Как устроен YouTube для детей

Этот материал впервые был опубликован в июньском номере журнала «Афиша».

Никита еще не умеет читать, но с планшетом уже обращается более ловко, чем его родители. За считаные секунды он успевает закрыть все открытые им приложения, запустить ютьюб и, не набирая ни единой буквы, добраться до случайной серии «Лунтика». За «Лунтиком» следует «Маша и Медведь», за ним — что-то старое доброе с канала «Союзмультфильма», потом «Ералаш» (да, его продолжают снимать, и новые серии всегда можно найти в интернете), а потом ­начинается странное: с таким же жадным интересом Никита смотрит безумный ролик с психоделическим барашком, с которым происходят какие-то явно нездоровые метаморфозы (у ролика 18 миллионов просмотров), потом — как взрослый дядя собирает пожарную машину (6 миллионов просмотров), ролик с бородатым циником, который смеха ради пытается пройти очень плохую игру 1994 года и матерится по-английски (77 тысяч просмотров), потом в эфир врывается китаец, показывающий игрушечные машинки (2 миллиона просмотров), за ним плохо нарисованный в 3D пони объясняет, как «скушать» яблоко (10 тысяч просмотров), за ним — песня «По полю танки грохотали», звучащая поверх слайд-шоу фотографий времен Второй мировой (1,2 миллиона просмотров). В финале сессии — видео с мужиком, разворачивающим 224 шоколадных яйца с игрушками (500 тысяч просмотров), и с двумя тинейджерами, которые проходят карту игры Minecraft и весело это комментируют (250 тысяч просмотров).

Это, конечно, условный Никита, его могли бы звать и Севой, и Анжеликой, главное, что ему около шести лет, а айпэду — пять, и для ребенка это устройство (а также смартфон и компьютер или ноутбук) существовало всегда, как и телевизор в гостиной, который непонятно, зачем включать, потому что он почему-то сам решает, что когда показывать. Когда родители заглядывают детям за плечо, то их порог толерантности обычно ограничивается мультфильмами — бешеная популярность «Смешариков», «Маши и Медведя» и «Лунтика» легче всего соотносится с «Ну, погоди!» и прочими телевизионными хитами детства. Дальше начинается непонимание: зачем смотреть часами на руки, которые разворачивают киндер-сюрпризы? Почему вместо того, чтобы играть с конструктором, дети смотрят, как это делают взрослые? Почему про­хождение игры кем-то незнакомым интереснее, чем сама игра, которую чаще всего можно запустить с того же самого планшета?

В целом это все выглядит какой-то придурью, которая со временем повыветрится, — так в XX веке дети смотрели телевизор, потом были первые видеоигры; всякий раз кто-то беспокоился, что фантазия заменяет реальный опыт, а прогресс отнимает у ребенка детство, — и всякий раз дети так или иначе оставались детьми.

Но ютьюб — не только преемник телевизора, но и часть более масштабного мирового процесса. Одним из первых его ­заметил педагог Марк Пренски, который еще в 2001 году придумал понятия digital native (носитель цифрового языка) и digital immigrant (цифровой мигрант). Носители, как утверждал Марк, рождены уже в цифровую эпоху, а мигранты попали в нее в зрелом возрасте. У носителей иначе устроена обработка информации: они меньше запоминают сами факты, а больше — способы их найти и использовать. Носители проще ориентируются во всех цифровых интерфейсах — им не нужны инструкции. Мигрант же распечатывает электронную почту, не понимает принципов облачного хранения информации и предпочитает бумажную книгу электронной. Пятнадцать лет назад, когда Пренски только обнаружил это явление, он уже отмечал, что главная проблема в том, что носители цифрового языка приходят в школы, где их учат мигранты, отчего страдает и обучение, и прогресс.

