Иконы От «Земфиры» до «Жить в моей голове»: что писала «Афиша» об альбомах Земфиры

«Земфира» (1999)

Юрий Яроцкий: «Земфира родом из Уфы. Ей двадцать два года. За спиной — музыкальное училище, опыт игры в местных клубах и безуспешные попытки пристроить собственную музыку. В прошлом году девушке повезло – она сумела передать свою кассету в окружение «Мумий Тролля», как раз занимавшееся поиском новых талантов. Илье Лагутенко и его бессменному компаньону Лене Бурлакову музыка понравилась настолько, что было решено сделать из Земфиры новую звезду. Предыдущие попытки найти и взять под свое крыло кого-то, имеющего шансы повторить успех «Мумий Тролля», оказались безуспешными — раскрутка «Туманного стона» и «Deadушек» должного эффекта не принесла. С Земфирой все получилось. Для начала она была привезена в Москву вместе со своей уфимской группой, потом с записанным материалом отправлена в Лондон, где сводила песни в компании своих продюсеров и местного звукоинженера на той же студии, где доводились до ума диски «Мумий Тролля».

Все, кто слышал диск, говорили, что каждая песня — суперхит. Вообще-то такого не бывает, и тем более поразительно, что это оказалось чистой правдой. Случилось то, чего никто не ожидал, — появилась девушка с гитарой, собственноручно написанными песнями, притом очень хорошими.

Что-то новое, чего так давно не хватало. Не хватало, чтобы было просто и со вкусом. В ней нет ничего звездного — такую девушку можно встретить во дворе и не обратить внимания. Песни абсолютно лишены каких бы то ни было претензий, кроме претензий на то, чтобы быть хитом. Самый популярный — «СПИД» — далеко не лучшая песня на этом диске и даже не показательная, просто самая эпатажная. Остальное чем-то похоже на советскую эстраду 60-х (по музыке — так даже очень сильно, но при этом никакого чувства ностальгии). «Ромашки», «Почему», «Алло», «Синоптики» — простые названия, непростые тексты. С одной стороны — «Я задыхаюсь от нежности, от твоей-моей свежести», с другой — «Але, я девочка-скандал,  девочка-воздух, мое Kenzo сандал, наш с тобой birthday». Все отлично уживается вместе — нежность, агрессивность, эпатаж, слэнг... У Земфиры есть все это — плюс предельная искренность и бесконечный драйв. Расклад давно не был столь очевидным. Появилась настоящая поп-героиня. Устоять не сможет никто. Без шуток — диск года».

«Прости меня, моя любовь» (2000)

Единственный альбом Земфиры, на который рецензия «Афиши» отсутствует. Тем не менее, перед выходом «Прости меня, моя любовь» журнал поставил певицу на обложку и назвал «самой большой звездой 2000 года», а главный редактор Илья Осколков-Ценципер взял у нее интервью.

В нем, в частности, Земфира говорит: «Первая пластинка мне напоминает кесарево сечение. Меня выудили рыбаки из Уфы и сказали: вот тебе студия, сиди — пиши. Записали две версии песни и орем вверх: «Боссы, какой вариант лучше?» Нам говорят: «Первый». О’кей, играем первый. Сейчас ситуация другая: на любой ноте ко мне оборачивается восемь голов: «Земфир, так?»

«14 недель тишины» (2002)

Юрий Сапрыкин: «Мне очень нравится новая пластинка Земфиры. Так, конечно, нельзя — это запрещенный прием; невозможно в первой же строчке открытым текстом выкладывать то, ради чего все это пишется. Но пластинка мне ужасно нравится, и ничего с этим не поделать. Земфире пластинка, судя по всему, тоже нравится; в одном из интервью она сказала, что, дескать, новый ее альбом полон достоинства, и я подозреваю, что именно в связи с этим пунктом пластинка так нравится мне. Нетрудно также понять, почему Земфира так нравится стране: на первых двух альбомах она не постеснялась открытых и сильных эмоций, она провоцировала той же силы эмоции в слушающих ее людях и той же силы эмоции получала в свой адрес. А вот теперь — внимание! — людям, ее слушающим, придется привыкнуть, что Земфира не сводится к восторгам и истерикам и может прекрасно обходиться без сильных эмоций, и воспринимать ее в связи с этим надо теперь, наверное, каким-то другим органом чувств.

