«В античной истории есть мощь, которую надо освободить»

— История трехсот спартанцев всегда казалась мне абсолютно завершенной. Откуда взялась идея расширить эту вселенную, сняв то ли приквел, то ли сиквел? 

— Скажу вам честно: зрители стали спрашивать меня про сиквел сразу после того, как «300 спартанцев» вышли на экраны. Продолжение? И про что? О чем там еще рассказывать? Я недоумевал. Но пару лет спустя у меня зазвонил телефон. Звонил Фрэнк Миллер: «Хей, приятель, у меня есть сюжет для еще одной истории трехсот!» — «Окей, выкладывай». И он стал говорить, а у меня в голове начал вырисовываться абсолютно логичный план фильма, который даст ответ на неотвеченные вопросы «300 спартанцев» и позволит расширить эту вселенную. Так что идея исходила от автора комикса. 

— Почему, как вам кажется, сочетание агрессивного визуального языка кинокомикса с античной легендой сработало так хорошо? Почему молодые зрители почти моментально объявили ваш фильм культовым?

— Я всегда считал, что в античной истории есть мощь, которую надо как-то освободить, дать ей ход в кинематографе. Нам, мне кажется, это удалось — и я вижу, как мои дети и их одноклассники после «300 спартанцев» увлеклись историей, как их моментально заинтересовали войны Древней Греции и Рима: кто с кем, по какой причине, какие ценности защищались и так далее. Учителя истории смирились с нашим фильмом уже поэтому. На какую-то точность и аккуратность мы никогда не претендовали — кстати, в отличие от авторов учебников, где вранья никак не меньше. 

— А экстремальная жестокость ваших картин? Она не смущает учителей истории? Детям-то, ясное дело, она нравится. 

— Ну, у нашего фильма соответствующий рейтинг, совсем дети на сеанс не попадут, так что волноваться не о чем. Потом, речь-то у нас о войне. Думаете, на войне может обойтись без жестокости? Врать не хотелось. С другой стороны, как-то смягчить насилие необходимо — и мы старались его облагородить стилизацией, эстетизацией. Говорят, что и это не очень порядочно… Что ж, направьте для начала претензии Миллеру. Все самые жестокие подробности — из его комиксов. 

— Что нового случилось в коммерческом кинематографе за годы, прошедшие от первых «300 спартанцев» до вторых? Например, новый фильм — в 3D. Насколько это принципиально?

— Вообще, я не считаю, что 3D почему-либо обязательно. Иногда трехмерная проекция добавляет что-то эстетике фильма, в других случаях только мешает. Но конкретно «300 спартанцев» — идеальный материал для 3D. Фильм становится более энергичным, увлекательным, напряженным. Я-то использую те или иные средства лишь в тех случаях, если сюжет того требует. Здесь он, согласитесь, достаточно безумен, чтобы доставить себе удовольствие вынести его за пределы экрана! Да, 3D — это прикольно, но мне трудно о нем говорить, поскольку его использование требует вовсе не точного математического расчета, а интуиции. 

— Почему, как вам кажется, такое количество кинокомиксов в последние годы появилось? Спрашиваю вас как автора не только «300 спартанцев», но и «Хранителей», а также «Человека из стали».

— Черт его знает. Людям необходима какая-то мифология, а поп-культура такую мифологию им предоставляет, в форме комиксов. Комиксы универсальны, они объединяют в одном кинозале совершенно разных людей. А почему в последние годы? Да просто потому, что кинематограф достиг тех технологических горизонтов, которые позволили осуществлять на экране любые чудеса, воплощать самые безумные фантазии художников комиксов. И глупо этими возможностями не пользоваться. 

— Но вы-то самый сложный материал берете: Алан Мур, Фрэнк Миллер…

— Ну комиксы-то я люблю с детства, но сегодня, когда я уже далеко не ребенок, душа просит чего посложнее. То есть, если уж тратишь свое время на книжки с картинками, выбирай из них самые лучшие. «300 спартанцев» или «Хранители» — лучшие, кто поспорит? Самые умные, лучше всего нарисованные.

— А потом вы вдруг беретесь за Супермена. 

— Экранизация «Хранителей» сродни экранизации сложного романа, а Супермен — поп-икона, он требовал другого обращения. Однако как поклонник комиксов, я не мог отказаться от такого предложения. Здесь я мог позволить себе увлечься визуальной стороной, не так много думая о философии или литературной подоплеке комикса. 

— Ваш «Бэтмен против Супермена» действительно будет поставлен по великому комиксу Миллера «Возвращение Темного рыцаря»?

— Скорее, он будет вольной фантазией на тему, данью почтения тому графическому роману. У меня будут совсем другие Бэтмен и Супермен.

— А также заведомо гениальный Лекс Лютор — Джесси Айзенберг! Кому пришла в голову блестящая идея взять его на роль суперзлодея?

— Мне. Совершенно случайно. Я хотел взять его на другую роль и пригласил на собеседование. Мы болтали о том о сем, и мне явилось как будто откровение: из него получится классный негодяй! Таких мир еще не видывал. Проблема Лекса Лютора стояла остро, я понятия не имел, как именно он будет выглядеть и себя вести. Меня осенило, и я моментально, не раздумывая, предложил роль Джесси. А он тут же согласился. Иначе и быть не могло. 

— Расскажете немного о ваших отношениях и сотрудничестве с Кристофером Ноланом, с которым вы делали «Человека из стали», а теперь делаете «Бэтмена против Супермена».

— Крис потрясающий. Я преклоняюсь перед ним как кинематографистом, и продюсер он офигенный. Подает идеи, оберегает все мои идеи, ни во что не вмешивается, пока не позову и не спрошу совета. Полная свобода — и ответственное сотрудничество. Если в предыдущем фильме сценарий был готов еще до того, как я взялся за проект, то здесь мы с первых шагов проходили этот путь вместе. Понимаете, Крис сам режиссер, он никогда не будет настаивать на каких-то авторитарных решениях или отбирать у меня авторский монтаж. Поэтому я не только люблю, но и уважаю его.