Единственное, чего Пренски не знал, — что те, кого он тогда называл носителями, ими на самом деле не являлись. Это сегодняшние тридцатилетние; люди, которые застали переходный период, пережили рождение айфона и айпэда и еще помнят мир, в котором одного цифрового экрана на человека было более чем достаточно. Настоящие коренные жители сети появляются только сейчас — и это совсем другое дело. Для них виртуальный мир так же привычен, как и окружающий физический. Поэтому то, что носитель в этом мире делает и как ориентируется, для родителей не должно казаться причудой, которую можно игнорировать, — необходимо вовлечение, иначе ровно половина жизни ребенка будет проходить мимо.

В то же время обозначенная Пренски проблема образования становится все острее; виртуальная стена отделяет от детей не только родителей, но и тех, чья профессия — объяснять, что с детьми происходит. На просьбы «Афиши» проанализировать ютьюб-пристрастия детей многие детские психологи отвечали неохотно, а к теме относились пренебрежительно: мол, это разные сорта информационного мусора, в которых нет смысла разбираться. Многие из них журят родителей за то, что те слишком часто дают детям смартфоны, вместо того чтобы отправлять их играть на пустующие детские площадки. Зарубежные психологи тоже видят проблему в пустующих площадках, но в виртуальной реальности они находят не причину, а решение. Площадки стали слишком безопасными, а родители получили (что характерно, с помощью тех же виртуальных технологий) возможность почти круглосуточно следить за тем, чтобы с детьми ничего не произошло. Между тем психолог-эволюционист Эллен Сэндсетер напрямую связывает опасность с развитием — столкновения с ней развеивают фобии и дают важный опыт. Один из вариантов развития через опасность — это спонтанная, неструктурированная игра: когда дети сами придумывают, каким образом взаимодействовать с окружающим миром, и создают свои правила. LEGO (которое собирается по инструкции) или современные детские площадки, где четко продуманы возможные действия, — это структурированные игры, а вот ютьюб, если судить с точки зрения коренного жителя виртуального мира, — нет, и путешествие от ролика к ролику, когда неясно, что будет дальше, вполне себе приключение. И на фоне того, что в западном мире все больше психологов и педагогов беспокоятся о недостатке спонтанной игры у детей, дети сами находят спонтанные игры в интернете. А другие, просвещенные и предприимчивые, взрослые успели вовремя этот тренд поймать и строят медиаимперии.

* * *

Психологи о детских роликах с YouTube: «Про машинки», канал «Поиграем вместе!»

Анна Варга: «Детей готовят к тому, чтобы они вовремя проходили техосмотр. Подтекст — формирование потребности: «Ты вырастешь, у тебя обязательно будет машина». Чисто коммерческий подход, ребенку внушается картина мира, в котором у тебя непременно должен быть автомобиль. Еще, честно говоря, когда приехал полицейский и куда-то на мотоцикле героиню повез, я решила, что сейчас будет сцена насилия. Но нет, обошлось»

Анастасия Рязанова: «По-моему, ролик прежде всего знакомит с продукцией «Лего»: вот компания выпустила еще один комплект игрушек, ура! Да, тут предлагается некоторый сюжет — сломалась машина, и дальше ситуация в автосервисе. Мы видим все детали этого набора «Лего», и вот так нам предлагают играть. Вариант возможный, но у героев такие милые отношения, все бесконечно говорят друг другу спасибо, получается очень вежливо и страшно скучно. Большинство детей, когда играют сами, делают это куда более динамично и эмоционально насыщенно — всевозможным происшествиям, затруднениям и их преодолению отводится больше места. Сами конструкторы «Лего» — неплохой вариант для развития мелкой моторики и пространственных представлений, они хороши на том этапе ­развития, когда ребенка больше интересует создание своих миров: комнаты с обстановкой, замка, зоопарка, мастерской — с большим числом деталей и подробностей. Но для сюжетной игры — это, прямо скажем, не лучший материал»

* * *

Психологи о детских роликах с YouTube: «Маша и Медведь», эпизод 36, «Двое на одного»