Альбом «14 недель тишины» — в отсутствие сильных эмоций — держится на двух вещах: во-первых, на феерического качества звуке (половина альбома записывалась гитаристом и барабанщиком «Мумий Тролля» при участии лондонского продюсера Самсонова, половина — обновленной группой Земфиры и без Самсонова, но в итоге все склеилось в одну очень индивидуальную и совершенно блестящую звуковую картинку), а во-вторых... Вот тут важно подобрать точное слово. Скажем так: альбом этот держится на чувстве собственного достоинства. Это пластинка, записанная умной и сильной женщиной, и это слышно даже в том, как звучит ее голос. Голос стал чище и уверенней, и кажется, что самим фактом своего звучания он сообщает тебе ту же уверенность и — как и было сказано выше — достоинство. Я совершенно не понимаю, насколько стране все это окажется интересно, но даже если нет, все равно этот альбом уже является фактом искусства, фактом вполне состоявшимся. Скажем так: песни про ромашки и трещинки, безусловно, стали знаком времени, этот же альбом уже в момент выхода находится как бы вне времени. Классика — иначе не скажешь». 

«Вендетта» (2005)

Максим Семеляк: «Я сказал: «От твоего альбома у меня поднялась температура», — и тогда певица Земфира положила мне ладонь на лоб. В следующую секунду у меня в наушниках ее голос пропел: «Твой аналитик просто *****». В роли аналитика в данном случае выступаю я сам. Земфира сидит рядом, я слушаю - еще даже не альбом, а какие-то неоперившиеся предтечи окончательных миксов, — и мне нужно что-то ей сказать. Прямо здесь и сейчас. Она ведь и сама поет так на новом альбоме: «Давай выпьем прямо здесь и сейчас». Вообще-то, я по долгу службы много чего написал в своей жизни про Земфиру. Проблема заключается в том, что, скажем, в газете «Известия» мне вольно было называть ее «мастерицей виноватых взоров», а когда эта предположительная мастерица сидит рядом… То-то, читатель.

Впрочем, даже и в дециметре от нее мне вновь пришел на ум спасительный Мандельштам с его понятиями «жизняночка и умиранка» — но как такое произнесешь? Мне подумалось, что ее новые песни — это хрупкие исповеди перемытых косточек; то, что давно, казалось, известно, вдруг подставляет новую, нецелованную грань. Нет, так тоже нельзя сказать. Я слышу, как под пальцами участника записи Игоря Вдовина сминается-хрустит электронная пастила в прекрасной вещи «Вернись, мой друг», хочу сообщить нечто льстивое на этот счет, но Земфира решительно выдыхает: «От Вдовина в этой песне одни барабаны остались». (Вообще, в новом альбоме жестких рок-н-ролльных риффов куда больше, чем электронных происков.) Меня почему-то смущает берцовый слэп-бас (как у раннего «Морального кодекса», ей-богу) в совершенно чудесной песне «Все такие разные» (просто новая «Девочка созрела»), мне претит росчерк гитары там же, я приоткрываю рот — но Земфира предупреждает: «Не думай о звуке». Я задумываюсь о вальяжно-тревожном соло в другой композиции — Земфира замечает: «Здесь соло должен был играть Брайан Мэй, но как-то не сложилось. А мы, башкиры, гордые, я два раза просить не буду». А потом я вдруг слышу, как она поет на пластинке: «Хороший парень, тебе бы понравился», — и тут уже пускаюсь во все тяжкие, восклицаю, что это лучшая строчка на альбоме, а может, и вообще ее лучшая строчка. Земфира — та, что сидит рядом, — смешливо морщится, привычно поднимая ворот черного свитера до ушей и выше. Земфира — та, что ударяет мне в голову с двух сторон, — поет без слов свой самый прекрасный вокализ.

