«Надо честно признать: в сегодняшней России артхаус оказался мало кому нужен»
Кинопродюсер Сэм Клебанов, первым в стране начавший пропагандировать артхаус, открыл сайт, посвященный преимуществам высокожировой диеты. Алексею Мунипову он рассказал, почему на артхаусе больше невозможно заработать и чем сало и бекон полезней овсянки и фруктов.
- Что происходит с компанией «Кино без границ», вы еще есть или вас уже нет?
- Мы-то есть, но если посмотреть на артхаусную нишу в целом, то она, увы, сворачивается. Причем проблемы не только в России, но и во всем мире. Я тут встретил на кинорынке в Каннах знакомого греческого дистрибьютора артхаусного кино. Рассказал, что у меня новый проект, связанный с едой, а он мне в ответ: «Да, я тут тоже купил пару парковок, сдаю квартиры на Airbnb». Но при этом мы оба ищем на фестивале новые фильмы для проката. Просто в России этот процесс совсем жестко и обвально происходит — у нас эта ниша всегда была в разы меньше, чем в других странах. Я в свое время делал статистическое исследование, оно много где публиковалось — высчитывал индексы смотрения артхауса в разных странах. С учетом бокс-офиса по стране на душу населения, разницы ВВП… Получилось, что в России артхаус смотрят в 29 раз меньше, чем в Норвегии. И в 10 раз меньше, чем в Аргентине.
Ведь что происходит? Практически исчезла DVD-дистрибуция. Video-on-demand развивается, но пока довольно медленно. Телевидение очень сильно сократило закупки такого кино. Бесплатные каналы вообще перестали брать, платные пока что-то берут, но цены очень упали. А после принятия нового закона о запрете рекламы на платных каналах денег у них будет еще меньше. Сборы артхауса в кинотеатрах не растут, а зачастую сокращаются. Плюс пиратство: когда у людей падают реальные доходы — а сейчас экономическая ситуация в стране именно такова, — у них, конечно, больше поводов посмотреть что-то на халяву, а на этические и легальные формальности забить. В общем, плохо все по всем фронтам, происходит просто схлопывание рынка.
- А телевидение почему перестало покупать?
- Раньше телеканалы как думали? Окей, есть не очень большая, но интересная группа людей, которые смотрят артхаус, давайте их не упускать. Сейчас они поняли, что эти люди такое кино давно уже научились находить и без телевидения. Более того, телеканалам сейчас гораздо удобнее не платить большие деньги за премьеру чего угодно, а пустить по 25-му разу «Форрест Гамп» или «Коммандос». Люди больше не бегут к экрану с программой, потому что вечером должны что-то крутое показать, — смотрение теперь фоновое, и программа рассчитана на тех, кто просто, щелкая пультом, остановился: о, Шварценеггер!
Я представляю, с каким злорадством пираты будут читать это интервью: я же для них главный «копираст», борец с торрентами, «барыга от кино»! Но радоваться моим проблемам довольно глупо — все-таки такие компании, как наша, платят деньги создателям фильмов. Люди, которым жалко потратить на легальный просмотр фильма 50–100 рублей, обвиняют дистрибьюторов в жадности, что мы людям не даем бесплатно в интернете все посмотреть, но забывают, что мы платим за фильмы, мы даем деньги на то, чтобы кино дальше снималось. Немалая часть наших доходов всегда уходит производителям. Пираты же никому ничего не платят. Притом что торренты тоже зарабатывают деньги, не надо делать вид, что это робингудство.
Еще одна проблема — международный кинобизнес пока не слишком приспособился к новым рыночным условиям. Российский рынок артхаусного кино съежился до размеров болгарского, а за фильмы с нас просят деньги совсем не по болгарским расценкам. Они ведь видят — рынок кино в России растет, ну и вообще мы вроде как богатая страна. А то, что рынок авторского кино у нас стремительно сокращается и много платить мы объективно больше не можем, — это пока не все поняли. Ну, он везде сокращается, просто у нас быстрее всего.
- А почему?
