипучкой на вербене и шалфее, которую нынешний парфюмер Guerlain Тьерри Вассер удачно заземлил ветивером — тот одинаково идет цитрусам и ароматным травам, имея много общих нюансов с обоими. Для тех, кто плотно сидел на Vétiver того же Guerlain, но хочет чего-то нового (и, почему бы нет, за бо́льшие деньги), мятно-камфорный, прошитый бледными корнями Le Frenchy — cледующая клетка на игровом поле. Остальным «Французик» понравится своей безыскусной зеленой свежестью, собранной — что необычно для современного мужского аромата — без очевидной древесной синтетики.

В мире YouTube «Вандервуду», регулярно попадающему в подборки лучших древесных ароматов, соответствует целый видеожанр — популярных роликов, в которых вооруженные тряпицами мужчины методично полируют столы и столешницы до сытого медового блеска. От размеренности сюжета зрители впадают в кататонию: их ускользающего сознания хватает лишь для того, чтобы оставить комментарий в духе «очень расслабляет, полируйте еще». Таков и Wonderwood — безмятежное, медитативное высказывание на тему дерева, зависающее словесным пузырем между владельцем и целым миром. Главное слово в бáбле — кедр, далее в порядке убывания важности: гваяк, сандал и уд, иссушенные в дрожащем над костром воздухе. Очень просто и очень красиво.

При всей непредвзятости сегодняшней парфюмерии некоторые парфюмерные жанры по-прежнему кажутся выраженно маскулинными — точно пара запонок или опасная бритва на блестящей кромке раковины. К ним в первую очередь относятся фужеры, ароматы, чей жесткий скелет традиционно составляют лаванда, кумарин и бергамот. Если сравнить фужер с чем-то более понятным потребителю современной культуры, самой близкой темой, как очень точно выразилась парфюмерный критик Екатерина Хмелевская, окажется «костюмированный сериал BBC про жизнь конца XIX — начала XX века». От последнего хорошие фужеры взяли почти осязаемое чувство простора и хорошо освоенной, прирученной природы — когда ныряешь из собственной конюшни прямо в готовую ванну с душистой пеной. Sartorial более камерный: его чистая, зовущая зелень бьется в окно, но фокус наведен на бытовое — горячий пар утюга, металл швейных игл, тонкий запах шарфа после вчерашнего дождя. Словом, утренняя свежесть осталась, но мужчину, громко сотрясающего конскую упряжь, из нее убрали.

Композиции Frederic Malle пахнут как любимые люди, у которых помимо вас много всяких важных и загадочных дел. Musc Ravageur — солнечным медом и базаром Эс-Сувейры, по которому она бродила утром одна, пока вы спали. Iris Poudre — кем-то настолько блистательным, что под вечерним доспехом изо льда и звездной пыли уже почти не угадываются милые черты. Noir Epices — дорогим рестораном, куда вас не пригласили. А «Французский любовник» пришел лишь под утро, дыша горьким джином и зеленой свежестью ночного парка, — весь в мыслях о будущем, полном трансатлантических перелетов.

В прошлом году оманская парфюмерная марка привезла в Россию множество всего — в основном прекрасного, но женский и мужской Figment запомнились больше остальных. Первый — своей ядовитой, лихорадочной гарденией прямиком из малярийных джунглей, второй — снами буддистского монаха, прилегшего в горном лесу: несутся вверх вековые кедры, парит вчерашним дождем черная, вся в иголках земля, шныряют между корнями мохнатые звери из бутанского эпоса. Красиво и торжественно.

Новый мужской аромат YSL как песня «The Garden» группы Einstürzende Neubauten, в которой сначала (долго) ничего не происходит — а потом возьми и произойди. Композиция стартует вездесущим сегодня имбирем и цитрусами и разливается морями прозрачно-голубой, инопланетной акватики, хорошо нам знакомой по парфюмерии 1990-х. Но с течением времени на поверхность один за другим всплывают сублимированные фрукты — яблоки, ананасы и груши, будто где-то посреди безмятежного моря потерпел крушение чей-то шаттл. Эффектно сделано и будет хорошо носиться.

Уже двадцать с лишним лет французский бренд Zadig & Voltaire успешно притворяется рок-н-ролльщиком от моды — штампует браслеты с черепами и кожаные пиджаки «под питона», снимает подпольных диджеев для своих лукбуков, выстригает рваные челки у андрогинных моделей и т. д. Но правда в том, что флагманский бутик марки сидит на жирнейшей авеню Монтень и лучше всего в нем продаются кашемировые свитеры, — если это и глэм-рок, то исключительно буржуазный. Ту же удачную эстетику — шикарного разгула, за которым скрывается умеренная консервативность взглядов и крепкие банковские счета, — продает и парфюмерная линейка Zadig & Voltaire, в частности пара ароматов — This Is Him! и This Is Her!. Мужской, построенный вокруг пряно-благовонного аккорда, на порядок интереснее: здесь холодный ладанный дым мягко стелется над сандаловым молоком, как хваленый «задиговский кашемир» — по коже.