Анна Варга: «Ролевая модель из Маши сомнительная, потому что показана девочка активная, бесстрашная и лишенная эмпатии. К тому же там как бы внушают мысль, что один человек другому не может нанести ущерб или вред, — Маша свою сестру в лужу столкнула, и той, конечно, неприятно, но как бы ничего страшного. Никто не плачет, никто не страдает. И одновременно Маша как персонаж отражает современные представления взрослых о детях, предпочитаемый ныне тип ребенка: неуязвимый, у него никогда ничего не болит, он не плачет, ничего не боится, сам о себе заботится. Маша же вообще одна живет, без взрослых людей. Медведь разве что в роли родителя или такого придурковатого старшего брата выступает»

Анастасия Рязанова: «Шутки тут очень простые, прямые и близкие к физиологии. Уровня «лежит банановая шкурка, человек наступил, бряк, упал — все засмеялись». А еще лучше, чтобы один и тот же мотив повторился несколько раз. Ничего плохого в этом нет: когда дети только начинают осваивать сферу смешного, именно такие сюжеты им и нравятся. И нарисовано тоже просто, ярко, доступно. Маша веселая, энергичная, Медведя всегда обгоняет и у него выигрывает. Но жаль, если ребенка окружают только такие истории. А современная детская массовая культура в основном предлагает именно их: без развития характеров, без постепенного разворачивания и глубины сюжета. Для сравнения приведу примеры наших отечественных мультфильмов: «Винни-Пух», «Ежик в тумане», «Гуси-лебеди»

* * *

Мультфильмы — самое понятное из того, что есть на ютьюбе для родителей. Причины ясны — это тоже цифровые мигранты, пришедшие с телевидения. Из отечественных мультфильмов лучше всех адаптировался в интернете, пожалуй, «Маша и Медведь» — у него самый популярный русскоязычный канал на ютьюбе, и в сумме все ролики с него набрали уже 3,1 миллиарда просмотров. Не то чтобы так было задумано: по словам менеджера проектов студии «Анимаккорд» Сергея Ананьева, проект задумывался в 2008 году в первую очередь для ТВ. Премьеры серий шли в передаче «Спокойной ночи, малыши», а официальный канал на ютьюбе был заведен только в 2011 году. Теперь же цифровая дистрибуция — это важная часть развития сериала и серьезный источник дохода. Сколько именно зарабатывает проект на ютьюбе, Сергей не озвучил, но можно попытаться сосчитать: за тысячу показов видео ютьюб отчисляет от 50 центов до 5 долларов; считаются вовлечения пользователей — то есть, например, сколько раз они целиком посмотрели рекламный ролик или нажали на всплывающий баннер. Если брать по средней планке, то получается, что сейчас студия зарабатывает около двух миллионов долларов в год. Это на самом деле не так уж много, учитывая дорогостоящее производство, поэтому без присутствия на телевидении окупиться проект пока не может. Ключевое слово — «пока»; в целом «Маша» и другие мультфильмы, разделяющие эфир между традиционным ТВ и интернетом, все больше закрепляют позиции на цифровых площадках.

Интернет, безусловно, влияет и на сам мультфильм. С особым подозрением к «Маше и Медведю» относятся дотошливые родители и некоторые психологи — вопросы вызывает главная героиня. Возможно, Маша не лучший пример для подражания: она может показаться гиперактивной, капризной, иногда даже вредной; причем, в отличие от Джерри из «Тома и Джерри» или зайца из «Ну погоди!», она не мышь или заяц, а ребенок, а значит, идентифицироваться с ней легче. В студии к критике относятся спокойно. «Это цена популярности, — говорит Сергей, — мы читаем все комментарии и стараемся работать с замечаниями. Даже наш сопродюсер зарегистрирован во всех наших официальных группах в соцсетях и лично общается со зрителями».

