Терри Гиллиам: «Людям кажется, что безопаснее жить в мире порнографии»
В прокат выходит «Теорема Zero» — новая антиутопия Терри Гиллиама с Кристофом Вальцем в главной роли. «Воздух» обсудил с режиссером съемки его нового фильма, беды технологий и функцию порнографии.
- Как я понимаю, сценарий к фильму был написан дебютантом и по большому счету представлял из себя этакий оммаж вашему творчеству. Каково это: ставить материал, который по-умолчанию уже имел в виду вас?
- Да, я осознавал этот нюанс и сперва думал, что мне так будет проще снимать. Только потом сообразил: черт, это же ловушка, потому что теперь надо каким-то образом сделать так, чтобы кино не было похоже на мои другие фильмы. А то все бы сразу начали говорить, мол, опять он за свое. Сценарий мы сняли более-менее в первозданном виде, а потом пытались реструктурировать при монтаже — переписывали его в некотором роде.
- Вы, кажется, не так давно сказали, что это был не то чтобы идеальный киносценарий.
- Я тоже что-то такое слышал.
- То есть не говорили?
- Там просто такая структура была… Сцены дико длинные, в какой-то момент начинало казаться, что он повторяется. Я во время съемок то и дело спрашивал: «Погодите, мы разве это уже не снимали?» Кристоф еще был очень хорош в плане споров по поводу того, нужна какая-то сцена или нет. Просто для меня это тоже был необычный опыт — я чаще всего еще год над сценарием готовым корплю. А тут просто решил пойти и снять, и будь что будет. А уже при монтаже мы брали сцены, резали их на куски, переставляли местами. Такой паззл составляли. И я еще концовку поменял. Даже не поменял, а просто остановил фильм за три сцены до оригинальной концовки.
- Да, я слышал, что там изначально счастливый финал был.
- Счастливый голливудский финал, полное дерьмо. И сняли мы его паршиво, с ним вообще все было не так. Я сказал себе, что не могу так фильм закончить, хочу, чтобы последний момент Коэна был наполнен достоинством и поэзией. И уж лучше все закончится вопросом, чем грошовым ответом.
- Все знают, что вам обычно съемки нелегко даются — то и дело что-то случается. Как на этот раз все прошло?
- О, с этим все как по маслу прошло. Нет, сложно было, конечно. У нас времени было прям впритык, и нам дали лишь часть тех денег, на которые мы изначально рассчитывали. Так что было тяжело физически и психологически. Еще монтаж, как я уже говорил, был непростым делом. Но справились как-то.
- Вы при этом умудрились целый мир построить, хотя по большей части действие внутри церкви происходит. Расскажите, какая у вас была для него концепция?
- Это тоже было непривычно — снимать фильм более-менее в одном помещении. Поэтому когда дело дошло до экстерьера, я решил, а давайте там будет просто куча всего. Так что внешний мир у нас получился шумным и хаотичным, а обиталище героя — тихим и уединенным, и туда постепенно начинает просачиваться хаос внешнего мира. Я-то, на самом деле, сам очень легко скатываюсь до состояния Коэна, хочу чтобы все меня оставили в покое. С другой стороны, в сценарии эта его работа с теоремой была просто возней с символами, а это же скучно. Я решил, пускай это будет выглядеть весело. Пускай там будут все эти квадраты, и они будут летать, и все будет похоже на видеоигру! Это по сути экшн-сцены в фильме. Я таким образом пытался решить проблему — как разнообразить статичное действие в одном и том же интерьере.
- Это же не настоящая церковь в фильме?
- Нет, мы ее построили, конечно. Если приглядитесь, то заметите, что она одновременно католическая, протестантская и православная. Все в сборе, вся христианская культура в одном здании!
- Я после фильма так и не смог до конца понять, вы против современных технологий или нет.
- Вот и хорошо! Должны же у меня быть секреты!
- Просто у вас в предыдущих фильмах герои обычно выступают такими святыми дураками, обладающими тайным знанием, которое идет наперекор правилам окружающего мира. А Коэн — он ведь тоже заблуждается.
- Ну я специально оставил простор для интерпретаций. Я люблю задавать вопросы, а не давать ответ. Смотрите, технологии — одновременно прекрасная и ужасная вещь. Вот и вся история. Я не знаю, чем все это закончится. Меня тревожит, что все находятся в этом постоянном виртуальном контакте друг с другом. С другой стороны, доступность коммуникации — прекрасная вещь. Какому-нибудь ученому приходит в голову идея, и он тут же может преподнести ее на суд всему миру. Мы таким образом можем в разы быстрее учиться, и это прекрасно. Но ведь большая часть интернета посвящена сплетням, слухам и прочему дерьму. И правит им, конечно, порнография. Людям кажется, что намного безопаснее жить в мире порнографии, чем строить какие-то там отношения с реальными людьми. И все эти вещи я обыгрываю в фильме. Я не хочу давать ответы, я хочу просто играть.
- Многие опять вдруг поверили, что будущее за виртуальной реальностью. Вы вообще следите за всем этим?
- Да, я вполне в курсе того, что происходит. Буквально на днях читал про вот этот шлем, как его там...
- Да-да! И скоро этого будет много и все этому вроде бы рады. Но опять же, возьмем моего сына. Когда он был маленький, то просто с ума сходил по играм про скейтбордиста Тони Хоука, часами за ними сидел и все про это знал. Я ему все говорил, что к реальному скейтбордингу это не имеет никакого отношения. И вот он подрастает, встает на доску и вдруг понимает, что это довольно больно и намного сложнее! Я не против того, чтобы люди проводили часть времени в воображаемом мире, но давайте все-таки будем большую часть жизни существовать поближе к реальности.
