10 лучших моментов из истории шоу Дэвида Леттермана

Джерри Лоулер дает Энди Кауфману по лицу

Первое шоу Дэвида Леттермана так и называлось — «The David Letterman Show». Оно выходило с понедельника по четверг в десять часов утра на канале NBC, имело катастрофически низкие рейтинги и продержалось в эфире с июня по октябрь 1980 года. Впрочем, программу полюбили критики («The David Letterman Show» получило две «Эмми») и отдельные знаменитости (узнав об отмене шоу, Мартин Скорсезе от имени всей съемочной группы «Бешеного быка» послал Леттерману телеграмму следующего содержания: «Вы были источником вдохновения для нас всех. Спасибо») — поэтому полтора года спустя NBC снова решили рискнуть, перенеся Леттермана на ночной слот, в 0.30. Примерно до 1984-го «Late Night with David Letterman» сохраняло все основные черты предыдущего шоу ведущего — скетчи с участием малоизвестных комиков, нелепые интервью, постоянные игры с тогда уже оформившимся форматом солидных вечерних телевизионных шоу, — но при этом оказалось не в пример успешней предшественника.

Как выглядел ранний «Леттерман», легче всего продемонстрировать на примере совместного интервью Энди Кауфмана и Джерри Лоулера. Знаменитый и, к сожалению, ужасно рано умерший комик Кауфман был частым гостем у молодого Дэвида — он появлялся в его эфире больше десяти раз. Практически всегда Кауфман выступал в амплуа записного тролля, терроризирующего и эпатирующего публику. Так, в эфире «The David Letterman Show» он однажды долго рассказывал о (выдуманных) трудностях своей личной жизни и (выдуманном) банкротстве, а потом принялся просить у зрителей милостыню. В апреле 1982-го Кауфман приехал в Мемфис драться на ринге с местным богом рестлинга Джерри Лоулером — и буквальным образом получил по шее, отправившись после драки прямиком в местную больницу с подозрением на серьезную травму шейного отдела позвоночника. В августе Леттерман попытался примирить Кауфмана и Лоулера на своем шоу — и те подарили ему первый по-настоящему культовый момент в истории программы. Заведомо неправый Кауфман, когда-то затеявший на пустом месте драку и всеми возможными способами оскорблявший Лоулера, потребовал от того извинений в прямом эфире — чего рестлер не выдержал и свалил комика одним ударом со стула. Кауфман принялся рвать и метать, выкрикивать слова вроде «motherfucker» и «asshole» и в итоге выплеснул на Лоулера кофе («Можно сколько угодно материться в прямом эфире, но вот проливать кофе — это уже за гранью приличий», — прокомментировал эпизод Леттерман). Через тринадцать лет Лоулер признался, что они с Кауфманом все подстроили и вообще были довольно дружны — но кого это волновало в 1982-м? Привыкшая к стандартным разговорным шоу Америка испытала культурный шок — и вечерний телик изменился навечно.

Джеймс Браун дает огня

Больше Леттермана на американскую музыку последних тридцати лет из телевизионных людей не повлиял практически никто. Он вытаскивал в прайм-тайм аутсайдеров (вроде Капитана Бифхарта или Pere Ubu), открывал новые имена (скажем, именно у Леттермана в 1983-м первый раз на американском ТВ появилась малоизвестная группа R.E.M.) и представлял старые в новом свете (например, заставлял хард-рокера Теда Ньюджента исполнять с ним дуэтом рождественскую песню). Из запоминающихся выступлений на его шоу нужно, конечно, составлять отдельный листинг — но есть одно, целиком и полностью заслуживающее быть в этом списке. 1982 год. Уже начавший принимать килограммы фенциклидина Джеймс Браун исполняет «Sex Machine», «There Was a Time» и «Cold Sweat», трясет бедрами и одной силой своей харизмы заставляет студийный ансамбль Леттермана (под предводительством клавишника Пола Шеффера, до сих пор работающего вместе с ведущим) звучать как неоспоримых королей фанка, а зрителей всех возрастов и цветов кожи — трястись в экстазе. Одиннадцатилетний филадельфийский мальчик Амир Томпсон (он же — Квестлав, лидер The Roots, студийной группы шоу Джимми Фэллона) внимательно следит за происходящим по телевизору.

Криспин Гловер сходит с ума

Славная традиция прийти на шоу Леттермана и показать себя не от мира сего за тридцать минувших лет дала массовому американскому сознанию множество крайне запоминающихся моментов. Например феноменальное выступление Хоакина Феникса, отрастившего бороду и решившего начать рэп-карьеру (и, как впоследствии оказалось, снимавшегося в фильме «Я все еще здесь»), и уже ставшее классическим появление Саши Бэрона Коэна в образе Бората. За все эти тридцать лет, впрочем, никто в данном жанре так и не побил абсолютного монарха эпатажа и пожизненного президента троллинга Криспина Гловера. Известный широким массам как отец Марти МакФлая, а киноманам — как один из самых удивительных и непредсказуемых голливудских актеров второй половины двадцатого века, Гловер в 1987-м пришел на «Late Night with David Letterman» в нелепом парике, очках, ужасных штанах в полоску и туфлях на высоком каблуке. Вел он себя при этом крайне нервно, читал вырезки из газет, предложил Леттерману померяться силой, а в конце и вовсе попытался ударить ведущего с ноги, после чего интервью закончилось, не успев продлиться и три минуты. Вообще-то именно так выглядел персонаж Гловера из тогда еще невыпущенной на экраны комедии «Рубин и Эд» — но Леттерман логичным образом не имел об этом никакого понятия. В 1992 году Гловер снова пришел на шоу — на этот раз в костюме, — и долго и путано пытался объяснить Леттерману, что с ним все-таки произошло за пять лет до этого.