Результат такого взаимодействия — Маша, растущая вместе с ее зрителями: «Если посмотреть сериал от начала до конца, можно заметить, что наш ребенок растет, развивается. В первых сериях активность у нее была скорее потребительская: «я хочу», «дай» — то есть именно то, что происходит в первые годы жизни, когда малыш всем интересуется, но при этом его энергия зашкаливает и с трудом поддается контролю. В дальнейших сериях Маша уже доросла до того, чтобы проявлять себя в новых образах и даже самостоятельно управлять различными проектами, как то съемка клипа для Медведя, дирижирование оркестром и даже строительство корабля. Таким образом, она как бы становится маленьким менеджером. К сожалению, комментарии отдельных зрителей не поспевают за развитием сериала: люди опираются на то, что увидели на самом старте — в 2008–2009 годах».

В этом смысле «Маша и Медведь» — типичное дитя интернета, предмет диванной войны комментариев и игры в обвинения. Ананьев добавляет: «У любого анимационного фильма есть несколько задач, и одна из них — развивающая. А еще есть, например, функция развлечения, но, к сожалению, некоторые родители ею злоупотребляют — включают «Машу» на автоповтор, давая ребенку развлечение, которое должно доставаться как вознаграждение за какие-то усилия, даром — в результате дети легко получают желаемое и становятся капризными. Ответственное родительство — это не та функция, которая лежит на создателях даже очень популярного мультфильма». 

Детские психологи в ответ тоже найдут что предъявить — например, что задачу развлечения-отвлечения в «Анимаккорде» научились исполнять слишком хорошо. «Производители пытаются сделать игры и ролики максимально привлекательными, а строится эта максимальная привлекательность на увеличении яркости, скорости, интенсивности — условной «красоты», — объясняет психолог Анастасия Рязанова. В результате — нервная система находится в возбуждении, прямым следствием которого часто являются эмоциональная неустойчивость и страхи. К тому же, чтобы получить впечатления, современные дети должны совершить куда меньше волевых усилий, чем дети предыдущих поколений. Довольно часто у ребенка не формируются качества, связанные с умением предпринимать длительные целенаправленные усилия, нет способности что-то спланировать и поднапрячься, чтобы этого достичь. Еще бы: нажимаешь на кнопочку, и у тебя яркие картинки, интенсивный звук — нервная система начинает получать впечатления очень быстро, с минимальными с твоей стороны затратами. И в этом смысле эта культура создает основу для формирования зависимостей в будущем».

При этом невозможно сказать, что кто-то однозначно прав, взаимные обвинения ни к чему не приведут. Интернет уже сделал развлечения яркими и доступными, дети уже влились в эту среду, обратно ничего не откатить, можно разве что попытаться создать в ней что-то новое — и именно этим занимаются ютьюб-блогеры, авторы образовательных каналов, которые, на первый взгляд, выглядят еще подозрительней, чем гиперактивные мультфильмы.

В России главная сеть подобных каналов называется «Первый проект», она существует около четырех лет. Ее основатель Владимир Набатов раньше работал и был одним из основателей крупной компании-агрегатора «Икс-Медиа Диджитал» (их силами на ютьюб загружается большинство новых популярных мультфильмов), но в какой-то момент, когда у Набатова появился собственный ребенок, он обнаружил, что для самых маленьких детей в России никакого контента не делают. Владимир с женой изучали англоязычные ролики — песни и обучающие видео про алфавит, цвета, геометрические фигуры — и пересказывали их ребенку, делая презентации в PowerPoint: рисовали круги и треугольники, двигали их мышкой и комментировали. Потом, разумеется, пришла идея завести канал на ютьюбе и там все это выкладывать — так появился «Капуки Кануки». «Потом к нам стали обращаться люди, которые ведут свои каналы. Спрашивали, что им дальше делать и как расти, — рассказывает Владимир. — Мы эти каналы подключали к нашей сети. И вот сейчас у нас крупнейшая тематическая сеть — как минимум в России. И одна из крупнейших в мире».

