«Уровень компьютерных программ вырос, а людей — опустился»
В эти выходные чат-бот по имени Евгений Густман так ловко притворился человеком, что впервые в истории прошел тест Тьюринга. «Воздух» связался с его создателем Владимиром Веселовым и узнал, почему этот робот из Одессы, при чем здесь искусственный интеллект и куда катится этот мир.
- В газетах едва ли не пишут, что вы изобрели искусственный интеллект. Запросов к вашему роботу так много, что он уже не открывается. Не могли бы вы объяснить, что на самом деле означает ваша победа?
- Да, сервер лег, я перенес его на «Амазон», он должен заработать. Знаете, я бы скромно оценивал наше достижение. Чего стоит один тот факт, что чемпионат проводили британские ученые. Шучу. На самом деле надо говорить о том, что проведен еще один эксперимент — причем в щадящих для робота условиях. Самое существенное: разговоры робота с людьми были короткими. Всего пять минут. Каждый разговор — 5–8 фраз. И вот за такое короткое время в 33% случаев люди приняли нашего робота за человека.
- Тем не менее формально вы первыми прошли тест Тьюринга.
- Да-да, формально тест пройден: машина должна притвориться человеком, чтобы хотя бы 30% собеседников ей поверили. Просто надо понимать, что тест Тьюринга не доказывает существование искусственного интеллекта, как многим хочется думать. В 1950 году Тьюринг просто попытался предсказать развитие компьютеров. Он сказал, что через пятьдесят лет оперативная память машины достигнет такого размера, что она сможет имитировать человека. Речь тут не про интеллект.
- Насколько это было авторитетное соревнование?
- Его проводил Университет Рединга, они регулярно устраивают тесты Тьюринга на вполне достойном уровне. Было 30 судей — это, как и полагается, случайные собеседники, среди них и исследователи, и актер. Участвовали почти все заметные чат-боты: Elbot Фреда Робертса, Ultra Hal Роберта Медексы, Cleverbot Ролло Карпентера и не только. Один из организаторов соревнования — профессор Кевин Уорвик, известный специалист в робототехнике. Вы слышали, наверно, про его искусственную руку и чипы, которые он вживлял в свое тело. Да, если сравнивать с соревнованиями промышленных и военных роботов, которые проводит DARPA, то наше — это баловство, потому что какого-то особого практического применения у чат-ботов пока нет. Но и задача у Университета Рединга другая: они занимаются популяризацией науки, и их соревнования привлекают большой интерес к теме искусственного интеллекта.
- Евгений Густман — это российский проект? Вы же давно уже живете и работаете в Америке.
- Как исследователь я сформировался в России. Я окончил Военно-космическую академию Можайского по специальности инженера-электрика, служил на Байконуре, имел дело с системами автоматизированного управления на комплексе «Стенд-старт», откуда, например запускали первую «Энергию». Когда в армии платить перестали, уволился и стал программистом. Работал сначала в Питере, а в начале 2000-х уехал по рабочей визе в Америку. Сейчас я разработчик веб-сервисов «Амазона», и это никак с роботами не связно. Густмана мы придумали еще в Питере с Евгением Демченко, когда вместе работали в компании Artificial Life. На нас тогда большое впечатление произвел робот A.L.I.C.E. Ричарда Уоллеса. В общем, я подумал, что можно сделать еще лучше. Нашелся инвестор — Михаил Гершкович из Принстона. Мы открыли там офис, наняли команду разработчиков. То есть, если коротко, Густман — это проект, который сделали в основном русскоязычные разработчики, хотя команда у нас интернациональная — из России, США, Франции. Собственно, одно из наших достижений в том, что наш робот довольно убедительно говорит на языке, который не является основным для его авторов.
- Откуда взялся еврейский мальчик Густман и вся эта душераздирающая легенда о его превращении в бота и проделках злой киберфеи? Кажется, так у вас на сайте сказано.
- Его имя происходит от названия нашей первой компании «Мангуст». Потом, правда, мы переименовали ее в Princeton Artificial Intelligence — стало звучать гораздо круче. Образ и историю мальчика из Одессы придумал Женя Демченко. Сам он с юга Украины, из Мариуполя, ему все это знакомо с детства. Отчасти это влияние Робби Гарнера, который сделал мальчика-бота с базой знаний о «Стар треке». Нам всем понравилась эта идея, потому что получается такой цельный характер, с которым можно поговорить на определенную тему. В случае гарнеровского бота — это сериал, в нашем случае — Одесса, юмор и прочее. Мне, кстати, недавно сказали, что людям в Бруклине тоже понравилась идея робота, который в ответ на сложный вопрос жалуется, что вот опять мучают маленького еврейского мальчика.
