«Она делала с залом все, что хотела, — могла повернуть и послать на войну»

«О Климове я помню такую вещь: когда его картины начали выходить, картины отца были запрещены. Отец тогда уехал на дачу и там сидел, потому что в Петербурге особенно никому не был нужен. И вот там, в дачном поселке, в ДК как раз показывали фильмы Климова — и всегда, кстати, на них собирался полный зал. 

Я не люблю вот этих разговоров про то, как кто на что повлиял, поэтому о влиянии на собственное кино говорить не стану. Все-таки как художники мы с Элемом Климовым люди разных поколений, и не все я пересматривал с тех лет. Мне, получается, было лет семь-десять, когда выходили «Агония» и «Иди и смотри». Страшно их смотреть не было, было неприятно, «Агонию» я с тех лет все-таки пересматривать не решался. Для меня это такие въевшиеся воспоминания: как мы с отцом сидели в этом ДК, как отец внимательно смотрел на экран. Климова он очень уважал — и как художника, и по-человечески. И ко мне это отношение перешло от отца. 

А что касается Шепитько — хоть мне и была всегда ближе Муратова, но Шепитько, безусловно, замечательный, выдающийся режиссер. Я хорошо помню финал «Крыльев», с этими двумя самолетиками, помню ее фильм по «Сотникову» Быкова — «Восхождение». Вообще, для меня все кино этого периода — семидесятые-восьмидесятые — любимое. Если сравнить его с тем, что происходит сейчас, даже количественно — там элементарно было больше выдающихся людей. Одновременно — и Муратова, и Балаян, тогда же начинает Аранович на «Ленфильме». И те же «Крылья» мне ближе любого из фильмов, которые сегодня называют современным русским артхаусом. 

Делать совместную ретроспективу Климову и Шепитько — хорошая идея, но я бы с удовольствием сходил и на большую поколенческую ретроспективу фильмов этого советского периода вообще — вот, например, взять картины с 1977 по 1987 год. Мы забываем, что 25–30 лет назад у нас была мощнейшая кинематография — нравилась она нам, не нравилась, хороших и сильных фильмов в год было гораздо больше, чем сейчас, когда их два с половиной в год, не считая коммерческих».

«Восхождение», «Крылья», «Иди и смотри» — все это меня очень зацепило в свое время. Я тогда еще не знал, что они муж и жена — просто были два режиссера, Лариса Шепитько и Элем Климов. Фильмы Шепитько правда стали для меня событием. Климов тоже, безусловно, великий режиссер, «Иди и смотри», «Посторонним вход воспрещен» — потрясающие фильмы, но повлияла на меня именно Шепитько». 

«Это все-таки были времена великанов. Ну или по крайней мере большого числа очень существенных и крупных людей. Со своим миром, со своей дорогой в искусство, своими взглядами на жизнь и внутренними задачами, в плену которых они были счастливы всю свою жизнь. Потому что они не могли снимать проходные картины, у них и не было проходных картин, просто не было. А то, что Климов и Шепитько были судьбой объединены еще и в супружескую пару, делает этот случай еще более феноменальным. Потому что это были эстетически совершенно разные художники. И Элем, и Лариса были совершенно разными людьми. Элем исповедовал именно то кино, которое снимал. Лариса — совершенно другое. Но оба жили искусством и, естественно, оставили ярчайший след». 

«Это вообще одни из моих любимейших режиссеров и одни из сильнейших впечатлений в кино. С какого-то очень глубокого детства. И важны они не только для отечественного кинематографа — к примеру, сильнее фильма про войну и против войны, чем «Иди и смотри», может быть, вообще не найти». 

«Когда я еще жила в Казани, у нас там был киноклуб, и они к нам приезжали. Сначала приехала Шепитько, прямо перед своей гибелью — она только начинала работать над новым фильмом. А через несколько лет приехал Климов с тем фильмом, который она не успела закончить. Я еще сама тогда не была режиссером, и меня поразило в Шепитько то, что она была абсолютным режиссером, режиссером нон-стоп. У нее не было этого разделения — здесь я режиссер, а здесь я человек. На нее собрался тысячный зал в Доме молодежи. И встреча с ней длилась часов шесть, наверное. То есть это перешло всякие рамки, но весь этот тысячный зал сидел не шевелясь, никто не вышел. Вдруг, часа через два, я поняла, что она руководит залом. Что для нее это сейчас ее съемочная площадка. Такое вот в ней было режиссерское свойство, такая режиссерская воля. Шепитько могла делать с залом все, что хотела, — могла бы повернуть и послать на войну. Меня это абсолютно потрясло, и я тогда поняла, что такое режиссер. 

Я очень любила ее «Крылья». Недавно пересматривала их по случаю, и многие вещи там до сих пор крайне современные. Даже не те идеи, которые там были, она попросту снимала как режиссер сегодня. В «Восхождении» все-таки был какой-то авторский пафос, а в «Крыльях» его не было — он был очень человечный, снят на уровне человека. Мне кажется, это очень современное качество. 

Климов к нам приехал с «Прощанием» — сразу согласился, когда узнал, что мы были последними, с кем Лариса встречалась. И по-человечески он тоже на меня произвел очень сильное впечатление, тоже был очень сосредоточен. Они оба были для меня образцом режиссеров, которые занимаются этим 24 часа в сутки и для них только это и есть жизнь. «Агония», «Иди и смотри», «Посторонним вход воспрещен» — это был период, когда снималось кино, которое я очень хотела бы видеть сегодня».