В сеть «Первый проект» входит пара десятков каналов — это и образовательные (помимо «Капуки Кануки» самые известные — «Поиграем вместе!» и «Носики-курносики»), и промоканалы производителей игрушек. Основной контент — видео с игрушками, с помощью которых прививается какой-то простой навык: умение различать цвета или считать до десяти.

Как и в случае с мультфильмами, психологи готовы поспорить о реальной пользе таких видео: это не больше чем образовательные передачи на ТВ, цель которых скорее в том, чтобы отвлечь и развеселить ребенка; о настоящем развитии нет речи. Набатов же, в свою очередь, готов поспорить с педагогами: «У меня сложилось ощущение, что некоторые детские психологи существуют в параллельной реальности, не до конца понимают современные реалии. Но, тем не менее, мы все равно работаем с профессиональными педагогами. Не так давно запустили шоу с логопедом, есть музыкальное шоу, где специалист рассказывает детям про основы музыкальной грамотности, ноты, звуки, инструменты. Но мы очень осторожно подходим к такому сотрудничеству, потому что хотим, чтобы эти люди учитывали текущие реалии и воспитывали детей современных, а не тех, которые могли бы вписаться в общество двадцати-тридцатилетней давности».

Пожалуй, самое опасное в истории с ютьюбом то, что это, на первый взгляд, слишком легкие деньги, а такие обычно привлекают не самых благородных людей. Детские видео гарантированно набирают десятки и сотни тысяч просмотров, каналы — по несколько миллионов в месяц. При самой низкой рентабельности — пятьдесят центов за тысячу просмотров — все равно получается несколько тысяч долларов с крайне низкими производственными затратами. Детям на ютьюбе совсем неважно качество контента, ролик с фальшивым, наспех отрисованным в 3D и плохо анимированным пони из «Моего маленького пони» может набрать столько же просмотров, сколько оригинальный мультфильм. Для съемок видео с игрушками нужны, собственно, только игрушки плюс недорогое оборудование для домашней студии, которое придется обновлять нечасто. И дети — невероятно благодарные зрители, которые смотрят полюбившиеся видео по несколько десятков, а то и сотен раз, — они на самом деле тайно рулят ютьюбом: например, два с лишним миллиарда просмотров у песни «Gangnam Style» набралось, конечно, не за счет того, что ее послушала треть населения Земли, а потому, что тысячи детей по тысяче раз перезагружали этот ролик, каждый раз добавляя пару копеек в кошелек ютьюба и артиста Сая.

Насколько возможно с наскока проэксплуатировать эту систему, «Афиша» решила проверить экспериментально. Для теста был выбран жанр анпакинга — когда на камеру разворачивают коробки с игрушками, например киндер-сюрпризы. Англоязычные анпакинг-видео славятся миллионами просмотров, в России тренд тоже набирает обороты, и есть, например, раскрученный канал KinderToysShow с парой сотен тысяч у каждого ролика. Редакция купила два ящика киндер-сюрпризов (со «Мстителями» и с «Хелло Китти», бюджет — 3500 рублей), сняла с ними два видео (три часа работы), завела канал на ютьюбе с понятным названием «Открывашка», залила туда ролики, самостоятельно раскидала по тематическим сообществам и форумам и заплатила еще 2500 рублей за дальнейший «посев» (то есть разнос ссылки по всем возможным источникам). Результат за неделю — всего 60 просмотров, из которых 25 — от отвечавшей за посев SEO-компании; в ее отчете между тем были приписаны слова одобрения: дескать, хорошую выбрали тему и сделали качественно, если заниматься этим и дальше, может хорошо пойти.