- Потому что кино борется за внимание. Чтобы посмотреть фильм, нужно потратить два часа своего времени — а сейчас эти два часа много можно на что потратить. Как минимум на качественные сериалы. Если раньше было важно посмотреть нового Триера или Дарденнов и потом обсудить на работе или в институте, то сейчас все смотрят и обсуждают «Игру престолов» и «Breaking Bad». Плюс социальные сети. Раньше человек пришел с работы — чем ему заняться? Взял с полки DVD, посмотрел. А сейчас ему пришло оповещение на телефон — новые лайки в фейсбуке, чей-то пост, дай-ка я отвечу… Ввязался в дискуссию о Крыме, начал ругаться в комментах, все, вечер потерян. Сейчас люди вместо кино лихорадочно смотрят новости — просто разобраться, что происходит, это же тоже время. А часов в сутках по-прежнему 24 — что-то надо потратить на сон, работу, еду, семью. И если уж что-то остается на кино, лучше, чтобы оно было зрелищным. Аттракционом.
Хотя вот я ходил на ММКФ — на годаровском «Прощании с языком» толпа, зал полностью забит, люди дерутся за места. А это очень сложная, антинарративная работа. На Цай Минляне, это один из самых интересных и радикальных азиатских авторов (мы его прокатывали, кстати), люди сидят на полу. И вот я смотрю на это...
- И плачешь.
- Скорей поражаюсь. Где все эти люди, когда фильм выходит в прокат? Понятно, это фестиваль, есть какой-то момент эксклюзивности… Когда мы начинали деятельность «Кино без границ», в Москве было 5–6 кинотеатров с Dolby. В одном из них шли артхаусные фильмы. То есть можно было говорить, что в Москве каждый пятый кинотеатр показывает артхаусное кино. И это было круто. Мне знакомые девушки, которым чуть больше тридцати, сейчас говорят: «Сэм, ведь мы же помним времена, когда каждая твоя премьера становилась общегородским событием, все ее обсуждали». Я тоже эти времена помню, но сейчас в Москве, понятно, ситуация другая. Что ни день — то Джонни Депп приехал, то Брэд Питт. Студии воспринимают этот рынок всерьез. Информационные потоки, связанные с мейнстримным кино, очень мощные. Раньше мы, выпуская кино в прокат, за какие-то 8 тысяч долларов делали рекламную кампанию, включая рекламу на телевидении. И это работало. Сейчас мы рекламу вообще не даем: нет смысла, ее никто не заметит, это просто выброшенные деньги.
И вот я смотрю на эту ситуацию… Я занялся кинопрокатом, будучи очень романтически настроен. И был, конечно, уверен, что это превратится в серьезный бизнес. Скажем, я выпускал «Идиотов» Ларса фон Триера, заплатил за фильм не скажу сколько, но меньше 10 тысяч долларов, а фильм собирал в прокате 30. Был один кинотеатр, где их показывали, и билеты там на 2 дня вперед были проданы. И казалось — если так начинается, то что будет дальше? Ну и вот сейчас мы выпустили бельгийский «Разомкнутый круг», который на всех фестивалях получает призы зрительских симпатий, номинирован на «Оскар»… То есть и профессионалы его высоко оценивают, и зрители за него голосуют. И мы выпускаем его в прокат ровно в тот день, когда его номинировали — ну, так удачно спланировали. Все про это написали, с точки зрения продвижения — идеальная ситуация. В прокате фильм собирает 25 тысяч долларов. Как и 15 лет назад. Притом что за это время изменились цены на фильмы, зарплаты людей, аренда офисов — все.
Русский трейлер фильма «Разомкнутый круг»
- В общем, мы сели и посчитали. Сборы от проката всего кино, выпущенного в ограниченный прокат (это до 50 копий) в 2012 году в России, составили 3,7 млн долларов. Половина этой суммы остается в кинотеатрах. Остается примерно 1 млн 850 тысяч. Всего в России таким кино занимается шесть-семь компаний. Ну, вот и считайте. Наша была в 2012 году по сборам в ограниченном прокате самой большой, но все равно… Ты самый большой в микроскопической нише, которую рынок даже не замечает. Притом что объем российского кинорынка — 1 миллиард 300 миллионов долларов. Артхаус в этой сумме занимает долю, которую надо считать не в процентах, а в промилле. Притом что в Америке один фестивальный фильм может собрать эти 3,7 миллиона. Даже в Польше лучше дела! Мне тут знакомый польский дистрибьютор жаловался — прокатали фильм, собрали всего 20 тысяч зрителей, а рассчитывали на 60. Я говорю, ты чего, в России если фильм артхаусный соберет 20 тысяч зрителей, это будет просто фантастикой! В среднем артхаусное кино собирает в России от 2 до 4 тысяч зрителей. То есть я оказываюсь спонсором хорошего вкуса трех тысяч человек.
