«Есть же в русских хоть что-то хорошее?»: YouTube-пранкеры против общества

Этот материал впервые был опубликован в журнале «Афиша» №6 (390).

«Я вижу, ты пьешь кофе? В таком случае я хотел бы угостить тебя конфетами. Вот, возьми коробочку. Она так похожа на тебя. Такая же пустая!» С этим словами молодой человек кидает девушке, сидящей за столиком в торговом центре, коробку из-под конфет. Это сцена из ролика «Отношение деву­шек к инвалидам», набравшего 1 300 000 просмотров на ютьюбе. Парень в инвалидной коляске подъезжает к разным девушкам, чтобы познакомиться. Пять из шести дают ему свой телефон. И только последняя отказывает. Тогда парень уезжает, встает на ноги и возвращается к девушке уже на своих двоих. «Ну а вот так лучше, теперь можно познакомиться?» — спрашивает.

Девушка успевает протянуть руку для знакомства, и в нее летит коробка из-под конфет.

Подобные видео легко находятся на ютью­бе по запросу «пранк» или «социальный эксперимент». Изначально пранком ­назывались любые розыгрыши — от телефонных до чудаковатых видео, где из кустов на прохожих выпрыгивает, например, маньяк из фильма «Крик». Формальные признаки таковы: случайный человек оказывается внут­ри подстроенной ситуации, его реакцию фиксирует камера. Первые российские видеопранкеры появились полтора года назад, быстро стали популярными в соцсетях и так же быстро определились с жанром: ни страшные, ни веселые розыгрыши не приносят своим создателям такого количества просмотров, как социальные эксперименты.

* * *

«В Италии стоишь на остановке — всегда кто-нибудь с тобой заговорит, что-нибудь скажет необязательное — типа «как погода?», «как вчера наши сыграли?». В России я даже представить такого не могу», — говорит Филипп Чекунов. Фил — один из создателей канала ChebuRussia TV, специализирующегося как раз на социальных экспериментах. Создатели «Чебураши» больше всего похожи на участников инди-группы: четверо очень симпатичных и очень разных молодых людей. Год назад они вместе съездили в Европу, где много рассуждали о жизни, работе и необходимости делать то, чего не любишь. Трое из них увлекались музыкой, Артем уже много лет хотел быть оператором, но работал с утра и до ночи в интернет-компании; Женя, по его словам, был в апатии. Так что Никита сказал им всем что-то вроде: «Парни, зачем вы работаете, если хотите снимать?» — и после поездки по Европе они решили, что станут пранкерами.

Сейчас у «Чебураши» 160 000 подписчиков, каждый их эксперимент набирает минимум пару сотен тысяч просмотров. Самым популярным — больше двух миллионов просмотров — стало видео под (не соответствующим содержанию) заголовком «Кавказцы нападают на русских». В первой его части в торговом центре на девушку кричит парень, как написано в субтитрах, «кавказской внешности». Ни один прохожий не вмешивается в ссору. Во второй части на девушку в хиджабе кричит парень, которого режиссеры ролика определяют как «русского», — и тут уже за девушку заступается каждый второй темноволосый, восточного типа, человек.

* * *

«Ну, парень, ты даешь, мы думали, тебя подстрелили среди бела дня», — двое молодых американцев, увидев, как прохожий упал, схватившись за живот, помогают ему подняться. Прохожий отвечает, мол, ничего страшного, просто резкая боль в желудке.

Ролик с этой сценой называется «Человеку плохо/Russia vs. USA Experiment». Сюжет простой: сначала скрытой камерой снимают мужчину, который якобы падает от боли и пытается подняться на улицах Петербурга, потом такая же сцена повторяется на набережной Майами. Цель — проверить, сколько людей предложат помощь. Результат эффект­ный: в Питере предлагает одна девушка, в Майами — абсолютно все прохожие. Ролик появился на ютьюбе в августе прошлого года на канале Rakamakafo, и сейчас у него девять миллионов просмотров.

Rakamakafo делают двое петербуржцев — Николай Соболев и Гурам Нармания. Им обоим чуть за двадцать, Гурам раньше играл в КВН, Николай пел в кабаре. Они тоже запускались с розыгрышами («Начинали мы с сомнительной темы — проверяли, насколько люди готовы заняться групповым сексом с незнакомцами») и быстро сосредоточились на социальных экспериментах. Причем именно на таких — где одна и та же ситуация разыгрывается в разных странах. На ютьюбе у Rakamakafo почти миллион подписчиков.

* * *

«Я просто хочу понять: есть же что-то хорошее в русских? Ну хоть что-то?» — продолжает Фил из ChebuRussia TV, когда мы обсуждаем ролики Rakamakafo. «Чебураша» тоже снимали похожие: помогут ли прохожие туристу, который просит немного денег на то, чтобы выйти в интернет и написать домой? Если вкратце, в России не помогут.

Ключевой момент в поведении российских пранкеров — их мотивация. Если честно, признаются они, у них нет цели ничего исследовать. Им хочется популярности — и перемен. Чтобы было не так, как в видео из России. Чтобы не было стыдно. «Мы хотим не только фиксировать положение вещей, — объясняют создатели Rakamakafo. — Мы хотим его менять. Никто не хочет валяться на асфальте в одиночестве при сердечном приступе. Я знаю, что люди, которые посмотрят наши ролики, устыдятся, скажут, что они не хотят быть такими. Если мы сможем изменить хотя бы одного, мы изменим весь мир».