Бот способен в меру ловко притвориться одесским юнцом, но, чтобы спутать его с человеком, нужно и правда очень постараться
- На прошлом соревновании Loebner Prize ваш Густман обманул 29% судей. В этом — 33%. Что вы в нем изменили?
- Самое интересное, что мы активно над ним работали до 2003 года. С тех пор практически забросили — иногда только исправляем мелкие баги. Вообще, доработки таких вещей часто ведут к худшему выполнению теста Тьюринга. Можно подключить к боту огромную базу знаний Wolfram Alpha, и он будет знать расстояние от Земли до Сатурна, но на человека это будет мало похоже. Иногда я думаю, что неплохо было бы добавить в Густмана алгоритм самообучения, чтобы он учитывал, например, позитивную или негативную реакцию пользователя на те или иные фразы в прошлых разговорах. Но проблема в том, что такие самообучающиеся системы очень сложные и нестабильные. Вот, скажем, у Ролло Карпентера есть самообучающийся Cleverbot. Иногда кажется, что у него раздвоение личности: робот сходит с ума, неожиданно меняет стилистику своих ответов или просто забывает, о чем он говорил пару предложений назад. В этом смысле наш робот проще, он лучше запоминает, как зовут пользователя и откуда он. Прогресс за два года объясняется просто. Густман неплохо выдерживает пять минут разговора. А на Loebner Prize, где каждый разговор длился четверть часа, он валился примерно на восьмой минуте: за это время формируется контекст диалога, и ему уже сложнее притворяться человеком.
- Какое-то практическое применение у таких ботов может быть?
- Сначала мы пытались научить программу обрабатывать тексты. У нас было два стартапа в Америке. В первом мы сделали систему, которая извлекала важные факты из резюме соискателей и конвертировала их в стандартный формат для эйчар-служб. Пытались эту систему продать — безуспешно. Вторая наша идея — автоматически рассчитывать стоимость медицинской страховки. Вы вводите свои данные — робот вычисляет, какая страховка вам подходит. Мы этому роботу даже голос сделали — ему можно было позвонить. Но проект тоже, к сожалению, не пошел. В итоге нашу технологию купила российская компания i-Free. На ее базе они сделали виртуальных помощников для мобильных телефонов.
- Вот как раз хотел спросить, что вы думаете про Siri или Cortana. Это же примерно такие же чат-боты.
- Это совсем другой масштаб. Siri — это Большой Брат. Она собирает информацию о пользователе, изучает его привычки. Теперь, как стало известно благодаря Сноудену, такая информация собирается на серверах одной известной правительственной организации. Мы же даже не знаем, когда она нас прослушивает, а когда нет. В общем, это отдельный разговор.
- Но что бы там ни было, пользоваться Siri все равно невозможно. Почему с этими помощниками до сих пор нельзя говорить по-человечески?
- Основная проблема в том, что машинам особенно сложно понять прагматический уровень общения, контекст высказываний. Текст или слова сами по себе содержат 10–15% всей информации, которой обмениваются собеседники. Остальное — это наши знания о мире, о теме и обстоятельствах текущего разговора, о собеседнике и его поведении в тот или иной момент. Алгоритм, который был бы способен связать между собой все эти знаковые системы, все еще не найден. С другой стороны, знаете, можно и с живыми людьми поговорить.
- Вы, похоже, совсем не верите в возможность того искусственного интеллекта, который нам показывают в кино.
- Создать искусственный интеллект, который сам себя осмысляет и чувствует, как мы себя, — ну не знаю. Я бы лучше говорил про автоматизацию определенного класса задач. Я скорее верю, что лет через пять-десять мы пересядем на самоуправляемые автомобили вроде тех, что недавно показал Google. Будем отдавать голосовые команды микроволновкам и стиральными машинами. Сможем сымитировать обычного человека, который не все знает и на какие-то вопросы отказывается отвечать. Моделировать человеческие разговоры, как теперь оказалось, совсем не сложно. Посмотрите, о чем и как говорят в соцсетях и чатах. Собственно, победа нашего Евгения Густмана показывает, что не только уровень компьютерных программ вырос, но и уровень людей опустился.
Текст