Три тысячи — это по всей стране?
- По всей стране. За все время проката. Москва и Питер — единственные города, где сборы артхаусных фильмов можно измерять тысячами. Все остальные города-миллионники — Екатеринбург, Новосибирск, Нижний Новгород — это слезы. Сотни, даже десятки человек. Вот взять фильм братьев Дарденн «Мальчик с велосипедом». Это их самый на сегодняшний день успешный в коммерческом отношении фильм, даже «Дитя», которое получило «Золотую пальмовую ветвь», собрало меньше. В России «Мальчик» собрал 55 тысяч долларов, почти 10 тысяч зрителей на него пришло. Для каких-нибудь польских или норвежских дистрибьюторов это катастрофа и провал, но для России это очень хороший результат. И вот он выходит в Ростове-на-Дону, который себя называет южной столицей России. Город с амбициями, два, что ли, миллиона человек там живет, есть свой университет, куча студентов… Фильм идет в прокате, его рекламируют, кинотеатр старается… За неделю на фильм приходит 21 человек. А туда же надо фильм отправить, потратить денег на доставку, дать плакаты, трейлеры, люди работают… Глупо жаловаться на неблагодарную публику, но если фильмы, которые номинируются на «Оскар», получают призы в Каннах, Берлине и Венеции, способны в России привлечь в кинотеатры 3–4 тысячи зрителей, ну, получается, что… Я должен хотя бы честно признать: в сегодняшней России артхаус оказался мало кому нужен, спрос на него невелик. Я, человек, который все 15 лет всех убеждал, что России артхаус нужен не меньше, чем другим странам! Везде его смотрят, чем россияне-то хуже?
Понятно, что я тоже каких-то ошибок понаделал. Они неизбежны, этот бизнес вообще связан с высокими рисками. Купил кино, а люди не пошли. Но когда рынок растет, то это не так страшно: с одним не срослось, зато потом привез «Олдбой», и он тебе отбил убытки. А когда общий интерес падает, то ты превращаешься в минера, которому опасна каждая ошибка, каждый неправильно купленный фильм или неверно рассчитанные расходы… Оказывается, что у тебя в офисе сидит на два человека больше, чем нужно. Жалко увольнять людей, это хорошие работники, знают свое дело, давно на тебя работают, не хочется разрушать команду… Думаешь, сейчас мы выпустим какие-то фильмы — и все будет хорошо. Но в какой-то момент понимаешь, что ты должен быть безжалостным капиталистом — сокращать, увольнять, урезать, — потому что рынок тебе не позволяет жить как прежде. По моим ощущениям, остаться в этой нише можно только в куда более минималистичном формате.
- Что это значит? Вы просто будете выпускать меньше фильмов?
- Это значит, что доходов в этой нише в обозримом будущем будет меньше, значит, надо радикально урезать все расходы. Падение рубля, общая рецессия — все влияет. В Москве реальная покупательная способность упала на 24 процента, а Москва — это наш главный рынок. Понятно, что люди первым делом урежут расходы на развлечения — им нужно есть, пить, одеваться, но смотреть кино… В крайнем случае — скачают что-то из сети. Хотя все равно надо двигаться дальше. Вот мы совсем скоро выпускаем в прокат «Танец реальности» — новый фильм не снимавшего 23 года великого Алехандро Ходоровского, и я этому очень рад и горд, получаю теперь трогательные письма от продюсера, что они с Алехандро счастливы оттого, что фильм увидят и в России.
Официальный трейлер фильма «Танец реальности»
- А моральный климат на ваш бизнес как-то влияет? Роскомнадзор вот признал сцены из «Жизни Адель», которую вы прокатывали, детским порно. Не знаю, сколько на таком кино можно заработать денег, но неприятности практически гарантированы.