В поиске ответов на свои вопросы российские пранкеры заходят довольно далеко и уж точно выходят за границы зоны комфорта. Почти каждый из них хоть раз был избит, разыгрывая очередной эксперимент перед камерой. Участники «Чебураши» как-то раз ставили эксперимент про отношение к людям в форме, переоделись в полицейских, но были задержаны настоящими сотрудниками. У них отобрали флешку с материалами, передали ее в пресс-службу МВД и даже показали потом по РЕН ТВ, что вот какие-то ребята дискредитируют защитников порядка.

«На этом видео еще была сцена, как мы курим возле метро, так что меня даже судили и уволили с работы», — рассказывает Фил, который, что самое поразительное, тогда еще и работал на том же РЕН ТВ. «Начальник мне позвонил и говорит: тут такие дела, ты сейчас в эфире».

Последний их ролик — и вовсе игра с огнем. Парни по очереди входят в здания московских вокзалов с муляжом бомбы, максимально подозрительно одевшись. Псевдобомба привязана к поясу и начинена металлом. Ни на одном вокзале сотрудники охраны у металлоискателей не обращали на них внимания. «Того, кто снимает, останавливают, а человека, играющего роль террориста, — нет», — говорит Женя. А что будет, если остановят, страшно представить.

* * *

Вопросы пранкеры задают исключительно верные: почему в одних обществах люди доверяют друг другу, а в других — нет? Почему в каких-то странах развито волонтерство? Что позволяет людям заговаривать друг с другом на остановках? Почему, в конце концов, в одних странах люди выходят на площади ради общей идеи, а в других — нет?

Эти же вопросы задают ученые — экономисты и социологи в первую очередь — во всем мире. Все они — о социальном капитале, показателе, который одновременно описывает доверие между людьми, количество их социальных связей и их способность решать задачу сообща. То, что эти видеоролики называются социальными экспериментами, поначалу сбивает с толку: кажется, что молодые люди с ютьюба занимаются чем-то похожим на эксперименты Милгрэма или Филипа Зимбардо. Те тоже ставили людей в подстроенные ситуации и использовали метод наблюдения как главный инструмент. Зимбардо наблюдал, что будет, если поселить людей в бутафорскую тюрьму, одним назначить роли охранников, а другим — роли заключенных. Милгрэм проверял, станут ли люди причинять боль другим, если их об этом попросит начальник. Результаты известны: условные охранники из эксперимента Зимбардо довольно быстро стали практически пытать условных заключенных, а студенты из эксперимента Милгрэма соглашались бить током незнакомых им людей.

Есть только одно но: любой первокурсник психфака запросто смоделирует ситуации, разыгрываемые в роликах, так, что люди кинутся помогать туристу, а девушки охотно познакомятся, — факторы, влияющие на принятие подобных решений, давно описаны и известны. И если ученые на основе экспериментов делают выводы о поведении людей и механизмах принятия решения в конкретных ситуациях, пранкеры выносят вердикт ценностям общества. Как если бы Зимбардо в результате своего эксперимента сделал вывод, что половина американцев чудовища, а другая половина — виктимные хлюпики.

* * *

На нашей встрече я задаю команде Chebu­Russia TV последний вопрос: изменилось ли их отношение к стране, в которой они живут, и к людям, которые их окружают, за тот год, что они занимаются пранком?

«Ну мы вообще не фанаты России», — ­отвечает Артем.

«Но мы патриоты при этом, — говорит Никита, — но только в таком, знаете, нормальном смысле».

То же самое слово в слово повторяет Николай из Rakamakafo: «Я думал, будет еще хуже, но я патриот, не собираюсь никуда уезжать, и мне интересно, что происходит в этой стране с людьми».

Вопросы, безусловно, важные. Выходящие за пределы транслируемой властью повестки и даже идущие наперекор ей. Они не боятся показывать американцев в гораздо более выигрышном свете, чем русских. Держат в голове какую-то совсем нездешнюю норму и сравнивают себя с ней. Берут на себя функции то ли СМИ, то ли современных художников. И удивительным образом получается, что именно эти молодые люди и становятся главными героями своих социальных экспериментов.

Единственное, чего им не хватает, — ­эмпатии. В той самой части, где в девушку, не согласившуюся знакомиться с юношей в инвалидной коляске, летит коробка из-под конфет. Или же в видео, где девушек, отказавшихся знакомиться с одним парнем, но согласившихся с другим, подъехавшим на дорогом автомобиле, авторы ролика высокомерно обвиняют в продажности.

Я спрашиваю у авторов «Чебураши», знают ли они о Стэнфордском тюремном эксперименте. Что-то припоминает только один из них — Фил: говорит, что было такое кино, даже два.

Возможно, все было бы иначе, если бы они и вправду знали, что такое Стэнфордский тюремный эксперимент. И что автор эксперимента Филип Зимбардо прервал его на шестой день вместо четырнадцатого.