- Ну, порно для Oculus Rift они уже делают!
- Именно! Слушайте, сейчас же порно такое доступное, что будто бы моя извечная мечта сбылась! В моем детстве были лишь маленькие потертые черно-белые фотографии, а сейчас все, что захочешь — вот оно! С другой стороны, я не знаю, каково нынешним подросткам, которые только узнают о сексе, но уже окружены вот этим всем. Должно быть довольно странно. То есть я-то не знаю, я уже старый. Когда мой сын был еще маленький, как раз вышла первая часть «Человека-паука», и я помню, с каким облегчением он вздохнул, когда понял, что человек-паук не идет спать с девушкой, а вместо этого отправляется спасать мир. В том его возрасте секс как бы уже есть на горизонте, но ты все равно пока не знаешь, что с этим делать. И он был рад, что кино пока не заставляет его думать об этой более сложной части жизни.
- Расскажите, в какой момент вы определили Кристофа Вальца на главную роль?
- Очень рано. Там были и другие большие имена, о которых шла речь, но как только появился Кристоф, все сразу встало на свои места. Я с ним мельком встретился на какой-то церемонии, мы познакомились и решили, что должны вместе поработать.
- С его героем интересно то, что его окружает много в целом симпатичных персонажей, а сам он, если быть честным, не самый приятный тип. У вас в фильмах обычно все слегка наоборот бывает.
- Ну я его всю дорогу и считал эгоистичным и самовлюбленным персонажем. Он, положа руку на сердце, довольно-таки долбанутый. Мир его сильно покалечил, или он сам позволил миру себя покалечить — не суть. Но в этой самовлюбленности есть большая доля грусти. Когда героиня предлагает ему уехать с ней, он попросту не может этого сделать из-за своей обсессии, из-за своего взгляда на мир. Части меня Коэн крайне неприятен, потому что он и есть часть меня. (Смеется.) Мне грустно за него, но поэтому-то я позволяю ему быть наказанным.
- В вашем фильме нет, как это принято, битвы героя с миром. Главная битва происходит внутри него самого. И хотя этот внешний мир представляет собой тоталитарную дистопию, именно его агенты помогают Коэну стать чуть более похожим на человека.
- Господи, вы намного лучше меня фильм анализируете! Все так. Про агентов внешнего мира очень точно, потому что они в какой-то степени нанятые этим миром работники. При этом сам мир представляет из себя своего рода дистопичную утопию, где все счастливы, танцуют и ходят по магазинам. Что тоже в каком-то смысле безумие. Это моя попытка отразить то, что происходит вокруг нас сейчас. Никто не думает, все твитят. Будь жив Рене Декарт, он бы сказал, я пишу в твиттер, следовательно, существую! Так и есть! Люди стали аполитичны, они не хотят ничего менять, лишь хотят заполучить последнюю модную штуковину. Ок, корпорации снабжают нас прекрасными вещами, просто потрясающими! Но я постоянно на них бурчу, потому что жизнь уходит из-под нашего контроля.
- Ну в этом-то и отличие этого фильма от той же «Бразилии». Там у вас была своего рода коммунистическая антиутопия, тут — капиталистическая. Мы сами с распростертыми объятиями призываем этот повсеместный надзор за своей жизнью.
- Именно. Когда мы начали показывать фильм, многие восприняли персонаж Управляющего как такое «Министерство информации». Но нет же, это не государство, это корпорации управляют миром! Хотя ладно, России это, может быть, не касается. Россией правят личности! (Смеется.) Но как бы там ни было, корпорации и правда правят миром. И все счастливы, потому что они предоставляют нам множество замечательных вещей. Я люблю свой айфон, правда люблю. Я уже даже о своей жене не думаю, потому что вот она, моя вторая половинка!
- Но ведь люди лишь кажутся счастливыми, нет?
- Да, так и есть. Возьмем тот же твиттер. Люди перестали переживать какой-либо опыт, они лишь комментируют его, а это совсем разные вещи, и меня это бесит. Я какое-то время назад режиссировал интернет-концерт Arcade Fire. И они еще даже первую песню не отыграли, как начался вал твиттов: «Это потрясающе! Это ужасно!» Да заткнитесь вы уже и послушайте музыку! Наслаждайтесь опытом! И меня это злит и пугает, потому что люди сейчас правда хотят лишь хлеба и зрелищ и перестали ставить что-либо под сомнение. А если мы совсем потеряем способность ставить вещи под сомнение, то вскоре потеряем и контроль над всем вокруг.
- Но из фильма следует, что тотальное отключение тоже не выход.
- Да, это не выход. Просто я уже достаточно стар, чтобы от всего отключиться. Но в конечном счете, это кино о возвращении себе человечности и превосходстве реальных отношений над виртуальными.
- То есть в Коэне отражены ваши собственные страхи?
- Множество!
- Вы тем не менее не похожи на человека, который сидит и ждет звонка от бога или другой высшей инстанции с ответом на все вопросы.
- Конечно, нет. Это точно не я. Хотя стойте! Я вам вру! Я сижу и жду, что мне кто-нибудь позвонит и скажет: «У меня есть деньги на твой следующий фильм». Вот этого звонка я жду постоянно.
- Расписание Афиша
- Билеты Рамблер-Касса
Интервью