Заниматься дальше — это значит снять еще несколько десятков роликов и влить несколько сотен тысяч рублей SEO в раскрутку (конечно, хороший контент раскручивает себя и сам, но в разы медленней), и тогда, может, через пару месяцев канал наберет популярность. Это не значит, что он в этот момент начнет зарабатывать, для этого нужно будет зарегистрироваться в партнерской программе YouTube (рассмотрение заявки занимает до месяца) или войти в уже имеющуюся партнерскую сеть (вроде того же «Первого проекта»; впрочем, Набатову жанр анпакинга неинтересен, так что в свою сеть подобный канал он, возможно, и не принял бы). А потом снимать по новому ролику в день, по несколько часов в сутки заниматься саморекламой в соцсетях и ждать, пока просмотры пойдут в плюс и доходы начнут превышать расходы. Согласитесь, не самый верный план для легкого заработка; получается, что главное условие — получать удовольствие от такой работы, действительно болеть темой и быть готовым первые пару месяцев отдавать ей все свое время безвозмездно. Это подтверждает и Набатов: практически все успешные детские блогеры на ютьюбе не халтурят, четко знают, что делают, и готовы работать по 16 часов в сутки — этот факт саморегуляции системы в целом заставляет смириться с ее существованием.

* * *

Психологи о детских роликах с YouTube: анпакинг 39 киндер-сюрпризов, видео с канала KinderToysShow

Анна Варга: «Монотонность часто оказывается завораживающим зрелищем. Почему — загадка. С одной стороны, в тревожные времена приятна предсказуемость, она снижает тревогу. С другой, повторяющиеся коммуникативные последовательности в принципе заложены в природе общения. Вы видели, как с маленькими детьми играют? Ребенку на носик нажимают, говорят: «Бип» — и он смеется. Нажимают, бибикают еще раз, а он еще громче смеется. И еще раз. Или, например, ­собаке вы кидаете раз мячик, она приносит, два при­носит, три приносит. Мозг любит повторения. Кроме того, ребенок может посмотреть видео и сказать: я знаю, что в эту коллекцию входит вот это, это и это. А другой скажет — нет, там еще вот эта фигурка. А первый ответит — нет, я смотрел мультик, там нет такого. Вот и тема для разговора, социализация»

Анастасия Рязанова: «Чисто потребительский ролик — все равно что передача «Магазин на диване». Конечно, собирать коллекции — нормальный этап детского развития. И это прекрасная бизнес-идея — выпуск серий и стремительная смена моды. Вот многие фирмы и начали выпускать разнообразную серийную мелочовку. Что нужно сделать ребенку? Уговорить родителей, что ему нужно собрать вот эту серию. А потом еще одну. И вот ты счастливый обладатель коллекции с высоким статусом у сверстников. Кстати, обратите внимание, что в ролике все категории сплошь положительные. Одно замечательное, другое прекрасное, третье хорошее. Будто глянцевый журнал читаешь: «Давай, скорее покупай!»

* * *

Впрочем, не все так радужно. Если каналы на ютьюбе, сделанные непосредственно для детей, действительно никому не вредят, то сам процесс ютьюб-серфинга может в какой-то момент привести ребенка, скажем, к летсплеям матерящихся подростков. Летсплеи — это записи процессов прохождения видеоигр, снабженные комментариями. Чаще всего этим занимаются старшеклассники, которые особо не следят ни за языком, ни за поведением. Мировая звезда летсплея — 25-летний швед Феликс Челльберг, ведущий блог под именем PewDiePie. Феликс зарабатывает 4 миллиона долларов в год, а недавние опросы показали, что среди детей раннего школьного возраста он популярнее, чем Дженнифер Лоренс.

Челльберг — самая одиозная личность ютьюба, кошмар всех родителей; на нем сломались даже создатели сериала «Южный парк». В одном из последних эпизодов вечно 8-летние герои сериала чувствуют себя по-настоящему старыми, пытаясь понять, почему среди их младших братьев так популярны летсплеи и малыши предпочитают смотреть, как матерящийся бородатый швед проходит игру, а не проходить игру самим. Стиль Челльберга действительно выбивает из колеи; это хаотические крики, шутки про члены, какашки и насилие, непрерывное высмеивание всего, что только можно, — в общем, он ведет себя как вредный истеричный ребенок.

