«Хорошая жена»: либеральный компас, который сошел с ума

Все началось как обычно: она бросила ради него карьеру и растила детей в шикарном загородном доме, а он оказался м…к. Она — Алисия Флоррик, домохозяйка с юридическим образованием и двумя детьми, он — Питер Флоррик, генеральный прокурор штата Иллинойз, регулярно приводивший в офис проституток и уличенный в коррупции. Про шлюх все правда, остальное придумали враги — первое печально сказывается на карьере, второе и вовсе уголовно наказуемо. Тюрьма — как минимум на время, пока не удастся расстроить вражеский заговор, — неминуема. Тем временем Алисия, вместо того чтобы хватать детей в охапку и бежать куда глаза глядят, берет на пресс-конференции мужа за руку и говорит, что они «со всем справятся». Камеры выключаются, руки расцепляются, Алисия, поджав губы, удаляется в новую жизнь — теперь она перспективный юрист и мать-одиночка, снимающая квартиру в Чикаго, самом коррумпированном городе США.

Прошло четыре сезона, Алисия превратилась в одного из лучших адвокатов города, а «The Good Wife» — в лучший американский сериал из ныне идущих на некабельных каналах. Пока HBO, FX, AMC и Netflix меняют правила ТВ и приучают нас любить спорных персонажей, а эфирные каналы пытаются как-то этому соответствовать, «Жена» вроде как стоит в стороне и не пытается заново изобретать свой жанр, а дает ему идти естественным ходом. Здесь есть сквозной сюжет, он движется активнее и радикальней, чем в «Законе и порядке», но, как и в любом процедурале, тут первичен процесс — ежесерийные юридические головоломки и обязательные судебные заседания, и, как в любом сериале, тут важнее всего персонажи — и вот здесь «The Good Wife» выходит на действительно запредельный уровень. То «прямо сейчас», почему стоит смотреть шоу, заключается в первую очередь в его героях: десятке главных, детально продуманных и разительно отличающихся друг от друга (в этом «TGW» сразу же выигрывает у соркинских «Западного крыла» и «Новостей», в которых каждый персонаж — Соркин), и нескольких десятках второстепенных — причем появление некоторых на экране хочется озвучить чем-нибудь в диапазоне от сдержанного повизгивания до праздничного салюта. Это эмансипированные женщины, научившиеся использовать свои слабости как оружие, и оглушенные этим мужчины, иногда не очень понимающие, куда им в такой ситуации деться; к и без того мощному ансамблю регулярно присоединяются великие, каждый — с лучшей ролью за N лет (вроде Майкла Джей Фокса, который тут оказывается беспринципным юристом, использующим свою болезнь Паркинсона как способ втереться в доверие к присяжным). 

Дело, конечно, не только в самих персонажах — но и в том, как, раскрыв особенности каждого, их разыгрывают в разных комбинациях и сталкивают между собой. Это же по сути история аристократии, разыгранная в современных декорациях; те же «Безумцы» или «Аббатство Даунтон», только в эпоху айпэдов. В отсутствие временной дистанции не сразу заметно, что это высказывание о целом поколении, — ну, ходят люди, примерно такие же, как мы, только очень богатые, перемещаются между офисом, домом и залом суда, красиво говорят красивые слова. Но собрав воедино такой набор юристов, политиков и бизнесменов и обозначив им путь развития, создатели сериала Мишель и Роберт Кинг, может, и невольно, но срифмовали все это с историей рекламщиков с Мэдисон-авеню 60-х — в том смысле что там, куда они придут, нам всем потом жить. 

Исходные данные очевидны — перед нами типичные избиратели Обамы; их меньше, но они важнее и умнее, и все они за свободу и либеральные ценности (впрочем, другими они на либеральном CBS и не могли бы быть). «The Good Wife» регулярно выступает в жанре либеральной истерики — только за прошедшие пять эпизодов герои успели решить, насколько женщина вольна распоряжаться собственным телом (на все 100%), насколько оправданна раскрытая Сноуденом система PRISM (ни капли, а где-то в АНБ есть ньюсрум с кучей малолетних придурков, читающих вашу личную переписку и получающих за это деньги), насколько рукопожатно для либерала общаться с поклонником Сары Пейлин и сторонником «Чайной партии» (можно, только осторожно), ну и так далее. Реальные вопросы морали и права здесь решают вымышленные юристы на материале вымышленных дел, а вердикты выносят вымышленные судьи — они изображены здесь так, как обычно в кино показывают профессоров или разного рода Шерлок Холмсов: эксцентричные, рассеянные, но всегда предельно точные и с безупречным логическим мышлением. Их деятельность фактически приравнивается к точной науке — и в результате выводы из всех этих фантазийных процессов кажутся донельзя реальными, безальтернативными. Это пропаганда в идеальном исполнении — она работает немного исподтишка, ее не сразу замечаешь. Мало того, это пропаганда во благо: начавшийся вместе с первым обамовским сроком «The Good Wife» отлично служил все это время этаким компасом, либеральными часами, которые можно было сверять раз в неделю с осени по весну — и они всегда показывали точное время. Но спустя 94 серии, к пятому эпизоду пятого сезона, что-то вдруг сломалось. (Внимание: если вы еще не начинали смотреть шоу, сейчас самое время прекратить читать этот текст, и просто включить первую серию.)

