«Соль земли» Вима Вендерса: шедевральная документалка о бразильском фотографе

«Соль земли»  вроде бы довольно простая вещь: Вим Вендерс рассказывает о карьере всемирно известного фотографа Себастьяна Сальгадо, показывая лучшие его работы во весь экран. Однако писать об этом сложно. Хотя бы потому, что «Соль земли» — самый визуальный фильм года и даже с выключенным звуком производит колоссальное впечатление. Непонятно, что (и зачем) к этому добавить.

Разве что шокирующее воспоминание от чувства неуместности и стыда, накрывшее, кажется, целый зал на показе самой последней игровой картины Вендерса, зачем-то снятой в 3D мелодрамы «Все будет хорошо», которую даже на Берлинале постеснялись включать в основной конкурс. Или издевательский смех и дружное «б-у-у-у» зала на каннском сеансе предыдущего фильма режиссера — «Съемки в Палермо». Как человек, снявший в 1970-х поэтичные и тревожные шедевры «Страх вратаря перед одиннадцатиметровым» и «Алиса в городах», а в 1980-х — самые модные артхаусные хиты десятилетия, «Париж, Техас» и «Небо над Берлином», опустился до такого? А ведь он не успел отметить и 70-летия, для современного европейца детский возраст.

А тут все становится на свои места: смотришь «Соль земли» и вспоминаешь другого Вендерса, который тоже родился не вчера, — документалиста. Тот — графоман Хайд, этот — добрый доктор Джекилл. Это он снял «Клуб «Буэна Виста» и «Пину», прекрасные в своем лаконизме и выразительности посвящения чужим гениям. Смог отказаться от своего Я, превратив камеру в инструмент, на котором кто-то другой сыграет собственную, невыразимо прекрасную музыку. Будто Вендерс, все сказав и ощутив внутреннюю пустоту, уступил освободившееся пространство тем, кем восхищается, и сделал это с удивительным достоинством. Особенно это бросается в глаза в случае Сальгадо: ведь Вендерс и сам последние лет тридцать — фотограф-профессионал. Но об этом — ни полслова, ни намека.

Еще бы: надо обладать недюжинным самомнением, чтобы равнять себя с ним. Сальгадо — из тех редких фотографов, которые занимаются искусством даже тогда, когда снимают по заказу редакции; назвать его репортером не повернется язык. Собственно, это становится очевидным при взгляде на любую серию его снимков. Увы, монитор компьютера передает отнюдь не все нюансы, а деньги на покупку дорогущих фотоальбомов (и отыскать их у нас в стране трудно, особенно ранние) накопит не каждый. В частности, поэтому «Соль земли» обязательна к просмотру. На большом экране, в режиме слайд-фильма с закадровым комментарием автора, фотографии Сальгадо наконец обретают тот контекст, которого заслуживают; недаром критики так часто называли его тематические серии кинематографичными. При этом собственно монолог Сальгадо факультативен, он работает как вспомогательное сопровождение к тому сеансу гипноза, который представляет собой фильм. Ну да, именно: как подпись к фотографии.

Страшные нефтяные пожары в Кувейте. Золотые рудники, где люди копошатся, как муравьи. Последние моржи на берегу Северного Ледовитого океана. Геноцид в Руанде. Жертвы гражданской войны в Югославии. Рабочие в СССР и Латинской Америке. Индейцы и ненцы, живущие в гармонии. Каждый из них, героев фотографий, — соль земли.

Черно-белые снимки Сальгадо в чем-то похожи на композиционно сложные картины зрелого Возрождения — итальянского или фламандского. Не только каждая деталь, но ракурс, поворот, жест, взгляд кажутся значимыми и точно не случайными — хотя заявляемая автором репортажность вроде бы предполагает сюиминутность, умение поймать момент. При этом каждая из фотографий — диалог с вечностью и в конечном счете со смертью (природы, животного, человека, целого народа или страны). Снимок — остановленное время, но смерть в глазах Сальгадо  как раз не остановка, а страшный и монументальный процесс, в который так или иначе вовлечены все.

Процесс отвоевывания смертью пространства у хаотичной, суетливой, не способной к саморефлексии жизни — то, чем Сальгадо по-настоящему озабочен, и с чем, как ни дико звучит, вполне успешно сражается. Не только в таких монументальных проектах, как его позднейшая серия «Генезис», где заявлена непрерывность бытия от начала времен до наших дней (в девственных джунглях Амазонки или на Крайнем Севере Сальгадо находит и пейзажи, и племена, никак не изменившиеся за много тысячелетий, а на Галапагосских островах снимает черепаху, возможно, видевшую Дарвина), но и в другой, «непрофильной» деятельности — своими руками он создает природный заповедник, восстанавливая уничтоженные людьми леса. Да и просто в жизни, где соратниками Сальгадо становятся его близкие: в кадре — его отец Себастьян-старший, владелец семейной фермы, и жена Лелия —соавтор (а также продюсер фильма Вендерса), за кадром старший сын Жулиану (также сорежиссер и оператор). А вообще-то, по образованию герой картины — экономист, бывший сотрудник Всемирного банка. Первая командировка в Африку заставила его сменить профессию, навсегда сохранив трезвый взгляд не только художника, но журналиста и аналитика.

В своей работе «Глядя на боль других» Сьюзен Зонтаг резко оценила деятельность Сальгадо, обвинив его в эстетизации чужих страданий. Пожалуй, фильм Вендерса — единственно возможное внятное возражение. Портреты героев Сальгадо настолько индивидуальны, что хочется задержать на них взгляд, увидеть и понять больше: то, что было бы невозможным в обычном кино, осуществляется благодаря стоп-кадру. Эти снимки — черно-белый и немой театр бесконечной эмпатии. Ни о какой эксплуатации героев, конечно, здесь не может быть и речи. Если кого-то Сальгадо и использует в своих целях, то только зрителя, вырывая его из уютного кокона двойного отстранения («я в зале и смотрю фильм про фотографа, который смотрит на чужие страдания»), буквально вынуждая к состраданию, восхищению, ужасу, восторгу и другим первобытно мощным переживаниям. К подобному искусству прямого действия современные критика и философия относятся с понятным подозрением, но природа дарования Сальгадо такова, что не терпит хладнокровия или нейтральности.

Сегодня, когда репортаж все чаще превращается в орудие идеологической манипуляции — и Россия демонстрирует это ярче, чем многие страны мира, — урок Сальгадо кажется особенно внушительным. Его единственное послание — призыв к неравнодушию. Все прочее пусть останется пропагандистам, телевизионщикам и игровому кино.