В России тоже есть летсплейщики — к счастью, не черпающие вдохновение у Челльберга. У одного из самых популярных тематических каналов, LeTSPLaySHiK, 1,5 миллиона подписчиков и почти 400 миллионов суммарных просмотров за четыре года существования. Ведущие — молодые люди под псевдонимами Мистик и Лаггер, тема канала — Minecraft. Мистик, он же Ярослав Косухин из Белгорода, в личном раз­говоре скромен и немногословен. Про Челльберга он узнал, уже когда сам набрал 600 000 подписчиков, и стиль его никогда Ярославу не импонировал. Он хорошо понимает, что канал смотрят маленькие дети, поэтому мат под запретом, как и темы, которые детям знать не положено. Насчет популярности летсплеев и конкретно летсплеев Minecraft у Мистика ответа нет: говорит, игра затягивает, в каждом видео может быть свой сюжет, но это все догадки пальцем в небо.

На самом же деле Minecraft — важнейшая движущая сила детского ютьюба. Взрослому его понять невозможно: это примитивно нарисованная игра, в которой игрока выпускают в мир, состоящий из кубиков, из которых можно получать ресурсы и строить другие сооружения из кубиков, — и так оставляют. Звучит как игра собственно в кубики, и это отчасти правда — но только отчасти. Minecraft для цифрового поколения стал главной площадкой для той самой неструктурированной игры, тем самым миром, полным опасностей. В Minecraft можно умереть миллионом разных способов: свалиться с горы, провалиться в шахту, утонуть, взорвать себя случайно динамитом. Игра дает крайне примитивный изначальный набор правил: если сложить кубики дерева, получится рабочая скамья; если на ней складывать материалы, выйдет кирка, меч или молот; построить убежище нужно до темноты, иначе ночью придут зомби и съедят. Обо всех нюансах дети узнают из тех самых летсплеев и друг от друга; пока площадка за окном (по крайней мере в благополучных западных странах) соответствует технике безопасности, Minecraft предлагает изведать опасный мир, где может произойти что угодно.

Психологов в феномене Minecraft волнует подмена реального мира виртуальным и невозможность развития в нем социальных навыков и эмпатии. Тем временем дети строят целые города, в которых активно друг с другом общаются, и учатся находить и структурировать информацию в интернете (в первую очередь — на ютьюбе), которая поможет им сориентироваться. Что до эмпатии, то в Minecraft есть люди, которые буквально питаются сильными эмоциями, — их зовут гриферами (от англ. grief — «горе»), и это самое страшное, что может случиться с ребенком в виртуальном мире. Гриферы приходят и разрушают строения других игроков — это как вредные дылды, пинающие замки из песка, только на эти замки ушла не пара часов, а месяцы кропотливой работы. Где тут эмпатия? В первую очередь — между детьми, потому что когда ребенок говорит другу об атаке грифера, тот искренне сопереживает, а родители, напротив, не понимают, о чем речь. Впрочем, не все — англоязычный интернет начинает наполняться блогами для родителей, где есть ссылки на безопасные серверы без гриферов, безопасные ютьюб-каналы с летсплеями и, главное, способы быть вовлеченными в эту игру с ребенком.

Что до PewDiePie, если зайти на форум Челльберга, можно прочитать невероятно теплые и нежные отзывы, в которых дети называют Челльберга своим единственным другом, а сам он в интервью неожиданно поэтично говорит, что его с фанатами объединяет одиночество у цифрового экрана. PewDiePie внезапно оказывается Питером Пэном для коренных жителей сети — пусть бородачу Феликсу 25, но его цифровая сущность капризничает и скабрезно шутит ровно так, как любой обделенный вниманием и заботой подросток.

