«Мы думали, что это будет комедия: зимняя Олимпиада в субтропиках»
Сегодня в Москве на «Артдокфесте» покажут документальный фильм «Игры Путина» — о коррупции на олимпийских стройках. Продюсер фильма Симона Бауман рассказала «Воздуху», что они узнали о Сочи и почему фильм пытались выкупить неизвестные.
- Почему вы вообще решили снимать фильм о Сочи и Олимпиаде?
- Изначально это была идея режиссера Александра Гентелева, который жил в Советском Союзе и помнил еще Сочи (фильм «Putin's Games» — это австро-германская копродукция, а израильтянин Гентелев более всего известен трехсерийным документальным фильмом «Олигархи». — Прим. ред.). Хотя потом оказалось, что до этого он никогда в Сочи не был, мы еще смеялись потом. А я в Сочи бывала, я училась в Ростове-на-Дону и в 80-е каждый год ездила в Сочи отдыхать, а сейчас каждый год езжу на «Кинотавр», вижу все. Я знала, конечно, что мои друзья еще в 80-е ездили кататься в горы, но это был такой маленький кусочек Красной Поляны, что не понятно было, где там соревнования проводить. А Гентелев не мог понять, как можно проводить зимние игры в тропиках и как вообще Сочи мог выиграть право проведения Олимпиады у того же Зальцбурга, где уже все построено и все давно есть. Мы сначала думали, что у нас будет комедия: мы хотели посмотреть на зимние игры в субтропиках. В Германии и Австрии это всем интересно: у нас сильный спорт, телеканалы интересуются этим очень, поэтому и деньги на фильм получилось найти.
- Ну и как вам Сочи-то?
- Его надо было развивать по-любому. Но объем и профиль строительства, мне кажется, не совсем подходит такому городу, как Сочи. Там в центре строят высотки, квартиры, гостиницы, но нет никакого стратегического плана. Старый облик города рушится, а что будет новое — непонятно. Наверное, в этом есть и что-то хорошее, но как это будет работать в будущем и сохранится ли Сочи как курорт, которым он был, не знаю. Уверена, что по крайней мере для нас, европейцев, зимние курорты после Олимпиады будут просто очень дорогими. У нас это в фильме есть — там говорится, что и трассы хорошие, и «Роза Хутор» приличное место. Но цены высокие. Дорого очень. И даже прямых рейсов из Европы нет. Ведь все время, что мы снимали, группа летала в Сочи через Москву. К Олимпиаде обещают запустить рейсы, но после Олимпиады они останутся? Не уверена.
Отрывок из фильма c душераздирающими рассказами местных жителей
- Но сам город вам нравится?
- Я Сочи люблю, хотя многие мои соотечественники, как, впрочем, и русские, понять этого не могут. И я тоже расстраиваюсь, когда парки исчезают и высокие кварталы появляются, не такие, как были раньше. Мне очень интересно, что со всем этим будет после Олимпиады.
- Мне кажется, любить Сочи — вообще занятие непростое. Я знаю сочинцев, даже им это дается с трудом.
Я же там студенческие годы провела. Наверное, у меня ностальгия по советской, беззаботной жизни. Иностранные студенты жили в профсоюзных санаториях, и это было правда беззаботно. Мне сейчас пятьдесят лет, и я могу об этом говорить открыто (смеется). А то, что там сейчас творится, для меня сомнительно.
- Я так понял, после окончания съемок у вас осталось много вопросов к
Международному олимпийскому комитету. Что это за вопросы?
- Да, это правда, у меня много вопросов к МОКу накопилось — как это все вообще организуется, как проходят голосования. Я уже о них пыталась снимать кино, но это фактически невозможно. У нас даже в этом фильме идет табличка, что МОК запретила нам использовать материалы их архива и даже речь Путина иллюстрируется фотографией. МОК ничего не дает, никаких объяснений, полная цензура: они хотят полный контроль, сценарий, слово за слово изучить, надо еще платить большие деньги за права на материалы. Я поэтому нашим зрителям после показов в Амстердаме говорила, что бойкотировать Олимпиаду в Сочи не надо, спортсмены четыре года готовились. Вопросы все не к спортсменам, а к МОК. МОК для меня — тема такая же глубокая, как российская коррупция. Иногда мне даже кажется, что там все хуже.
