Канны-2015 Вместо послесловия: худший фильм фестиваля

Хороший фестиваль не обходится без скандала. В Каннах-2015 на эту роль назначили «Любовь» — новый опус франко-аргентинского режиссера Гаспара Ноэ, который задолго до премьеры был провозглашен «почти порнографическим». Скандала не вышло, если не считать предсказуемой давки на единственном официальном сеансе в 0.15 (началась премьера с получасовым опозданием, многие в зал не попали). Уже через пятнадцать минут после начала фильма ползала мирно дремало в своих креслах. Реакция на стресс, вероятно. Ну и просто скучное кино. Даже в финале никто не свистел, вежливо похлопали и разошлись по домам.

Объявить «Любовь» худшим фильмом Канн — вернуть ему незаслуженный скандальный статус. Почему бы нет? Безусловно, показывать сколь угодно откровенный секс, даже в 3D — именно в этом особенность картины Ноэ, — в Европе и тем более в Каннах принято давным-давно, никого этим не удивишь. Например, воспроизведенный здесь план полового акта, снятого изнутри влагалища (не пугайтесь, все это нарисовано на компьютере, ни один актер не пострадал), мы уже видели в предыдущей ленте Ноэ с саморазоблачительным заголовком «Вход в пустоту». Тут к нему добавилась трехмерная эякуляция крупным планом, прямиком зрителю, так сказать, в очки. Подумаешь, напугал. Скандал в другом: в том, что такие немудрящие штуки выдаются за откровение, а многие покупаются на это. Претензия на радикализм (а еще на философию, психологию и искусство) застит глаза обывателю, в расчете на возмущение которого это все и сделано. Смешной парадокс в том, что формально Ноэ сражается с запретами лицемерных мещан, а по факту только ради этой публики и снимает. Он — образцово-показательный нарушитель границ, без которого «приличное» общество не сможет установить эти самые вожделенные границы.

Вопреки выложенной в сеть в качестве трейлера сцены секса втроем — точнее, прелюдии к нему, — интрига «Любви» представляет собой эталон мелкобуржуазной мелодрамы. Герой просыпается поутру 1 января очередного года. Рядом храпит красивая (в этом фильме все красивые), но нелюбимая жена-блондинка, в соседней комнате привычно нудит младенец (в этом фильме он нужен только для этого — постоянно ныть). Задавшись михалковским вопросом «Как все это случилось?», мужчина вспоминает о двух годах, проведенных с другой девушкой, брюнеткой, которую он — казалось — любил по-настоящему. Да, была и интрижка на троих, но закончилось все банально: изменил брюнетке с блондинкой, та залетела, пришлось жениться. Или просто съезжаться, в нынешней Европе разницы нет.

Никакого другого сюжета или подтекста в «Любви» не существует. Поэтому Ноэ и делает ставку на секс, занимающий около половины двухчасового фильма. На фоне такого количества эротических сцен бросается в глаза их удручающее однообразие. Мягко говоря, не Камасутра, хоть все трое актеров (даром что непрофессионалы) в отличной физической форме. Можно на это возразить, что любая порнография по определению однообразна, — но, во-первых, ее не обязательно смотреть с начала до конца, а во-вторых, «Любовь», как намекает название, все-таки ближе к эротике. Единственное но — фиксация режиссера на крупных планах пениса. Объяснить это проще всего по Фрейду — как эгоистическую зацикленность на себе. Подтверждает эту версию и то, что ребенка в фильме зовут Гаспаром, а любовника героини — Ноэ. Все-таки наисильнейшая из любовей для автора — к самому себе.

Еще одно доказательство нарциссизма — развешанные по дому главного героя постеры фильмов, на которые он равняется: «Рождение нации» Гриффита, «Франкенштейн» Уорхола, «Сало» Пазолини. Даже удивительно, как бог упас от «Империи чувств» и «Последнего танго в Париже». Ну зато действие перенесено во французскую столицу, которую в туристических бюро любят называть городом любви. При этом, разумеется, разговаривают персонажи исключительно по-английски. Мы точно знаем, что герой — американец, к тому же (сюрприз!) будущий кинорежиссер, и зовут его Мерфи, просто Мерфи. Его возлюбленная же и вовсе Электра — на вопрос, откуда она родом, та дипломатично отвечает: «Отовсюду понемногу». Подчеркивая космополитизм места, времени и участников действия, Ноэ включает за кадром ту музыку, которая в последние лет двадцать служит очевидным доказательством нехватки вкуса: «Гимнопедии» Эрика Сати в сентиментальных аранжировках Клода Дебюсси, «Гольдберг-вариации» Баха и гитарный проигрыш из «Стены» Pink Floyd. Но слушать все это, как и прочитанные с выражением хрестоматийные стихи Роберта Фроста, все равно гораздо приятнее, чем авторские реплики Ноэ, в которые — здесь проявляется неожиданное сходство с порнокинематографом — артисты не вкладывают ни малейшего чувства или мысли. Скажем, Мерфи и Электра решают пригласить к себе транссексуала, и стоит тому стянуть трусы, как герою становится не по себе. «Страх съедает душу», — неожиданно с серьезным лицом напоминает ему Электра. И добавляет: «То, что не убивает, делает нас сильнее».

«Любовь» вряд ли сделает кого-то сильнее, а если чем-то убьет, то исключительно представлениями режиссера о самом предмете. Допустим, Гаспар Ноэ понимает в кинематографе (особенно в том, что касается маркетинга), судя по всему, разбирается в наркотиках, имеет некоторые представления о сексе, но химия любви ему, кажется, не только неподвластна, но элементарно незнакома. Или он опять пытается обмануть нас, выдавая общепринятые банальности за оригинальные мысли и надеясь, что ум и тело зрителя к этому моменту будут слишком истомлены наблюдением за совокуплениями двух-трех красивых, спортивных тел, чтобы заметить подмену. Возможна, впрочем, еще одна версия, напоминающая о старом советском анекдоте про картину «Ленин в Польше». Там, если помните, были изображены только Крупская и Дзержинский в постели. А где же Ленин? Ну как где — в Польше! То же самое и с любовью в фильме «Любовь». Где бы она ни скрывалась, но точно не здесь.