Тогда я ей ничего путного не сказал: все путался в Мандельштаме, роптал на температуру, петлял. Да и сейчас я, признаться, думаю лишь об одном: с какой же ледокольной грацией эта молодая женщина рассекает музыкальное пространство. Стоит ей запеть — и самая мысль о неточных аранжировках удаляется, как не разжалованная даже, а пойманная на воровстве прислуга. Ее песни практически невозможно испортить — настолько внятен и содержательно совершенен их посыл. Название альбома показательно — Земфира действительно не схватывает на лету, как Лагутенко, не раскидывает мозгами, как Летов; она именно что добывает, простецки и споро преодолевая сопротивление материала, — и наградой ей служит нефть, бьющая из каждой песни и попахивающая вечностью».

«Спасибо» (2007)

Александр Горбачев: «Один внимательный коллега как-то подметил: год, когда Земфира выпускает диск, неизменно оказывается плодотворным для русской музыки в целом. Пластинка номер пять — еще один аргумент в пользу этого тезиса: уже были «Аукцыон», «Гражданская оборона» и «Мумий Тролль», еще будут Дельфин и Tequilajazzz (и это только из главных героев), но даже на этом фоне ажиотаж, сопутствующий выходу «Спасибо», — из ряда вон. Решение продавать альбом через «Евросеть» вызывает ожесточенные споры: чего в этом больше — прогрессивного отношения к индустрии или банального корыстолюбия. Страна обсуждает ее неестественную худобу. Национальные таблоиды аршинными буквами печатают слухи о смертельной болезни певицы (сказывается декларируемая борьба с желтой прессой — действие равно противодействию). Клип «Мы разбиваемся» обвиняют в плагиате у Rammstein. И так далее. В этой связи в названии нового альбома нетрудно усмотреть горькую иронию — но это, похоже, незапланированный эффект.

Первое ощущение — рок изобилия, королевский выход, полный фейерверк; как и положено подлинной приме, Земфира не отказывает себе ни в каких прихотях. В отличие от «Вендетты» с ее тонкокожей электроникой, на «Спасибо» все сыграно живьем, богато, с каким-то праздничным напором. Пианист перебирает клавиши с проворством тапера в эмигрантском кабаре и выдает раскидистые соло на электрооргане, трещат кастаньеты, поминая то ли «Болеро», то ли группу «Агата Кристи», от души заливается аккордеон, Оркестр кинематографии под руководством Сергея Скрипки профессионально давит слезу — чувствуется, что Земфира сама получает от песен дикое удовольствие и старательно наводит красоту.

«Спасибо» — это, конечно, шик, на нем очень много музыки, больше чем на всех остальных альбомах Земфиры. Тут-то и скрывается подвох: вся акустическая роскошь «Спасибо» придумана по ничтожному, в сущности, поводу; грубо говоря, здесь практически нет собственно песен (за исключением вышеупомянутой «В метро» и, пожалуй, «Когда снег начнется»). На круглом столе после прослушивания альбома (см. материал в предыдущем номере «Афиши») высказывались мнения, что, мол, этот альбом переломный, массам не понять цветущей сложности «Спасибо». Не знаю — по-моему, «Ариведерчи», с которой все началось, была не то чтобы сильно проще; мне кажется, что дело в другом. Песни Земфиры ведь всегда апеллировали в большей степени к инстинктам, чем собственно к эстетическому чувству. Они не предполагали рефлексии, в них не было ни грана кичливости, они говорили прямо и открыто; хоп — и ты уже поймался на волшебный крючок. Все держалось на словечках, фразочках, на феноменальном чувстве бытового, казалось бы, грубого и черствого языка — и потому, видимо, и попало точнее всего в коллективное здешнее бессознательное. «Мне ужасно нравится, как ты выглядишь в этой нелепой шапочке», — что может быть нелепее и в то же время вернее? Так вот. На «Спасибо» все сделано от большого ума — с чувством, с наворотами, — но подобных зацепок тут нет ни одной, и в итоге от альбома остается пустой звук. Рассуждать о том, как это ложится на нынешнюю действительность, язык не поворачивается — да никак не ложится, даже эпикурейская «Амба» «Мумий Тролля» и то сообщает о ней больше. Прежде поэзия выходила у Земфиры как бы сама по себе, теперь здесь есть претензия (неслучайно же замахнулись на Цветаеву), оттого и слух цепляется за малейшие помарки и пошлости. «Господа, маски сброшены» — кто эти господа? «Бери «Шанель», пошли домой» — к чему этот непотребный рефрен? Что означает всюду проговариваемый тезис, что, мол, название пластинки и есть главный ее месседж? 

