Канны-2014 День первый: когда всплывет Левиафан

Первый день на внешне идиллическом Лазурном Берегу — затишье перед бурей. Если повезет, даже и перед несколькими бурями, без которых Каннский фестиваль не обходится никогда. Сейчас — единственный момент, когда можно сделать безответственный прогноз, предсказав лидеров симпатий и, если повезет, победителей. Ведь, сделав это еще до просмотра, ни на что не претендуешь. А угадать все равно приятно.

Откровенных новичков, от которых можно ждать сюрпризов, в конкурсе не так уж много. Это аргентинский протеже братьев Альмодовар Дамиан Шифрон с «Дикими историями», итальянка Аличе Рорвакер с «Чудесами» и в какой-то степени плодовитый квебекский вундеркинд Ксавье Долан, который отмечался и побеждал во многих фестивальных программах, но на «Золотую пальмовую ветвь» со своей «Мамочкой» претендует впервые. Интуиция подсказывает, что вряд ли кто-то из них окажется на верхних ступенях премиальной пирамиды. Не исключено, что интуиция врет.

Так называемых тяжеловесов в программе больше. Самый знаменитый и обиженный Каннами (семь раз в конкурсе, никаких важных наград) — великий и ужасный Жан-Люк Годар с 3D-лентой «Прощание с языком». Самые титулованные — бельгийские скромники, братья Жан-Пьер и Люк Дарденны, каждый фильм которых, начиная с «Розетты», уезжал из Канн с какой-нибудь наградой. На их счету пять конкурсных лент, получивших две «Золотые пальмовые ветви», Гран-при, приз за сценарий, а также призы за лучшую мужскую и женскую роль. Рядом — еще двое великих реалистов, англичане Кен Лоуч и Майк Ли, у каждого по «Пальме». Интуиция подсказывает, что на сей раз призовой снаряд может не попасть в эти прославленные воронки (хотя Дарденнов опять хоть чем-нибудь да наградят, как без этого). Опять же интуиция может наврать.

Пока, навскидку, самыми перспективными конкурсантами кажутся трое: режиссеры «среднего» поколения, не юнцы и не старцы, не новички и не классики, отмеченные важными наградами там и сям, но никогда не получавшие «Золотую пальмовую ветвь». Это склонная к авангардно-медитативным экспериментам японка Наоми Кавасэ, задумчивый последователь Тарковского и дважды лауреат каннского Гран-при турок Нури Бильге Джейлан и, наконец, Андрей Звягинцев, чей «Левиафан» фигурирует в списках всех букмекеров. Если отрешиться от эмоций патриотического свойства, а вместо этого следовать голосу разума, все равно получится, что для Звягинцева с его третьей каннской картиной настало время повторить венецианский триумф одиннадцатилетней давности: судя по первым осторожным отзывам, в «Левиафане» режиссеру удалось найти труднодостижимую гармонию между метафизикой и актуальностью. В расписании фильм поставили на последний день, накануне раздачи призов, — и тем самым как бы назначили фестивальной кульминацией. Это неспроста.

Впрочем, всю эту математику жюри при желании опрокинет и вывернет наизнанку. Несколько лет назад в Каннах показывали созданный по заказу фестиваля проект «У каждого свое кино», для которого нынешняя президент жюри Джейн Кэмпион сделала короткометражку под названием «Божья коровка». Трудно придумать более дикое и иррациональное зрелище, чем эти несколько минут. Не пожалейте времени, посмотрите ее — и осознайте, в чьих руках на ближайшие двенадцать дней находятся судьбы мирового кинематографа. 

Остается настроиться на буддистский лад и до поры до времени выбросить интригу из головы. В конце концов, каждый год в Каннах показывают ряд шедевров, не претендующих на бренные призы. Безусловно, в этом году все будут писать о Годаре, Лоуче, Дарденнах и Кроненберге, но вспомнит ли кто-нибудь, что в параллельном «Двухнедельнике режиссеров» показывают шедевр старейшины японского аниме — Исао Такахаты? 78-летний товарищ Хаяо Миядзаки, его ментор и ближайший друг, соучредитель студии Ghibli, создатель душераздирающей «Могилы светлячков» и хулиганской «Большой панды и маленькой» снял свой самый глубокий, пронзительный и оригинальный мультфильм. «Сказание о принцессе Кагуя» — экранизация краеугольного камня японской литературы, первого научно-фантастического романа в истории литературы: созданная в X веке «Повесть о старике Такэтори» рассказывает о судьбе девочки, спустившейся на Землю с Луны. Восхитительно воздушная, наследующая не живописи, а графике и старинным японским гравюрам эта печальная и смешная картина о «чужаке в краю чужом» — меланхолический приговор роду человеческому, который не способен принять и понять дарованную ему красоту. Лучшей метафоры для кинофестиваля, который открывается посреди охваченного тревогой и ожидающего кризиса мира, вероятно, не отыскать.