Канны-2014 День шестой: это «ж-ж-ж» неспроста

Все выходные, пока мир отдыхал, в Каннах бурлила жизнь. 

Заведомый фаворит критиков, на чью победу ставило большинство букмекеров, дважды лауреат каннского Гран-при, турецкий режиссер Нури Бильге Джейлан показал в конкурсе свой худший фильм. «Зимняя спячка» полностью отвечает вызывающему заголовку. 3 часа 16 минут зануднейших банальностей под музыку Шуберта на фоне убийственно живописных пейзажей — история сложных взаимоотношений немолодого владельца отеля, его юной жены и бездельницы-сестры. Когда смотреть и слушать все это становится совсем невыносимо, герои бросают в камин пачку подаренных им денег: Достоевский, надо полагать, нервно ворочается в гробу. Невзирая на все вышеизложенное, шансы на приз у фильма по-прежнему есть. Такие глубокомысленные произведения фестивали порой награждают на автомате. 

Предполагаемый хедлайнер американской части конкурса, Томми Ли Джонс, с вестерном «Местный» («The Homesman») был встречен радостным издевательским смехом — несмотря на тонны пафоса, которые пожилой ковбой от души вложил в свое авторское творение. Драматический сюжет о старой деве (Хилари Суонк), доставляющей при помощи случайного попутчика (сам Джонс) трех сумасшедших женщин из пустошей в цивилизованные края, не нашел понимания у каннских циников. Карнавал ряженых обитателей Дикого Запада, дополненный невесть откуда явившейся Мерил Стрип, явно не отвечает поставленной задаче — явить миру нового Клинта Иствуда, равно лихого в актерском ремесле и режиссуре. Хотя посмотреть лишний раз на Джонса, который поджигает дома, дерется врукопашную с бандитами и торгуется с индейцами, в самом деле приятно. Не стареют душой ветераны. 

Канадец Атом Эгоян, бывший лет двадцать назад одним из самых необычных режиссеров в мире, продолжает скатываться в бездну графомании и нелепости. Смотреть на это больно, поскольку его талантливые соратники — оператор Пол Саросси, композитор Майкл Данна, некоторые актеры — по-прежнему с ним, да и все приметы стиля на месте: эллипсы и умолчания, мощный подтекст и способность зацепить внимание публики неожиданной деталью. И все равно эгояновский «Пленник» — претенциозный, условный, неправдоподобный триллер о похищении девочки опереточными злодеями-порнографами — кажется необязательным приветом из 1980-х. Чем больше режиссер старается показаться актуальным, тем старомоднее смотрится его кино. 

Еще один байопик в каннском конкурсе — «Сен-Лоран» Бертрана Бонелло — до такой степени ответил всем ожиданиям, что стало скучно. В сравнении с зимней картиной «Ив Сен-Лоран», больше напоминавшей благочинный телефильм, лента Бонелло может показаться высокохудожественной, но это не помогает ей выйти за пределы культурно-гламурной биографии. Актерский состав здесь сильнее (Гаспара Ульеля сделали действительно похожим на модельера при помощи накладного носа, а на роли двух его любовников пригласили Жереми Ренье и Луи Гарреля), иные сцены не в пример ярче, факт неодобрения сценария со стороны наследников Сен-Лорана подогревает любопытство, но удовлетворять его нечем. Пара-тройка сцен ню, убитый (надеюсь, не по-настоящему) французский бульдог — вот и вся скандальность. Остальное — утомительно однообразные вечеринки и бесконечная примерка красивых нарядов. 

Впору решить, что 67-й Каннский фестиваль — худший за долгие годы: смотреть нечего и незачем. Но стоит свернуть с проторенных путей и перестать смотреть так называемые ожидаемые фильмы, чтобы отыскать настоящие сокровища — картины менее известных и опытных авторов, которые показывают здесь же, в соседних залах, с куда меньшей помпой. В них нет усталого благодушия и дежурной самовлюбленности. Вместо этого — ярость, страсть, поэзия, выдумка.

Скажем, «Форс-мажор» Рубена Эстлунда, самобытного шведа, чей дебют «Гитара-монголоид» когда-то был впервые показан на ММКФ. Эффектная и жесткая картина рассказывает о семье благополучных шведов на альпийском горнолыжном курорте. Чуть не погибнув во время схода лавины, супруг бессовестно бросает жену и сына с дочерью, спасая себя и свой айфон. Катастрофа благополучно проходит стороной, но оставленный ею след не стереть никакой психотерапией: отныне и глава семейства, и его близкие знают, что он трус, эгоист и подлец. Вопрос «А как бы поступил я?» придает картине Эстлунда — не столько психологической, сколько социальной — полемическую остроту. В условиях нынешней европейской цивилизации ожидание апокалипсиса давно засело в подкорке у ее обитателей, и эту занозу уже не вытащить. Даже здесь, в стерильно чистых Альпах, граница между человеческим и животным прозрачна, невидима, несущественна. 