- Конечно. Возвращение идеологии осажденной крепости непосредственно влияет на интерес к иностранному, интересному, необычному, экзотическому кино. Окружающий мир людям становится менее любопытен. А то, что фильм в Европе чем-то наградили, перестает быть рекомендацией для просмотра — Европа же нам теперь не указ. Понятно, что не все согласны с постулатом «Россия не Европа», всех моих знакомых от него корежит, но сложно строить бизнес, ориентируясь только на знакомых. Ну и он очень уязвимый: если общий объем твоей ниши падает даже на 10–12%, это очень плохо на всех сказывается. В какой-то момент ты понимаешь, что до берега совсем немного, но горючего не хватает доплыть.
Что касается проблем — ну да, все больше думаешь, покупая фильмы, а разрешат ли его вообще. Или не выдадут прокатное удостоверение? Раньше государство не вторгалось в такие интимные сферы, как отношения творца и зрителя. Сейчас государство хочет лезть во все щели. Не то чтобы мне было как-то стремно — ну что самое худшее может случиться? Ну не дадут какой-то фильм выпустить в прокат. У меня была такая ситуация с «Клипом» (сербский фильм 2012 года, победитель Роттердамского кинофестиваля, которому Минкульт не выдал прокатное удостоверение, мотивировав это тем, что фильм «содержит нецензурную брань, сцены употребления наркотиков и алкоголя, а также материалы порнографического характера». — Прим. ред.). Ну, мы передоговорились с компанией, которая нам его продала, скорректировали цену с учетом того, что прокат нам запретили. Не конец света. Ну обвинит меня какая-нибудь газета или радиостанция в том, что я развращаю народ. А кто-то другой похвалит. Это жизнь.
Но я по-прежнему не пропускаю ни одного кинорынка, я все-таки давно в этом бизнесе, люди меня знают. И сейчас международные компании начали что-то понимать. Парадоксальным образом тот поток негатива, который выплеснулся в новости, нам, кажется, помог. Я им говорю: забудьте ту Россию, с которой вы работали. Все, ее больше нет. Посмотрите вечером новости — и вы все поймете: другая реальность, другие цены. Старых не будет. И когда им это говорит человек, с которым они сотрудничали последние 15 лет, они начинают прислушиваться.
Сейчас мы серьезно работаем над тем, чтобы сайт аrthouse.ru превратить в платформу для онлайн-просмотров. Технически все уже реализовано, мы просто занимаемся закачкой туда фильмов и в ближайшее время анонсируем открытие платформы, где можно будет нормально за очень небольшие деньги смотреть кино и иметь доступ. Там будет собрана очень большая библиотека именно артхаусного кино — не только нашего, мы заключили договоры с еще несколькими дистрибьюторами. Почему я в это верю? Потому что вижу, что растет число людей, которым не жалко потратить 100 рублей, чтобы посмотреть хорошее кино на своем планшете, компьютере, смартфоне. В гарантированно хорошем качестве, с удобной системой платежей — два клика, и все. Я по друзьям вижу — прихожу к знакомому на встречу, приношу ему в подарок несколько наших DVD. А он говорит: «Не надо, Сэм, я выкинул DVD-плеер, подписался в iTunes и все смотрю там. Скажи, какие фильмы, я посмотрю». Ну потратит он лишние 90 рублей, он этого даже не заметит.
Этот сегмент хоть медленно, но растет. И мы хотим быть в этом сегменте. Мы работаем со всеми основными игроками — и с iTunes, и с Google, и с «Йотой», и свою платформу создаем. Хотим и сами стать серьезными игроками в нашей артхаусной нише. Свести к минимуму риски, связанные с покупкой кино, работать только с теми компаниями, которые готовы запрашивать адекватные деньги, — таких все-таки уже довольно много. Что-то берут кабельные и спутниковые каналы — меньше, чем раньше, но что-то платят. В общем, работать с теми, кто с нами готов работать. И попытаться как-то пережить этот кризисный этап.
- Но в целом у тебя какие ощущения — что ты проиграл? 15 лет бился и уткнулся в стену?