Нет ответа. Это альбом, адресованный всем и не адресованный толком никому; мысли ни о чем, песни в пустоту, и все это грациозное великолепие за одну песню «Самолет» я бы отдал не задумываясь.

Не сказать, что это ровный альбом, — напротив, его уместнее всего было бы слушать не на компакт-диске, а на кассете или на виниле; сторона A и сторона B видны невооруженным глазом. Стартовав с вполне грандиозной вещи «В метро» (отчаянный боевик, под конец взрывающийся горделивым соло на трубе и как будто бы заимствующий перечислительную технику Егора Летова: «видели небо, ели друг друга, спали друг с другом»), «Спасибо» затем ощутимо блекнет — начинаются то ли би-сайды, то ли бонус-треки, но что-то явно неуместное. Глуповатый радиохит «Воскресенье» с рефреном «Москва колбасится», совсем слабая песня «Дом», больше подходящая какому-нибудь Константину Никольскому, пара уже известных вещей. По-настоящему альбом начинается с песни номер 6 — и дальше уж разворачивается целый карнавал: роковой кафе-шантан, ремейк (извините за выражение) стихотворения Цветаевой «Анне Ахматовой», фортепианные длинноты, пульсирующая басовая нота в духе TV on the Radio, истерические крики, скрипичные стаккато, звон колоколов, сиротские жалобы, торжественный финал на манер группы Keane. Если в первой части пластинки Земфира выполняет норму (что «Воскресенью», что «Мы разбиваемся», видимо, светит счастливая эфирная судьба), то вторая — это такая самоволка, русское поле экспериментов». 

«Жить в твоей голове» (2013)

Александр Горбачев: «Строго говоря, Земфира могла бы себе позволить вовсе не выпускать альбомы. Ну а что, тоже ведь вариант передовой сверхсовременной стратегии, к которой располагают и отсутствующая в стране индустрия, и экстраординарный статус певицы. Давать концерты в свое удовольствие, петь новые вещи по чайной ложке — как показал опыт, этого вполне достаточно; за последние шесть лет о Земфире, мягко скажем, никто не забыл. В этом смысле важно понимать, что «Жить в твоей голове» — это не дежурная вещь; не пластинка, оговоренная по контракту; в теории ее вообще могло бы не быть. Больше всего альбом похож на разговор, который назрел до той степени, когда не высказаться уже нельзя.

За последние шесть лет о Земфире никто не забыл; более того, этот альбом уже пару лет как превратился в миф — не такой, конечно, колоритный, как «m b v», но тоже ничего себе. Летом 2011-го он грозил появиться осенью. Летом 2012-го — тоже осенью. Говорили, что с Земфирой играет барабанщик Padla Bear Outfit. Говорили, что с Земфирой играет барабанщик NRKTK. Еще тоже много чего говорили — бог знает, что из этого правда и остались ли какие-то следы всех этих опытов в «Жить в твоей голове». Во всяком случае, доподлинно известно, что Земфира и правда успела посотрудничасть с Муджусом, — и эти опыты оставили след в «Кофевино». Еще были эпохальный концерт в «Олимпийском», окончательно подтвердивший правомерность любых эпитетов; две с половиной перемены состава; неожиданные премьеры; неизбежная желтая пресса; неоднозначные интервью; коммуникационная аскеза. Давление на «Жить в твоей голове», в общем, заведомо было преизрядное — в этом смысле логично и показательно, с каким поспешным цинизмом этой пластинке сейчас раздаются увесистые оценки. Впрочем, Земфира из-под давления вынырнула — выкрутив ручки влево.