Фарра Фосетт ничего не понимает

Бывали с Леттерманом и обратные случаи — когда он откровенно издевался уже над своими гостями. Одни из лучших образцов подобного рода интервью — три удивительных появления Хармони Корина, прекрасные своей чистотой и незамутненностью. Другой пример — уже совсем больной Либераче, абсолютно не умеющий готовить, но все равно пытающийся это делать. Третий — только что вышедшая из тюрьмы Пэрис Хилтон. Но абсолютному уничтожению, кажется, подверглась только Фарра Фосетт — звезда оригинальных «Ангелов Чарли» и всеамериканский секс-символ семидестяых. В 1997-м пятидесятилетняя Фосетт появилась на обложке «Плейбоя» — и по такому случаю заглянула к Дэвиду на огонек. Странности начались с самого начала. Выходя из гримерки, Фосетт обронила кольцо — поэтому вместо лица актрисы Америка в первую очередь увидела ее задницу. Дальше — больше. И Леттерману, и зрителям в студии, и публике у телевизора уже где-то через минуту после начала интервью стало ясно, что Фосетт где-то очень, очень далеко. Она три минуты пытается объяснить значение слова «забор», путает декорации шоу Леттермана с натуральным видом на Нью-Йорк, крайне путано объясняет свой метод создания картин путем соприкосновения частей своего тела с холстом — и так далее, и тому подобное. В конце ведущий уже не выдерживает — и начинает в открытую издеваться над бедной Фосетт. Позднее актриса назовет свое поведение шуткой, но не нужно быть гением, чтобы понять — дело здесь в известного рода белом порошке.

Дрю Бэрримор оголяет грудь

Одно из известнейших интервью Леттермана в карьере нельзя сравнить ни с появлением на шоу Криспина Гловера, ни с выходом Фарры Фосетт — но обойтись без его упоминания нельзя. В 1995 году двадцатилетняя Дрю Бэрримор явилась к Дэвиду на волне буйных альтернативных девяностых — и, как было свойственно в девяностые всем, угорела на все сто. Сначала она просто мило кокетничала и вела с Леттерманом довольно обстоятельную беседу — чтобы потом вдруг вскочить на стол ведущего и под предлогом поздравления Леттермана с его днем рождения исполнить танец на грани фола и оголить грудь. Америка, правда, грудь актрисы так и не увидела — Бэрримор стояла спиной к камерам — зато увидел сам Леттерман. К его чести, остаток интервью он провел как записной профессионал — ни на секунду не смутившись и притворившись польщенным таким вниманием. Есть, правда, версия, что выходка Бэрримор была просто очень хорошо завуалированной рекламой штанов — в то время актриса как раз отрабатывала контракт с джинсовой маркой Guess. А ее грудь, в принципе, американцы и так уже видели — за год до прихода к Леттерману Бэрримор снялась обнаженной для «Плейбоя».

Самый смешной топ-10

Традиция озвучивать в эфире смешные списки десяти различных вещей появилась на «Late Night with David Letterman» — и мигрировала с Леттерманом на «Late Show with David Letterman», его самое хитовое шоу, запущенное в 1993-м на CBS. Суть их проста: Леттерман зачитывает так называемые «списки десяти», носящие смешной или откровенно абсурдный характер — вроде «Десять причин, по которым можно определить, что ваша девушка на самом деле не существует». Иногда списки десяти зачитывают приглашенные гости — например Митт Ромни. Или Барак Обама. Или вообще премьер-министр Новой Зеландии Джон Кей. Самый смешной из подобных списков, который можно найти, — десять самых смешных калифорнийских имен, озвученных их обладателями. Вроде бы ничего особенно смешного — Dick Hertz, Justa Duck, — но в сочетании с подачей и небывалостью происходящего — просто уморительно. «Списки десяти», естественно, не единственный сегмент программ Леттермана, помимо интервью. Леттерман пару раз устраивался работать в фастфуд, смеялся над животными и людьми, бросал вещи с приличной высоты и многое другое.