Это фильм из параллельного «Особого взгляда». В конкурсе ту же мысль еще нагляднее доказывает молодой аргентинец Дамиан Шифрон, протеже братьев Альмодовар. Его «Дикие истории» правильнее было бы назвать «Историями озверения». После невыносимо длинного и удушающе претенциозного турецкого фильма эта темпераментная черная комедия стала глотком чистого воздуха. В нескольких скетчах Шифрон рассказывает о жителях большого современного города, сходящих с ума от стресса. Уволенный с работы и брошенный женой инженер решает отомстить за свои несчастья муниципальным службам эвакуаторов и устраивает теракт на штрафной стоянке. Официантка думает, не подсыпать ли мышьяка в обед невежливого клиента. Двое водителей, один из которых обогнал другого на пустынной дороге, вступают в схватку не на жизнь, а на смерть. Начинается картина с умопомрачительно смешной новеллы о композиторе-неудачнике по имени Габриель Пастернак, который стал пилотом самолета и собрал на один рейс всех своих врагов, а заканчивается монументальной сценой свадьбы с поджогами, убийствами и изнасилованиями. Этот эпизод кажется почти дословным ремейком отечественного хита «Горько!», который некоторые зрители обвиняли в неоправданной критике горячего, но отходчивого русского народа. Стоит посмотреть «Истории озверения» хотя бы для того, чтобы убедиться: аргентинский народ мало чем отличается от нашего.  

Тему человеческого и животного продолжает еще один уникальный фильм — тоже из «Особого взгляда» — под названием «Белый бог». Его автор — известный в равной степени по театральным и кинопостановкам венгр Корнель Мундруцо. В «Белом боге» на равных выступают люди и звери. Действие этой причудливой антиутопии разворачивается в городе близкого будущего, где вне закона оказались все беспородные собаки: их отлавливают и методично уничтожают. Восстать против положения вещей пытается главная героиня — 13-летняя трубачка из юношеского оркестра (весь фильм сопровождается саундтреком из Венгерской рапсодии Ференца Листа), у которой жестокий отец отобрал любимого пса. Но тот, прошедший через ад подпольных собачьих боев и живодерни, поднял восстание собак и вывел их на улицы, чтобы отомстить человечеству. Очередной «Белый Бим Черное ухо» внезапно превращается в притчу о войне видов, причем исполненную с небывалой виртуозностью — без компьютерной графики, с участием двухсот беспородных собак, снимавшихся в фильме. Заявленная в картине гуманистическая концепция подтверждена режиссером на практике: все четвероногие актеры из собачьих приютов после съемок были благополучно пристроены в семьи. 

Однако самым оригинальным — с большим отрывом от остальных — стал фильм итальянской конкурсантки Аличе Рорвакер «Чудеса». В нем люди уподобляются не млекопитающим, но пчелам. В центре действия — живущая в Умбрии семья пчеловодов (мать семейства играет старшая сестра постановщицы — известная в Италии актриса Альба Рорвакер), которая решает принять участие в объявленном по телевидению региональном конкурсе. Выигрыш, о котором мечтает старшая из четырех дочерей, Джельсомина, — звание «самого традиционного семейства в округе» и денежный приз. Отец, напротив, боится, что их частное предприятие будет закрыто в результате проверки за несоблюдение санитарных норм. Но эта провинциальная трагикомедия — лишь каркас для тончайшей сети переживаний и впечатлений, странной органической конструкции, из которой рождается мед чистейшего искусства. Смехотворные попытки телевизионщиков — диву-ведущую блестяще играет Моника Беллуччи — вернуть ушедшую в небытие культуру этрусков рифмуются с безвозвратным уходом детских лет, разрушением отчего дома и грядущим распадом семьи, которая ютится в этом доме, как в улье. Перформанс с художественным свистом и пчелами, выползающими изо рта и носа героини, окончательно разрушает грань между реальностью (фильм сделан местами почти натуралистично, как документальный) и фантазмом. 

Президент жюри Джейн Кэмпион, которая не раз сетовала на сексизм международных фестивалей, вряд ли останется равнодушной при встрече с этой незаурядной картиной, чью особенную (условно назовем ее «женской») чувствительность подчеркивает и замечательно интуитивная операторская работа француженки Элен Лувар. Хотя Кэмпион — как автору образцовой феминистской мелодрамы «Пианино» — может полюбиться и вампука Томми Ли Джонса, вставшего на защиту ущемленных прав женщин.