«Зимняя спячка» Нури Бильге Джейлана: турецкие слабости

В Каппадокии — живописном турецком регионе с домами, вырубленными прямо в вулканической породе, — наступает зима. В гостинице, которой владеет Айдын (Халук Бильгинер), почти не осталось даже японцев. Айдын — основательный бородатый господин лет шестидесяти, бывший актер — остроумно, по-видимому, назвал свой отель «Отелло». У него есть друг, тихо спивающийся после смерти жены (Тамер Левент), деловитый управляющий в дубленке, похожий на героя грузинской комедии (Айберк Пекджан), скучающая сестра, которая бросила мужа и вернулась домой (Демет Акбаг), и молодая красавица жена (Мелиса Сезен), с которой Айдын пересекается подозрительно редко. Делами занимается управляющий, бытом — женщины, поэтому Айдын целыми днями прогуливается, ведет светские беседы с постояльцами и размышляет о вечном. Вообще-то он собирается создать фундаментальный труд — историю турецкого театра. Но за книгу никак не сесть, и вместо этого Айдын пишет колонки в местную газету, выступая по большей части с умеренной критикой общественной морали.

От отца Айдыну досталась недвижимость в деревне, давным-давно отданная в аренду. Один домик снимает бедная семья — пьющий, но гордый люмпен и его брат-имам, напротив, негордый сверх всякой меры, — оба вызывают у Айдына некоторую понятную брезгливость. Недавно они перестали платить, к ним пришли приставы, унесли телевизор, кого-то побили — словом, какая-то некрасивая история, которая закончилась тем, что сын люмпена, школьник, бросает в окно айдыновской машины камень. Как полагается, от камня по глади загородной жизни расходятся тревожные круги.

Если можно так сказать про фильм, получивший «Золотую пальмовую ветвь», «Зимней спячке» особо не позавидуешь. С одной стороны, это трехчасовой турецкий фильм. Никто не любит трехчасовые турецкие фильмы. Да и название вряд ли поможет очередям в кинотеатры. С другой стороны, победа в Каннах до сих пор многими по инерции воспринимается примерно как золото на чемпионате мира — победитель автоматически должен быть шедевром, лучшим фильмом года и так далее, и если в этом возникают сомнения, значит, короновали самозванца и теперь следует закидать его камнями (что можно было наблюдать в мае, особенно в русскоязычной критике, которая все знает лучше всех).

На самом деле и политика Канн, и фестивальная конъюнктура в целом давно изменились: никто уже не делает вид, что горстка людей на Круазетт — гравировщики, которые с золотыми инструментами колдуют над лежащей перед ними историей кино. Они всего лишь поощряют талантливых современников. Джейлана, главную статью турецкого киноэкспорта, можно любить или не любить, но только слепой станет утверждать, что турок забрел в профессию по ошибке. «Зимняя спячка», как, скажем, и прошлогодний каннский победитель «Жизнь Адель», — несовершенный и, в сущности, чрезвычайно скромный, интимный фильм, который неловко съеживается в свете софитов. Но не перестает от этого быть интересной и мужественной работой.

Джейлан — как опять же и Кешиш — никуда не торопится, разглядывая своего героя столько, сколько он считает нужным. Обстоятельства жизни Айдына, его история, проступают постепенно — вот вдруг появилась и что-то сказала жена, вот о чем-то вспомнила сестра, — и так же плавно, из мелочей и оговорок складываются характеры, а из них — драма. Или, если угодно, комедия — «Спячку» вполне можно назвать и так. Оригинальный сценарий авторства Джейлана и его супруги написан «по мотивам произведений Антона Павловича Чехова» — а если внимательно посмотреть финальные титры, там маленькими буквами еще мелькнут фамилии Достоевского, Шекспира и Вольтера. Кто-то скептически захихикает, и напрасно. Джейлан, конечно, не равняет себя с классиками и даже не прячется за их могучими спинами — всего лишь ведет себя как честный человек: взял почитать — распишись.

Чехов не Чехов, этот фильм держится по большому счету на двух опорах: текст и актеры. Джейлан-кинорежиссер демонстративно сдерживает, ограничивает себя. Конечно, тут есть инопланетные анатолийские пейзажи под капанье фортепианной сонаты Шуберта, но они занимают какие-то минутки — ничто для автора, которого традиционно первым делом сравнивают с Тарковским и Антониони. Джейлан снимает простыми, почти телевизионными планами, обильно пользуется «восьмерками», и только изысканное освещение, кажется, выдает в нем «художника». Никакой ложной многозначительности — напротив, каждая мысль проговаривается в подробностях, порой даже излишних. «Спячка» на 90 процентов состоит из болтовни — с диалогами, которые длятся по десять, пятнадцать минут.  

И, не отвлекаясь на красоты, мы видим, что актеры у Джейлана прекрасные, а сам он очень и очень неплохой драматург. Есть соблазн определить его теперь в Бергманы-лайт, но Джейлан не бежит от сильных эмоций, он просто принадлежит другой традиции, восточной, может быть, действительно, русской — в которой прежде чем начать швырять купюры в камин, человек долго сидит в кресле. Он говорит — иногда сбиваясь в банальности, иногда высказывая довольно смелые идеи — о классовых отношениях и ответственности интеллектуалов, о благотворительности, о самореализации, о свободе, о браке и еще о тысяче вещей. Но в первую очередь — о человеческих слабостях столь вроде бы незначительных и столь распространенных, что Джейлану действительно нужны эти три часа, чтобы полностью расшифровать свою мысль. Мы наблюдаем за героем, чей единственный, в общем-то, недостаток — это высокомерие. И оказывается, что этого простительного, казалось бы, хотя и неприятного свойства достаточно, чтобы разрушить жизнь собственную и всех, кто рядом с тобой. Тому, кто без греха, фильм, возможно, покажется, скучным — но таким людям и Чехова читать ни к чему. Остальные смогут понять и принять эту картину без особых усилий. И великодушно простить Джейлана за то, что он, чертов наследник Тарковского, все-таки умудрился вставить в фильм белую лошадь.