Мама Леттермана комментирует Олимпиаду

В 1994 году Леттерман провернул интересную штуку — отправил свою маму освещать зимнюю Олимпиаду в Лиллехаммере. Простая американская женщина из штата Индиана, Дороти Леттерман не очень понимала в спорте, никогда в жизни не появлялась в телевизоре — и поэтому отработала Игры на десять из десяти. Половину времени она связывалась со своим сыном по видеосвязи и давала лаконичные комментарии происходящего (пример диалога: «Ну что, мам, завтра начинается фигурное катание, Тони Хардинг против Нэнси Кэрриган, ты же пойдешь на них смотреть?» — «Надеюсь, что да»), другую половину — появлялась в роликах, рассказывающих о том, как она проводит время на Олимпиаде (Дороти Леттерман на хоккейной арене; Дороти Леттерман играет в снежки; Дороти Леттерман болеет за американцев — ну и т.д.). Получилось настолько хорошо, мило и по-семейному, что сын еще дважды отправлял маму на Олимпиаду — в Нагано-98 и Солт-Лейк-Сити-2002.

Уоррен Зивон рассказывает о раке

Леттерман умел быть трогательным. В первом эпизоде своего шоу после 11 сентября он выдал крайне проникновенный и мощный монолог на все времена. Его речь о своем предшественнике и титане вечернего американского телевидения Джонни Карсоне — великий образец объяснения в любви духовному наставнику. А в 2002 году Леттерман посвятил целый выпуск своего шоу Уоррену Зивону — популярному в США гитаристу и певцу, написавшему вещь «Werewolves of London», и своему хорошему другу, чье творчество, как видно из самого начала эпизода, он беспримерно высоко ценил («Это уже какой по счету сборник его лучших песен — а это значит, что он написал слишком много отличных вещей, чтоб вместить их на одну пластинку», — говорит Леттерман, демонстрируя компакт-диск Зивона). В эфире программы Зивон признался, что болен неоперабельным раком и скоро умрет — и его интервью с Леттерманом предсказуемо получилось сверхэмоциональным. Но что важней — это потрясающий образец преданности своему другу: на месте Леттермана посвятить целый эпизод фигуре не масштаба Майкла Джексона или Фрэнка Синатры мало бы кто смог.

Мадонна против Леттермана

Вероятно, самое известное интервью Леттермана. Только что выпустившая эпохальную пластинку «Erotic» Мадонна шла на шоу Леттермана с намерением поболтать о миллионе разных вещей — но у ведущего была на уме исключительно одна-единственная тема. «Наш первый гость — одна из самых знаменитых мировых звезд. Она продала восемьдесят миллионов копий своих пластинок, сыграла в бессчетном количестве фильмов и переспала с огромным количеством очень известных людей», — так Леттерман представил публике Мадонну и примерно в таком же ключе продолжал интервью, расспрашивая певицу почти исключительно и только о ее личной жизни. Это заметно быстро надоело Мадонне — и она с удивительной легкостью поставила зазнавшегося ведущего на место («Мы уйдем на рекламу, оставайтесь с нами!» — «Подожди, я всегда хотела спросить, у тебя на голове — парик?»). Это как раз тот  редкий случай, когда фирменная издевательская манера общения Леттермана с гостями и его едкий подвешенный язык вдруг встретились с непреодолимой стеной ответного сарказма — и тот случай, когда он не может сделать практически ничего. Разговор Леттермана и Мадонны тем и хорош — это журналистское фиаско чистой воды, за которым, прекрасно зная главные черты характера его участников, безумно интересно и весело наблюдать.

Леттерман уходит на пенсию

В 1988 году Леттермана начала преследовать страдавшая от шизофрении женщина по имени Маргарет Мэри Рей — о которой он рассказал во время одной из своих передач. В 2000-м ведущий перенес коронарное шунтирование — и после вынужденного отхода от дел (во время которого CBS повторяло старые выпуски его шоу) вернулся в программу, сняв удивительный, трогательный, веселый и одновременно мудрый эпизод, посвященный самому себе. В 2009-м — конечно же, прямо в эфире — Леттерман рассказал о том, что кто-то шантажирует его, требуя деньги в обмен на молчание о том, что ведущий крутил романы с работницами своего шоу, а потом и признался, что эти романы действительно случались. Все это были смелые поступки, легко объясняемые к тому же и логически — в конце концов, Леттерман за все эти годы стал неотделим от собственной программы, а его жизнь в какой-то степени стала всеобщим достоянием. Однако именно его объявление о грядущем выходе на пенсию — самое мощное слияние жизни и телевидения в карьере Леттермана. Рассказав простую историю о том, что он мало уделяет внимания собственному сыну, Леттерман объявляет об уходе на покой — под нехарактерное отсутствие уже ставшего за долгие годы привычным зрительского смеха. Чарующий и поразительный момент — и настолько простой, что не сразу понимаешь, что вместе с этим человеком уходит эпоха классического американского телевидения. Конечно, ему пора было уйти уже давно — он стал слишком стар для новой аудитории. Конечно, это безумно грустно. Леттермана сменит на посту популярный комик Стивен Колберт — но это (как и Джимми Фэллон, Джимми Киммел, Конан О’Брайен или Крейг Фергюссон) человек уже совсем другого масштаба и совсем другого времени. Здесь было бы хорошо вставить какую-то запоминающуюся фирменную телевизионную фразу вроде «спокойной ночи и удачи» — но  у Леттермана ее никогда не было.