Ловушки были расставлены с самого первой сцены: вопрос, почему Алисия решила публично простить мужа-изменника, если сама простить была не готова, так и оставался открытым. Накапливались и другие детали: одного из создателей фирмы не самым элегантным образом выбросили за борт (но он же был злодей, так что об изящных манерах можно было не думать), чуть не последовавшего за этим банкротства удалось избежать только за счет сотрудников — правда, им сначала предложили место в совете директоров, но потом, когда угроза банкротства миновала, тут же отказали. Обиженные сотрудники тайком решают основать новую фирму и переманивают к себе Алисию. Она теперь не только успешный адвокат, но и выгодный ресурс для фирмы — доброе имя мужа восстановлено, он вышел из тюрьмы, вернул пост генпрокурора, провел успешную кампанию и стал губернатором штата. И даже кое-как наладил отношения с женой — правда, теперь это уже больше похоже на бизнес-партнерство, чем на семью.

Все это проходило более-менее фоном, без ярких вспышек, но как только стало известно о намерении сотрудников уйти из фирмы и увести за собой часть клиентов — разверзся ад. Кинги будто сорвались с цепи и пустили под откос все прошлое морализаторство; перед лицом опасности у всех этих благородных людей моментально перекосило лица. Бывший начальник (и, что немаловажно, бывший любовник) Уилл Гарднер, утратив нордическую стойкость, начинает крушить офис Алисии; отличавшаяся редкой рассудительностью следователь Калинда сначала пытается сбежать в новую фирму, а получив отказ, бежит обратно и клянется в вечной преданности; все остальные пускают в ход самые низкие приемы — те же самые, что раньше использовались против врагов, но на войне пойди разбери, где свой, где чужой. Но больше всех отличилась, конечно, сама Алисия — настолько, что телекритик The New Yorker после просмотра резюмировала серию четырьмя словами: «Алисия Флоррик = Уолтер Уайт» . 

Реальный чикагский олдермен после увольнения заявил, что лозунгом города должна стать фраза «Где моя доля?», а часто звучащая в шоу фраза «Так бывает только в Чикаго» напоминает привычное «Это же Россия» — и не без оснований: по уровню коррупции Иллинойс уже давно воспринимается как маленькая Россия посреди США. Последним высказыванием на эту тему был (тоже, между прочим, великий) сериал «Босс» про смертельно больного мэра Чикаго, чья болезнь была зарифмована с его коррумпированностью. «Боссовский» Томас Кейн был лишь наполовину выдуманным персонажем, в нем узнаются черты целой династией Дейли, почти полвека рулившей городом. Жену младшего Дейли, Маргарет, во времена его правления часто называли матриархом Чикаго: она блестяще научилась пользоваться положением мужа и, вероятно, была ролевой моделью Елены Батуриной — а теперь, кажется, стала еще и прототипом Алисии Флоррик. В «Боссе» было показано, к чему приводит такой путь: в семье, где нет места любви, ведутся собственные подковерные игры, дочь ненавидит родителей и давно сторчалась, семейная пара становится основным звеном в круговой поруке целого штата. «Жена», как теперь выясняется, рассказывает о том, как эта коррупция начинается — с мелочей. В решающий момент, когда новообразовавшаяся фирма Алисии ведет борьбу за ключевого клиента (большую IT-компанию «Чамхэм», местный Google), муж Алисии включает административный ресурс и намекает на возможность отмены налоговых льгот айтишникам Иллинойза — после такого главе «Чанхэм» остается только нанять «правильную» фирму. Алисия не то чтобы просила мужа об этом, но результатом явно осталась довольна, о следующей услуге в критический момент можно будет и попросить — прецедент-то уже создан. И явно не случайно в финале эпизода играет песня «Satan, Your Kingdom Must Come Down», недвусмысленный мостик между «Женой» и «Боссом», где та же песня играла в начальных титрах.

За последний десяток лет к антигероям на ТВ успели уже и привыкнуть, и притереться, и даже несколько раз заявить о том, что больше терпеть их нету сил. Финал «Breaking Bad» стал веским словом в эволюции таких персонажей — после него воспринимать их просто как занятное зло уже нельзя, «The Good Wife» делает прошедшим эпизодом еще один громадный шаг в этой эволюции: намекает на то, что «анти» может оказаться и насквозь положительный персонаж, которому 94 эпизода зрители беспрекословно доверяли. Не факт, что Кинги будут сами продолжать эту линию — все-таки у эфирных каналов ограничений и правил больше, чем у кабельных, нельзя просто взять и разрушить статус-кво, переиначив на пятом сезоне суть сериала. Но достаточно и тех мыслей и вопросов, которые уже остались после этого эпизода. Что грань между блюстителем морали и ангелом коррупции намного тоньше, чем кажется; что вся идея «либерализма» в целом — невозможно хрупкая и существует только от хорошей жизни. Что человек хорош ровно настолько, насколько он хорош в эту секунду; в эпоху моментального распространения информации стало совсем очевидно, что нет долгих путей, есть только то, что ты сделал сегодня: если ты детский врач, который дал взятку, — ты коррупционер; если ты кровавый маньяк, который спас щенят, — ты спаситель щенят. Это странно и иногда несправедливо — но, если не оступаться, в целом, может, и честно. Вот представьте: сегодня ты работаешь моральным компасом, пишешь обличительные посты в ЖЖ и рассказываешь, как все наладится, когда ты придешь к власти. Но что будет, если кончатся деньги и компас станет не на что обслуживать? Насколько важными покажутся вопросы свободы и равенства, если речь пойдет об элементарном выживании? И если ты к тому моменту уже придешь к власти, кем ты станешь?