Российский бренд косметики для ухода Seveki заманивает покупателей даже слишком показушной откровенностью в ценообразовании. Выпуская недорогую базовую косметику, он рассказывает, сколько стоит упаковка и каждый ингредиент, будто тыкая конкурентам: «А вот мы смогли за столько!» С такой же целью — привлечь внимание минимизацией расходов — марка открыла в Москве магазин без продавцов — комнату, в которой можно попробовать и купить косметику без лишних взглядов и советов. Только вы, баночки и аппарат, сканирующий штрихкод, никаких звонков и любого человеческого контакта — все как любят миллениалы и, как мне казалось, люблю я.
Дверь в магазин открывается QR-кодом. Чтобы его получить, нужно зайти на сайт, вбить имя, телефон, почту и привязать карту. Дальше все будет работать как косметический Uber.
Схему расположения магазина, которую вы найдете на сайте, лучше сохранить. Комната с косметикой находится в многоофисном здании одного из самых суетливых мест центра Москвы — на Таганке. Дом номер 4 по улице Народной был одним из крупнейших доходных домов дореволюционной Москвы. Сейчас, минуя проходную, вы оказываетесь в здании с десятками однокомнатных кабинетов, похожих на раздевалки провинциального ДК, турагентства начала 2000-х, процедурные кабинеты районных поликлиник или шоурумы околофутбольных брендов. Каждая вторая дверь ведет либо в маникюрный салон, либо в салон эпиляции.
Чтобы попасть на 4-й этаж, где находится магазин, придется либо подняться по очень красивой лестнице 1915 года постройки, либо не побояться зайти в лифт. На нужном этаже меньше рекламных баннеров и тише, чем на проходной. Оббитые кожей двери и вздувшийся ламинат напомнили мне здания ЖЭКов. Дверь, которая нужна мне и фотографу, располагается в треугольнике между очередным салоном маникюра и туалетом. Там же белая вывеска формата А4 и машина для считывания QR-кода — все просто.
Дверь открывается, загорается холодный белый свет, меня встречает пугающий голос робота: «Здравствуйте!» Внутри — стерильная комната с огромными зелеными растениями в белых бадьях. По правую сторону — полка с косметикой, у выхода — мини-касса, прямо — старое полукруглое окно, на этом все. Так, по мне, выглядел бы «Солярис», если бы его снимал Звягинцев.
Над полками с кремами висят инструкции: по ним вроде четко понятно, где пробники, а где запечатанные банки для продажи. Эти указания почти вписываются в аскетичный интерьер процедурного кабинета районной поликлиники, если бы текст для них не писал эсэмэмщик рядового интернет-магазина в инстаграме: каждое слово дублируется подходящим (или нет) эмодзи. Бессмысленные смайлики и пиано-версии «Despacito», играющие на фоне, — немногие элементы магазина, которые можно хоть как‑то связать с радостью. Но они только подчеркивают сюр происходящего.
Всю косметику можно потрогать, но монохром интерьера и банок немного сбивает с толку. Смотря на полку, оказываюсь будто в глючащей версии Windows, где каждое окно размножилось. Просто от растерянности выдавливаю на руку крем, выходит слишком много и приходится стирать. Рядом с выходом висит диспенсер с бумажными полотенцами, ниже — урна. В ней пусто — наверное, за сегодняшний день я единственный покупатель. Снова оглядываюсь, замечаю, что в комнате нет зеркал. В углу стоят две бутылки воды для полива цветов. Больше предметов нет. Мозг зачем‑то отмечает, что нет и ничего, чем можно было бы покалечиться, даже розетки заклеены скотчем. В целом атмосфера как раз такая — чувствуешь, что тебя специально отгородили от всего мира для какой‑то терапии. Через окно видны кабинеты Российского футбольного союза. Там люди копошатся среди таких же комнатных растений, но вместо белых стен — коричневые шкафчики и столы с устаревшими компьютерами. Из моей кипенно-белой антиутопии кажется, будто я смотрю в недалекое прошлое.
Выбираю первый попавшийся крем, чтобы проверить, как работает касса. С каждой покупки вам будут начислять бонусы. Я здесь впервые — у меня бонусов нет.
Я выхожу, чтобы переодеться для фото: моя жизнерадостная розовая одежда совсем не вписывается в антураж. Возвращаюсь, и робот меня узнает: «Здравствуйте, Лизавета!» От скуки разглядываю комнату еще раз и замечаю две детали: камеры на противоположных стенах, которые лишний раз усиливают ощущение Большого Брата, и выдвинутую плитку в углу. В нее заглядывать не хочется: почему‑то такое место кажется идеальной локацией для закладок.
Сколько мы с фотографом находимся внутри, не особо понятно. На стенах нет часов, а в подобной пустоте чувство времени теряется полностью — если на вас медитация оказывает депрессивный эффект, то он выглядит именно так.
Для меня покупка косметики всегда была связана скорее с удовольствием и наградой себе, чем с обыденностью. А такой формат почему‑то угнетает. И дело совсем не в продавцах: в почти карцерной пустоте, перемешанной с красотой старого дома, загаженного распечатанными кислотными вывесками так, что один указатель еле виден из‑под другого, начинаешь чувствовать, как на самом деле бессмысленно все, что находится вокруг. Как впустую потрачены интерьеры XX века, как незаметно проходит работа сотен людей из соседних комнаток-офисов. И как иронично в этом сумбуре смотрится затея магазина будущего. Начинаю сомневаться, что этот репортаж вообще кому‑то нужен, как и вся моя работа, но стараюсь отогнать эти мысли.
Правда, я нашла один положительный аспект: вряд ли вы выйдете из этого магазина с лишними банками и неразумными покупками — скорее не возьмете ничего.
Спустя час, который казался двадцатью минутами, мы с фотографом выходим из комнаты. Я пытаюсь поинтересоваться у мастеров маникюра из комнаты напротив, часто ли в магазин заходят люди, но они пугаются и отказываются отвечать. Проходимся по этажам, где нас цепляют десятки вывесок с забавными названиями, но даже шутки над ними не помогают отделаться от чувства пустоты и безысходности. Выходим на шумную, людную и запутанную улицу и заходим в первый попавшийся грузинский ресторан. После шопинг-ретрита хинкали и мороженое кажутся вершиной гедонизма, а роскошный интерьер, будто созданный для бандитских сходок, — отдушиной.