- Приятного мало, это да. Но как сказано в «Хагакурэ», тот, кто никогда не был ронином, не сможет быть хорошим самураем. Шесть раз упал — семь раз поднялся. Конечно, 15 лет назад я совсем на другое рассчитывал. Я думал, что в России появится сильный сегмент авторского кино, такого же примерно размера, как в Европе, как в Латинской Америке. Я уж не говорю про Америку. Но 15 лет назад всем, очевидно, казалось, что развитие в России пойдет по несколько другому сценарию — и не только в области артхаусного кино.
Ощущения, что я зря провел эти 15 лет, нет. Я привез в страну больше 400 фильмов, реально обогатил жизнь огромного количества людей. Ко мне сейчас люди приходят на работу — взрослые, состоявшиеся — и говорят: «Мы хотим работать в вашей компании, потому что мы выросли на фильмах, которые вы возили». Мы ведь и правда изменили культурный ландшафт в России; в конце концов, это мы ввели слово «артхаус» в повседневный оборот. Но если все заканчивается вот так… Ну, что делать. Мир изменился, давайте найдем способ, как в этом изменившемся мире двигаться дальше. И тут мне подвернулась эта история с едой и диетой. У нее, мне кажется, хорошее будущее.
- Теперь ты пропагандируешь не артхаус, а идею о том, что жирная пища — это дико полезно. «Бараний жир зальет весь мир», как пела группа «Звуки Му». А на чем тут можно заработать?
- Ну, во-первых, наши амбиции — создать лучший диетологический сайт в рунете. По-моему, у нас это получается. Причем у нас в аудитории 55% мужчин, это вообще удивительный результат, другого такого сайта про диеты в рунете я не знаю. Пока у нас все хорошо: старт очень удачный, нас заметили, «Комсомолка» вон большой разгромный материал выпустила. Мы произвели много шума в соцсетях, растет посещаемость и вообще все показатели.
Теперь Клебанов дает вот такие мастер-классы — рассказывает, как готовить, скажем, низкоуглеводные маффины
- Ну еще бы. От новостей, что сало, сливочное масло, майонез и бекон полезны, а фрукты и овсянка вредны, любой человек офигеет и пойдет читать подробности.
- Мы причем очень боялись опоздать, эти идеи ведь на глазах становятся мейнстримом, и нас могли просто не заметить. В Швеции это уже, считай, государственная политика, это первая страна, которая стала всем гражданам рекомендовать высокожировую диету. В Америке тоже все понемногу меняется — в Wall Street Journal вышла большая статья, Time вообще вышел с обложкой, на которой громадными буквами написано: «Ешьте сливочное масло». Но в России пока на нас смотрят как на людей, которые… Ну, которые пытаются объяснить, что черное — это белое.
Сам метод — он очень простой, его бессмысленно продавать: надо просто избегать продуктов, содержащих углеводы, то есть сахар и крахмал, от которых уровень сахара в крови повышается. А необходимую энергию черпать из здоровых натуральных жиров, животных и растительных. В принципе, ничего нового. Еще в детстве мне бабушка объясняла, что толстеют от сладкого и мучного, а масло полезно и в хорошей сметане ложка должна стоять. У нас нет никаких чудесных пилюль, брошюр, членства, доступов к секретным разделам сайта. И никогда не будет. Но мы можем торговать разными интересными продуктами — скажем, натуральными подсластителями или ингредиентами для низкоуглеводной выпечки, которые сложно купить в магазинах. Мы будем выпускать книги, уже купили права на несколько наименований. Скоро выйдет книга Андреаса Энфельдта «Революция в еде», это такой шведский гуру, у него самый популярный сайт на эту тему в Швеции, и мы с ним очень подружились. Он нам даже дал разрешение перепечатывать любые материалы с его сайта. В общем, хотим создать сильный бренд в области еды и диетологии.
- Только название подкачало, вот и Сапрыкин с Толстой недавно это обсуждали. Высокожировая диета — это не секси, в приличном обществе вслух не произнесешь.
- Мы взяли в качестве бренда международное название этой диеты, которое придумали в Швеции, — LCHF, Low Carb High Fat. И сайт у нас lchf.ru.