«Спасибо» был альбомом-фейерверком, альбомом-спектаклем, который соответственно и работал лучше всего на сцене. «Жить в твоей голове» с самого заголовка, с самой обложки свидетельствует о своей интровертности: это очень тихий, закрытый альбом, хроники внутренней империи; в этом смысле Земфира вполне встраивается в общий международный ряд «новых интимных». При всем том здесь много музыки, сыгранной лаконично, точно и емко. Ударные отбивают пощечины; построковая возвышенность оформляет коду; лазурная бритпоповая гитарная романтика подсвечивает исповедальную печаль; неровный размер транслирует экзистенциальные кочки. Кроме прочего, «Жить в своей голове» предельно функционален: я готов биться об заклад, что «Чайка» в ближайшее время оккупирует вершины соответствующих радийных хит-парадов и что под титульную вещь красивые девушки будут проливать слезы в финале концертов. Ну и самое, может быть, важное — или, во всяком случае, то, что быстрее всего бросается в глаза: «Жить в твоей голове» — это, конечно, еще и энциклопедия чужой музыки. В перкуссионом шелесте «Реки» легко распознать Radiohead; в том, как тут выстроено тесное и одновременно просторное пространство звука, — The xx; кое-где тут можно усмотреть Coldplay; кто-то угадывает Bon Iver — ну и далее по списку. Но, во-первых, это, по-моему, лучше, чем группа Queen. А во-вторых… Никто и никогда этого не признает, но в своем роде «Жить в твоей голове» — это мастер-класс для новой русской музыки: она ведь тоже чуть менее, чем полностью, построена на переработке и переживании находок других. Земфира показывает, как можно любить чужое — и делать свое; как воплощать собственные мелодии (ничем не хуже том-йорковских), слова и чувства, воспользовавшись иностранным синтаксисом и пунктуацией. В конце концов, новый язык российской гитарной музыки в конце 90-х, одним из главных носителей коего и была Земфира, строился точно так же; в этом плане ничего не изменилось. 

Остается самый существенный вопрос — о чем, собственно, этот альбом. «Жить в твоей голове» неслучайно уже в названии содержит местоимение — эта пластинка целиком завязана на «ты», на обращение, на адресата. Учитывая остросюжетную коммуникацию с поклонниками, развивавшуюся на концертах и в сети все последнее время, можно было бы заключить, что альбом и повествует об отношениях со слушателем, — но кажется, что интрига все-таки сложнее. Смерть есть молчание, жизнь — диалог: драматургия тут выстроена, как будто исходя из этих старинных строчек. Я тут, конечно, вступаю на скользкую почву, но мне представляется, что «Жить в твоей голове» — это альбом все о той же внутренней эмиграции. Только не столько политической, сколько социально-психологической: как скрыться в себе от окружающей ненависти. Только эмиграция здесь — не направление, а опыт. Отсюда и закрытость, отсюда и замкнутость звука, отсюда и заглавие. Жить в твоей голове (теперь уже без кавычек) — есть, таким образом, единственный способ сохранения себя там, где сойти с ума не сложнее, чем порвать струну. В этой записи нет никакой специальной героики, никакого надрыва (даже «Без шансов» — скорее всплеск, чем полноценная истерика) — есть только выстраданное, хрупкое, то и дело грозящее взорваться спокойствие; чаемое и отчаянное одиночество, которое потому и острее, что на двоих.

«Ты царь. Живи один» — сколь ни нелепо цитировать Пушкина, именно эти четыре слова, взятые во всей полноте смыслов, кажется, точнее всего воплощают торжество и трагедию этого альбома».