Сериал Гильермо дель Торо «Штамм»: играя в категорию «Б»

В аэропорт JFK из Берлина пребывает самолет с задернутыми шторками, запечатанными дверьми и без каких-либо признаков жизни внутри. Спецслужбам уже не терпится начать предотвращение террористического акта, но эпидемиолог Эфраим Гудуэзер настаивает, что первыми на борт должны зайти люди в защитных костюмах. На борту они обнаружат кучу трупов и четверку выживших без каких-либо воспоминаний о случившемся. В грузовом отсеке же найдут пугающих размеров ящик, похожий на гроб, и ворох неизвестных науке червей, активно стремящихся к близкому контакту с человеком. В это время престарелый владелец ломбарда Авраам Сетракян, увидев новости по телевизору, наточит рапиру и пойдет беседовать с кровососущим сердцем в стеклянной банке.

Со «Штаммом» Гильермо дель Торо пришел на телеканал Fox еще в 2006 году, но тогда идея подобного сериала про вампиров никого сильно не вдохновила. В итоге вместе с писателем Чаком Хоганом режиссер обратил все в книжную трилогию, которой заинтересовалось уже одно из фоксовских подразделений FX. Тут важно понимать, что книжный «Штамм» — не «Игра престолов», а произведение низкого жанра кристальной чистоты, проще говоря — бульварное чтиво. От массива подобной литературы его отделяет разве что пара непоследних имен на обложке и в меру оригинальная идея в центре. В эпоху, когда вампиры опустились до того, что начали блестеть на солнце и томиться по старшеклассницам, дель Торо с Хоганом вернули фольклорных чудищ ближе к земле. Их кровопийцы оборачиваются скорее паразитами с псевдонаучной биологией — сколь абсурдной, столь и подробно продуманной. Особенности физиологического развития вампиров, вплоть до пикантной детали одновременного процесса питания и справления нужды, составляют немалую часть обаяния весьма гиковских при этом книжек.

В свою очередь, телевизионный «Штамм» тоже не похож на ревизионистский зомби-триллер вроде «Ходячих мертвецов» или залихватский театрализованный макабр в духе «Американской истории ужасов». Это откровенная вещь категории «Б», как ее понимали в эпоху видеопрокатов, сознательная игра в клише фильмов из детства. Здешний главный герой (Кори Столл, игравший несчастного конгрессмена Руссо в «Карточном домике», а здесь расхаживающий с неуклюжей копной накладных волос) — конечно же, бывший алкоголик, который вечно пропадает на работе и ругается с ушедшей женой по поводу опеки над сыном. Всю эпопею с вирусом затевает стареющий миллиардер, жаждущий бессмертия, а в советниках у него ходит нацист-кровопийца. В первом же эпизоде появляется великий жанровый актер Эндрю Дивофф («Исполнитель желаний» и вечный террорист из боевиков), во втором — персонаж по имени Василий Фет, от чьего ломаного русского смутился бы даже Шварценеггер. Помимо прочих, в режиссерском кресле «Штамма» засветился Питер Уэллер, оригинальный Робокоп.

Сериал очевидным образом черпает вдохновение из коллективного видеокассетного бессознательного и по большей части делает это довольно бесстрашно. Персонажи здесь наделены крайне условной психологией и то и дело несут несусветную чушь. Дыры в сюжете и не пытаются спрятаться, а логика трещит все сильнее от сцены к сцене. Дель Торо при этом, как известно, не дурак и не бездарность. К начатому делу он подходит с той же любовью, что и многие авторы, на чьих плечах он в данном случае стоит. Соответственно, будущее взаимоотношений каждого конкретного зрителя со «Штаммом» легко определить с первых же минут — ты либо начинаешь радостно хохотать, либо закрываешь лицо руками от неловкости. Веселье несколько стыдного свойства— единственное оправдание существования сериала, но вещь эта все-таки довольно индивидуальна.

Учитывая все это, по состоянию на второй эпизод смущают разве что два момента. Во-первых, пока что «Штамм» движется с черепашьей скоростью, которая была уместна в книжках, но несколько противоречит избранной здесь эстетике дешевого кино. Во-вторых, сериал порой все-таки пытается выдать себя за какое-никакое серьезное произведение и поддать психологизма, чем изрядно портит общий настрой. Хочется надеяться, что авторы вскоре образумятся и окончательно пойдут вразнос. «Штамм» — это тот редкий случай, когда хуже значит лучше.