Венеция-2015 «Аномализа»: Чарли Кауфман играет в куклы

Заставить весь мир выучить твое имя и выискивать его в титрах, будучи не актером и даже не режиссером, а, смешно сказать, сценаристом. Много ли таких? По пальцам пересчитать. Чарли Кауфман из их числа. «Быть Джоном Малковичем» и «Адаптация», поставленные Спайком Джонзом, «Звериная натура» и «Вечное сияние чистого разума», срежиссированные Мишелем Гондри, да еще «Признания опасного человека» Джорджа Клуни: не только сценарии Кауфмана издаются отдельными книгами и расходятся солидными тиражами, о нем самом пишут книги — одну за другой. Вручение ему «Оскара» тоже вряд ли кого-то удивило; впору удивляться, что «Оскар» был всего один. 

Закономерно блестящая карьера Кауфмана не могла не привести его к собственному режиссерскому проекту. Постмодернистскую трагикомедию «Синекдоха Нью-Йорк» (фильм выходил в российский прокат под названием «Нью-Йорк, Нью-Йорк». — Прим. ред.) можно было бы уважать за одно слово «синекдоха», бесстрашно вынесенное в заголовок. Но за отвагу приходится платить. Объявленная некоторыми критиками великой непонятой картиной, «Синекдоха» не была принята большинством и провалилась с треском. Это произошло семь лет назад. С тех пор ни один из кинопроектов Кауфмана не добирался до осуществления. За взлетом наступил кризис. А его следствием стала «Аномализа», вторая режиссерская картина Кауфмана, представленная в конкурсе Венецианского фестиваля. 

Горечь пережитых поражений ощущается в ней с первого кадра, когда усталый и напряженный герой, седеющий Майкл Стоун, приземляется в городе Цинциннати, где ему предстоит выступить на конференции. Многие считают его умником и большим талантом — за книгу «Как я могу помочь вам помочь им?», новейшую библию для клиентских сервисов всех уровней. Сам он о себе невысокого мнения: как раз сейчас, сев в такси и направляясь к отелю, он тоскливо вспоминает о том, как десять лет назад переспал в этом городе с трусливо им брошенной женщиной, и машинально спрашивает у водителя, какие местные достопримечательности нельзя ни за что пропустить. Оказывается, в Цинциннати исключительный зоопарк с пандами и самый вкусный чили. 

Не зная решительно ничего о личной жизни Кауфмана, нетрудно заключить, что герой — его чуть пародийный автопортрет. К разговору о синекдохе: одна из поклонниц, встреченных Майклом в отеле, признается, что читала его книгу со словарем и тогда впервые узнала смысл слова «аномалия». Ее зовут Лиза, и Майкл каламбурит: «Аномализа». Лиза смущенно хихикает, она польщена. А Майкл начинает понимать, что совершенно случайно нашел женщину своей жизни. 

Бытовая будничная love story из жизни людей, искренне считающих себя скучными: не этого ждешь от выдумщика Кауфмана. Но это и вообще фильм во всех отношениях неожиданный, форменная аномалия. Скрупулезно реалистичный, почти начисто лишенный фантастических элементов. Маленький, линейный, простой во всех отношениях, хотя и о сложном. Наконец, главное: «Аномализа» — кукольный мультфильм (поэтому здесь два режиссера, кроме самого Кауфмана — одаренный аниматор-кукольник с телевидения Дюк Джонсон). Проект, из которого он родился, еще необычнее. Аудиовариант «Аномализы» был впервые представлен в радиотеатре Картера Беруэлла, прекрасного композитора, писавшего музыку, среди прочих, для Спайка Джонза и братьев Коэн. Там пьесу разыгрывали вживую всего трое актеров. Они же — Дэвид Тьюлис (Майкл), Дженнифер Джейсон Ли (Лиза) и Том Нунан (все остальные) — как и сам Беруэлл, перешли с невидимой сцены непосредственно в фильм. 

Вопросы голоса и звука в «Аномализе» — первостепенные. Мы сразу верим, что Майкл действительно влюбился в Лизу с первого взгляда: да что там, еще раньше, услышав, как она проходит мимо его номера по коридору. Эффектный трюк Кауфмана — использование одного нейтрального мужского голоса для озвучки абсолютно всех персонажей, включая женщин и детей, и даже жены с сыном главного героя. Так в лучшей сцене «Быть Джоном Малковичем» все обитатели этой вселенной обзаводились одинаковыми лицами. Печальный парадокс в том, что профессия Майкла — объяснять своей аудитории, что каждый человек уникален и нельзя мерять их одной меркой. Но одно дело — сказать, а другое — почувствовать: он сам давно перестал различать окружающих и успел смириться с этим как с неизбежностью. Естественно, стоит Майклу впервые за долгие годы услышать звук другого голоса и он моментально квалифицирует это как чудо.

Более внятной метафоры для разговора об интуитивной силе любви не отыскать. Невидимым тонкостям эмоций здесь противопоставлена телесная тяжесть персонажей, разыгранных не людьми, а куклами. Отсюда преувеличенность их внешних черт, скроенные на манер манекенов лица, неловкость в мимике и движениях — визуализирована та скованность, которую по себе знает любой, кто пытался объясниться в любви с незнакомкой или незнакомцем, испытать его первое прикосновение или поцелуй. Эротическая сцена (очевидно, редкость для кукольной анимации) исполнена с той мерой откровенности, на которую вряд ли пошли бы известные актеры, — но и эффект отстранения работает безупречно: это же куклы, им не стыдно. 

Впервые, заметим, фраза «Я тебя люблю» в «Аномализе» звучит как дежурная формула. Майкл звонит домой жене, та тут же сует трубку сыну, а тот начинает допрашивать отца, привезет ли он подарок (получив утвердительный ответ, выкрикивает «I love you», и разговор завершается). Ночью герой уныло бредет в магазин игрушек — и только у прилавка осознает, почему тот работает круглосуточно: там торгуют сексуальными игрушками. Там ему удается приобрести антикварный японский автомат, страшноватый бюст женщины, глядя на который, Майкл будто не отдает себе отчета, насколько похоже устроен он сам и другие персонажи фильма — такие же «игрушки для взрослых», не принадлежащие себе. Здесь Кауфман дает волю своей фирменной и искренней мизантропии. 

Герои постоянно критически себя оглядывают, оценивают, ощупывают. Будто прозрев, начинают подозревать в себе кукол, которыми кто-то управляет, и изо всех сил пытаются реализовать обещанную им свободу воли. Любовь — веская причина избавиться от кукловода. Или хотя бы попробовать это сделать. Здесь мультфильм заходит на серьезную территорию, когда-то открытую Чеховым в «Даме с собачкой»: стоят ли любовь и свобода того, чтобы расстаться с привычной жизнью и поменять ее полностью? Кауфман не боится дать собственный ответ на стародавний, не теряющий актуальности вопрос.    

Несмотря на все тревоги, фобии, неуверенность в себе и близких, по факту эта картина — самая чистая, умная и сильная во всем изысканном наследии Кауфмана — о том, что даже в кромешной безнадежности есть место для аномалий. Любовь — аномалия, талант — тоже аномалия. Иногда это лечится, иногда, к счастью, нет.