- LCHF-диета, эл-си-эйч-эф — кто это запомнит?
- Ничего, BDSM запомнили, LGBT запомнили — и LCHF запомнят.
- Ну не знаю. Назовите ее лучше «шведская диета» или там «диета Сэма Клебанова». Это даже для читателей «Комсомолки» подойдет — ты видный парень, в клипах у Пугачевой снимался.
- Я, в принципе, всем так и говорю — не можете запомнить, введите в «Гугл» или «Яндекс» «Диета Сэма Клебанова» и попадете куда надо. Я не могу ее так официально назвать, потому что не я ее придумал, но я ее продвигаю, я популяризатор. И мы все делаем очень корректно. Мы создали этот сайт вместе с Кареном Шаиняном, очень известным научным журналистом с высшим медицинским образованием, у нас весь сайт построен на принципах доказательной медицины. Мы не говорим того, в чем не уверены, каждая мысль подкреплена ссылками на серьезные исследования. Не на публикацию в газете «Аргументы и факты» или даже The Guardian, а на публикацию в журнале Annals of Internal Medicine. Я не диетолог, не медик, у меня вообще математическое образование, я ничего не могу говорить от себя — но я могу читать научные работы, разбираться в них и делать выводы. Если вы с чем-то не согласны, спорьте не с нами, а с теми работами, на которые мы ссылаемся. Только не просто на словах, а приведите ссылки на другие работы, которые наши аргументы опровергают. Мы же просто проводники современной научной мысли.
- Вообще, конечно, если ты станешь российским доктором Аткинсом, это может принести гораздо больше денег, чем прокат Такеши Китано.
- И я обещаю, что часть прибыли пойдет на то, чтобы в России было хорошее артхаусное кино. Я же не могу эту часть своей души отключить, я этим жил 15 лет. И продолжаю этим жить. Понятно, что я сейчас с головой ушел в построение сайта, мастер-классы по готовке, выстраивание бизнес-схем с привозом сюда продуктов — это же стартап, он требует много сил. Но мне достаточно сходить на ММКФ или съездить в Канны, чтобы напомнить себе, как я это все люблю.
- Мне рассказывали, что ты даже на каннских ужинах теперь всех вербуешь в свою веру.
- А эти разговоры сами собой начинаются. Я вот это ем, а это не ем, а как надо… Ко мне теперь на открытии ММКФ подходят режиссеры, продюсеры, актеры: «Сэм, а фрукты можно есть?»
- А ты им безжалостно говоришь нет?
- Ну так сейчас же совсем не те фрукты, что в нашем детстве. Яблоки с дачи были мельче, кислей, а в тех, что в супермаркете, очень много сахара. Даже не потому, что они GMO — обычный продукт сельхозселекции: отбирались те, что послаще. Яблоко содержит три ложки сахара, с учетом того, сколько в диете современного человека вообще всякого скрытого сахара, это очень много. А в банане больше сахара, чем в стакане кока-колы! Ты знаешь, что обезьянам в английских зоопарках больше не дают бананов? Потому что те бананы, которыми они питаются в дикой природе, совсем другие, таких больших и сладких, к которым мы привыкли, там не растет. Современные бананы — это тоже результат селекции. И от них у обезьян, как выяснилось, развивается диабет, проблемы с зубами, с пищеварением, они становятся злобными и беспокойными.
А то, что знакомые подходят и спрашивают, меня устраивает. Мне все-таки нравится бизнес, который как-то меняет жизнь людей. И кинобизнес для меня такой, и эта история про еду тоже. Я вчера встречался с одной приятельницей, у нее серьезные проблемы с лишним весом, сто плюс плюс, что называется. Вот она три месяца на нашем методе сидела — и уже минус 18 килограмм. Она по-прежнему довольно полная, но ей уже говорит консьержка, как вы похудели, она довольна, ей не надо записываться в клинику — а она собиралась, она живет полноценной жизнью и продолжает худеть… Я знаю истории, как люди половину своего лишнего веса убирали, со 160 до 80 килограмм. Это реально может многое поменять — здоровье, настроение, самоощущение. И мне это дико важно.