- «Putin’s Games» известен прежде всего тем, что кто-то из России пытался его купить за шестьсот тысяч евро. Что вы там такого сняли, что у вас его пытались выкупить?
- Для меня это самый большой вопрос, если честно. Я ведь часто бываю в России, читаю русскую прессу и интернет, и мне кажется, мы не снимали ничего такого, что не было рассказано раньше. Мы не открыли ничего нового, да и вообще для русского человека этот фильм может быть скучноват, потому что этот фильм — для европейской аудитории и мы объясняем им, что происходит. Первая часть фильма — как Сочи получил Олимпиаду, как шло голосование, как лоббировали, как голосовали австрийцы, которым выгоднее строить в Сочи, чем в Зальцбурге, в котором уже все есть. В второй части речь об экологии, мусоре, о том, как экспроприировали последние куски субтропиков, — много собственности отняли, а компенсировали мало. Тема коррупции, появляется мэр Сочи, который говорит, что у нас круче, чем в Каннах, Немцов, который говорит, что это кладбище, и Каспаров, который говорит, что еще больше денег потребуется после Олимпиады: либо это надо будет убирать, либо сохранять. Но все это ведь не мы открыли, а о коррупции вообще знает каждый. Еще мы рассказываем, что строят все олигархи, но на огромные кредиты ВТБ, которые они никогда не отдадут. Может быть, просто в совокупности никто этого всего не снимал и не показывал до нас.
- А как фильм пытались выкупить?
- Ко мне обращался Олимпийский комитет, НТВ, еще кто-то, выходили через моих знакомых московских продюсеров, просили показать трейлер, материалы, дать на просмотр фильм. Я всех послала, потому что я никому ничего не должна. Потом в Германии меня малознакомые люди спрашивали, почему я не продаю фильм по двойной цене, предлагали шестьсот тысяч евро — потому что бюджет фильм триста тысяч. Для меня это дико было, совершенно дико. Мой коллега, немецкий продюсер, снимал пять-шесть лет назад фильм о Рублевке, и неизвестный российский дистрибьютор за очень большие деньги выкупил у него мировые права. Коллега обрадовался, а потом фильм изъяли из всего проката и даже на фестивали не пустили. Поэтому я знала, что разговоры о продаже надо прекратить сразу же. Ведь даже если бы я продала фильм, то со мной никто бы больше не стал работать, я бы не сняла ни одного фильма больше. Если бы я делала это ради денег, то снимала бы имидж-фильмы или рекламу.
- Где-нибудь еще «Putin’s Games», помимо «Артдокфеста», можно будет увидеть в России?
- Знаете, мы всегда понимали, что широкого проката у нас в России не будет. У нас будет два показа на фестивале и еще, может быть, фильм покажут на местном томском телевидении Томск ТВ-2. Я их проверяла потом по Яндексу, в России не знаешь ведь кто за кем стоит, надо все проверять, мало ли, опять хотят ленту заполучить. А больше показов не будет. Зато в Европе, в Германии, например, фильмы о России на телевидении всегда очень рейтинговые. Немецкому зрителю Россия вообще небезразлична, может быть, как страна, которую они так и не завоевали.
- И какой образ России складывается у иностранных зрителей? Водка, медведи на одноколесных велосипедах и снег?
- Образ очень неуравновешенный. С одной стороны, фольклор, как я это называю — отдаленные деревни, тайга, снега, народности, Золотое Кольцо, церкви, монастыри. А с другой — острые темы, права человека, мафия, Pussy Riot, Политковская, Ходорковский, Сочи, проблемы свободы слова и демократии. А середины и нет, потому что средний здесь класс такой же, снимать кино об этом неинтересно, получается скучно, потому что никакой экзотики в этом нет. Так что — фольклор и очень много денег, самые дорогие машины, самые красивые девушки.