Канал PewDiePie оказывается сеансом групповой терапии; ­чтобы это понять, можно посмотреть финальную часть его ­летсплея игры The Last of Us — мрачного и беспросветного вердикта человечеству на фоне зомби-апокалипсиса. Челльберг; тем не менее, умудряется ловко, по-своему, по-питер-­пэновски ерничать во время прохождения, но все-таки ломается на — воистину душераздирающем — финале. Последние десять минут ролика выглядят так: Феликс переходит на междометия («Что? Как? А?»), голос начинает дрожать, он растерянно пытается шутить, чтобы сдержать слезы, но от этого поддается эмоциям еще сильнее, и в конце концов просто в полной тишине идут финальные титры. В этот момент особенно ясно, как повзрослели видеоигры, повзрослел виртуальный мир в целом, взрослеют PewDiePie и его фанаты, как усиливается их подкрепленная одиночеством у экрана связь. И становится лишь грустно и непонятно, откуда вообще взялось желание, чтобы он непременно повзрослел? Почему хотя бы в виртуальном мире нет возможности этого никогда не делать?

* * *

Психологи о детских роликах с YouTube: «Teletubbies Joy Division Edit» — шутка с заставкой «Телепузиков», мрачно переложенной на музыку Joy Division

Анна Варга: «Напугать тут ничего не может. Скорее ­ребенку может стать скучно, если он без взрослых будет это видео смотреть. А если взрослые при нем это смотрят и получают удовольствие — смеются над пародией, например, — то и ребенок тоже начнет понимать, что это что-то, что должно вызывать удовольствие. Понимание — это не только интеллектуальная активность, ребенок заражается эмоциями взрослых людей»

Анастасия Рязанова: «Действительно, ролик сделан в депрессивной тональности. Надолго оставлять детей в этом «густом лесу» не рекомендуется, может стать жутко. Но наше восприятие — дело сложное. Будем честны, ребенок может испугаться чего угодно и когда угодно. Хотя я уверена, что для большинства детей этот ролик просто непонятен или скучен. И хорошо, что он короткий! А вот полнометражное кино в этом стиле очень не рекомендую. Другое дело, что ситуация с 2,5 миллиона просмотров вообще ставит нас перед вопросом: кто и как регулирует доступ детей к информационным потокам, кто их сопровождает в этом процессе? Ведь интернет — это, по существу, пространство для взрослых, для тех, чьи способности к пониманию, эмоциональной устойчивости, анализу, умение делать выбор достаточно развиты. Для ребенка в одиночку все это слишком сложные задачи»

Психологи о детских роликах с YouTube: летсплей игры Minecraft с канала LetTSPaySHiK

Анна Варга: «Во-первых, это чистое развлечение. Как говорит мой внук, «ржаки ради». Во-вторых, это новая форма общения. Раньше дети вместе шли в школу, вместе возвращались и потом еще во дворе гуляли. А теперь в школу все едут из разных концов города, а во дворах одни машины стоят. И дети, соответственно, общаются либо в «ВКонтакте», либо играя по сети в «Майнкрафт». Да, никаких социальных навыков вроде эмпатии виртуальное общение не дает — чтобы они всерьез развивались, требуется общение реальное. Только кому эта эмпатия сейчас нужна? Мир ведь тоже меняется, люди перестали общаться лично. Вот вам пришлют мордочку со слезой. Ну вы поймете, что человеку грустно. А что от вас требуется? Вы в виртуальном пространстве находитесь, вы не можете ни обнять, ни по голове погладить. Так что эмпатия становится все менее и менее востребованной»

Анастасия Рязанова: «Ведущие — словно друзья, которые у вас неожиданно появляются. Вы будто вместе с ними проходите испытания. Ощущение принадлежности к компании, группе, сообществу — то, в чем мы все остро нуждаемся. Неудивительно, что я знаю не только детей, но и даже некоторых взрослых, которые смотрят прохождение компьютерных игр. К тому же у ведущих все получается, они преодолевают препятствия, эмоционально комментируют то, что происходит. К сожалению, это псевдодрузья, иллюзия: ребенок выступает в роли пассивного потребителя, он не может вступить в двусторонние отношения»