Берлинале-2014 Билл Мюррей, личный лось и социальное кино

Признаюсь, сильнейшее впечатление от Берлинале сегодня я получил не в кинозале, а в «Адлоне» — одном из самых шикарных здешних отелей, в котором и проходили интервью с членами съемочной группы фильма «Отель «Гранд Будапешт». Я должен был встречаться с Уэсом Андерсоном, но перед самым началом интервью меня отвели в сторону его пресс-агенты: «А хочешь взять интервью еще и у Билла Мюррея?» Еще бы, не каждый день возникает такой шанс! В приподнятом настроении я отправился разговаривать с Андерсоном. Потом ко мне снова подходят агенты, уже с вытянутыми от досады лицами. Что случилось? «Билл Мюррей ушел». Как, куда? Оказалось, никто не знает. Он просто побеседовал с парой журналистов, а потом вышел на улицу. Остановить его никто не посмел. Его вообще, строго говоря, не должно было тут быть, на экране он проводит минуты две от силы, а на премьеру приехал просто по дружбе. 

«Может быть, надавить через агента?» — «Бесполезно, у него нет агента». — «А позвонить?» — «У него нет мобильного. А если есть, он никому не дает его номер. На него невозможно повлиять. Он просто был здесь, а потом ушел». — «Может, вернется?» — «Кто его знает». 

В расстроенных чувствах я уходил из «Адлона», когда перед гигантским бутафорским тортом заметил высокого мужчину в неряшливо натянутой на затылок шапке: он отсутствующим взглядом скользил по завиткам ярко-розового крема, а потом вдруг решительно направился к лифтам. Узнав Мюррея, я со всех ног кинулся ему наперерез. И вот мы уже сидим в конференц-зале отеля, будто попали внутрь фильма Андерсона. Билл прихлебывает кофе и предлагает налить мне чашечку. «Спасибо, но нет, давайте лучше поговорим», — решаюсь возразить я. (Продолжение интервью читайте в журнале «Афиша» и на сайте «Воздух» через месяц — к российской премьере фильма «Отеля «Гранд Будапешт».)

На момент написания этого текста в Берлине показали ровно один конкурсный фильм — немецкую драму «Джек» режиссера Эдварда Бергера. Кино далеко не выдающееся, а рядовое, можно сказать — типовое. Но здесь такие картины не раз брали призы, в том числе главный, поэтому остановимся на «Джеке» поподробнее. Главный герой — десятилетний мальчик, который живет со своей непутевой безработной матерью и младшим братом — по сути, ухаживает за ними обоими: кормит, обстирывает, будит по утрам и укладывает спать. После драматического инцидента Джека забирают в детский дом. Когда он сбегает оттуда, то обнаруживает, что исчезла и мать, а брат коротает дни в каком-то алкоголическом притоне. Забрав малыша, Джек вместе с ним пускается на поиски матери. Без копейки денег, ключей от дома или телефона, но с уверенностью в собственной правоте он прочесывает Берлин по диагонали, пока зрители, замерев в ужасе, ждут какой-нибудь катастрофы. 

Сколько бы Бергер ни нагнетал напряжение, у всех на задворках сознания остается уверенность в том, что все будет хорошо. Все-таки в Берлине чисто и безопасно, можно бесплатно ездить на метро и пить воду из-под крана в общественных туалетах. К тому же далеко не каждый взрослый, который предложит бездомным детям помощь, окажется маньяком-убийцей или насильником-педофилом. Смотря «Джека», я не мог отогнать от себя мысли о том, что в Москве двое детей вряд ли продержались бы так долго. У нас такой сюжет не менее невероятен, чем появление подобного фильма — социального исследования с двумя безупречными детьми-актерами в главных ролях, полного тревоги о состоянии общества и при этом увлекательного, живого, искреннего, хоть не дотягивающего по художественным достоинствам до какого-нибудь «Мальчика с велосипедом».

И это, конечно, ответ на извечный вопрос: отчего отборщики очередного крупного фестиваля не взяли в конкурс ни единой российской ленты? Ведь их не было ни в Каннах, ни в Венеции. В тех фильмах, которые участвуют и побеждают в фестивалях — возьмите хоть два последних простейших примера, лауреата «Золотой пальмовой ветви» «Жизнь Адель» и документальную «Священную кольцевую», взявшую «Золотого льва», — в каждом кадре бьется сегодняшняя реальность. В России, где само словосочетание «социальное (еще хуже «политическое»!) кино» звучит как оскорбление, такого почти не снимают. То ли принципиально, то ли просто не умеют. 

Так получилось, что единственной российской картиной среди 400 берлинских премьер оказался 16-минутный мультфильм из программы детского и подросткового кино «Generation» — «Мой личный лось» дебютанта Леонида Шмелькова. К слову, отличная картина — и примерно о том же самом, что и конкурсный «Джек»: об отношениях детей и отказывающихся их понимать родителей. Герой этого печального и забавного фильма — застенчивый мальчик Миша, страдающий под гнетом авторитарного здоровяка-отца и мечтающий когда-нибудь увидеть лося. В один не слишком прекрасный день мечта осуществляется, хотя совсем не так, как хотелось. Да, живого лося встретить нелегко — почти как Билла Мюррея в лобби шикарной гостиницы. Или как российский фильм, который кто-нибудь захотел бы увидеть и за пределами России.