«Веселые ребята-2»: опять за старое

Начинающий музыкант с лицом Ивана Дорна (Иван Дорн) живет в уютном приморском городе, собирает на концертах полтора человека друзей, разговаривает плохими стихами и на предложения уехать в Москву отвечает, что внутренняя гармония важнее, — но тут же уезжает. На пути к славе ему предстоит преодолеть разнообразные препятствия, как то: отсутствие инструментов, конкуренты в лице поющего под фанеру бойз-бенда, коварная дочка бизнесмена, чье неумение петь маскируют укладка и декольте, — но все закончится хорошо. 

Из этого описания понятно, что новые «Веселые ребята» — к счастью или к сожалению — не покадрово переснятый ремейк, а скорее вольное переложение старых, причем степень вольности здесь такова, что не очень понятно, зачем вообще было привязываться к комедии Александрова. Трудно представить себе людей, которые специально заинтересовались бы, как удалось по-новому решить ключевые сцены оригинала — вторжение в дом свиней с коровами или коллективную драку музыкантов (внимание, спойлер: никак); утесовские «Ребята» не до такой степени присутствуют в коллективной поп-культурной памяти, чтобы умиляться сходствам или злиться на несовпадения. Любые сравнения, если кому-то придет в голову их проводить, будут заведомо не в пользу новой версии, поэтому авторы как бы отходят на безопасное расстояние от оригинала: там музыка — и тут музыка, там домработница поет — и здесь она же, на этом сходство заканчивается. А что харизма Дорна, мягко говоря, не дотягивает до утесовской, его экранные пассии хоть и милы, ни разу не Любовь Орлова, вместо Большого театра — что-то типа шоу «Голос» (и почему-то в парке Горького), музыки минут на десять экранного времени, а шуток ровно одна, так это, сами понимаете, раньше были времена, а теперь мгновения.

Глупо обвинять музыкальную комедию в том, что она не имеет отношения к Реальности, и жизнь в ней какая-то не Настоящая. Любой мюзикл существует в условном, игровом пространстве, интереснее посмотреть, как это пространство организовано. В старых «Веселых ребятах» на экран прорывалась энергия американского мюзикла, гротеск, бурлеск, соединение несоединимого, искрящаяся радостная свобода — на материале, который никакой свободы уже по тем временам не предполагал. Новые «Ребята» существуют в насквозь предсказуемой реальности вечернего прайм-тайма канала «Россия». Это такой странный neverland, в котором время давно остановилось или, вернее, бесконечно ходит по кругу. В нем принято смеяться над тем, что бандиты слушают «Владимирский централ», музыканты поют под фанеру, новые русские купаются в (весьма умеренной, в соответствии с бюджетом) роскоши, а гламурная дама (заменяющая здесь архетипическую тещу) пользуется словом «концептуальненько». Главный конфликт, возможный в этой вселенной, — это когда герой предпочитает блондинку в платье со стразами брюнетке в бейсболке, и разрешается он тем, что брюнетка снимает бейсболку и тоже наряжается в стразы. В советской поп-культуре «Веселыми ребятами» называлось много что — от вокально-инструментального ансамбля до самиздатовской книжки подражаний Хармсу, но из всего этого модельного ряда фильм больше всего напоминает диалог в одноименной телепрограмме, пародирующий советские передачи о молодежи: «Здравствуйте, Владимир!» — «Здравствуйте, Петр!» — «Давайте займемся чем-нибудь интересным!» — «Конечно! Может быть, будем собирать марки?» «Веселые ребята» движутся с неспешной позднесоветской скоростью, от хорошего к лучшему, от одной невеселой шутки к другому миллион раз обыгранному типажу, чтобы завершиться (внимание, спойлер!) поцелуем в диафрагму, который невозможно было использовать всерьез еще во времена первых «Веселых ребят».

Заканчивая последний абзац, я сам отчасти чувствую себя героем этой невеселой комедии. Размазывать по стенке ремейки советской киноклассики — занятие такое же надоевшее и предсказуемое, как и сами ремейки; кажется, что авторы фильмов сами подают тебе пас — и с такой подачи невозможно не попасть в «девятку»; и в этом амплуа, увы, не меньше безысходности, чем в приключениях Дорна на музыкальном телешоу (внимание, спойлер: он победит). Это непрекращающаяся дурная бесконечность, которая затягивает в себя всех участников процесса — от продюсеров до рецензентов; в которой давно нет веселья, энергии, драйва — а только всеобщее желание не выходить ни на миллиметр из зоны комфорта, в которой приходится радоваться тому, что «наши научились неплохо делать цветокоррекцию», и злиться на юмор, который уже даже не пытается притвориться юмором. Это бесконечное унылое колесо, которое не обещает приключения, не снимает напряжения и не дает освобождения — а только крутится на экране, как песня про «Вологду-гду-гду» в то время, как в соседнюю комнату уже затаскивают деревянный ящик с мертвым десантником. И кажется, между содержанием видеоряда и содержимым ящика есть прямая логическая связь.