Чтение на выходные «Уроки Лас-Вегаса» Роберта Вентури
«Воздух» публикует отрывки из только что вышедшей книги «Уроки Лас-Вегаса», одного из краеугольных камней литературы об архитектуре и архитекторах.
Значимость автостоянок у супермаркетов A&P, или уроки Лас-Вегаса
«Для писателя содержание состоит не только из реальностей, которые он, как ему кажется, открывает самостоятельно, но еще в большей степени из тех реальностей, которые стали доступными для него благодаря литературе и идиомам его времени, а также благодаря образам литературы прошлого, сохранившим свою жизненную силу. Стилистически писатель может выражать свое отношение к этому содержанию либо при помощи имитации, если это содержание ему близко, либо при помощи пародии, если это не так».
Извлекать уроки из существующего ландшафта — один из путей, делающих архитектора революционером. Не такой очевидный, как путь Ле Корбюзье, призвавшего в 1920-е годы разрушить Париж и выстроить его заново, а более толерантный; этот путь ставит под вопрос привычный для нас способ смотреть на вещи.
На коммерческую полосу, образцом которой является Лас-Вегас-Стрип, архитектору не так-то просто посмотреть доброжелательными, менее воинственными глазами. Архитекторы вообще давно разучились смотреть вокруг без осуждения — ведь исповедуемый ими ортодоксальный модернизм по определению прогрессивен, если не революционен, утопичен и проникнут духом пуризма; он не удовлетворяется существующим состоянием. Модернистской архитектуре до сих пор было свойственно все что угодно, только не терпимость: архитекторы предпочитали изменять существующую среду вместо того, чтобы пытаться ее улучшить.
При этом способность проникать в суть вещей через внимание к обыденному не является чем-то новым: высокое искусство сплошь и рядом идет по стопам фольклора. Архитекторы-романтики XVIII века неожиданно открыли для себя давно существовавшую традиционную деревенскую архитектуру. Архитекторы раннего модернизма без особых изменений усвоили лексикон давно существующей, конвенциональной промышленной архитектуры. Ле Корбюзье любил элеваторы и пароходы. Здание Баухауса выглядело как фабрика. Мис усовершенствовал детали американских сталелитейных заводов, приспособив их для зданий из бетона. Архитекторы-модернисты опираются на аналогии, символы и образы — пусть даже ценой огромных усилий им удалось убедить всех в том, что форма их построек определяется исключительно конструктивной необходимостью и программой, — и они черпают идеи, аналогии и стимулы из самых неожиданных образов. Учеба — противоречивый процесс: мы оглядываемся назад, обращаясь к истории и традиции, чтобы двигаться вперед; иногда мы смотрим вниз, чтобы двигаться вверх. И воздержание от скоропалительных оценок может стать хорошим инструментом для того, чтобы сделать последующее суждение более проницательным. Это путь извлечения уроков из всего.
Коммерческие ценности и коммерческие методы
Лас-Вегас становится здесь предметом анализа исключительно как феномен архитектурной коммуникации. Так же, как анализ конструктивных особенностей готического собора не обязан включать в себя обсуждение средневековой религиозной морали, мы позволяем себе отвлечься от характерной для Лас-Вегаса системы ценностей. Мы не принимаем в расчет нравственность или безнравственность коммерческой рекламы, интересов игорных заведений и инстинкта конкуренции — хотя, разумеется, полагаем, что эти темы должны рассматриваться в свете более широких, синтетических задач архитектора, по отношению к которым анализ, подобный нашему, будет лишь частным аспектом. Анализ церкви для автомобилистов (церкви «драйв-ин») под предлагаемым нами углом зрения дал бы примерно те же результаты, что и анализ ресторана для автомобилистов (ресторана «драйв-ин»), так как предметом нашего исследования является метод, а не содержание. Анализ одной, отдельно взятой архитектурной переменной в изоляции от других — вполне легитимная научная и гуманистическая деятельность, поскольку в итоговом проекте множество таких частных переменных вновь приходит к единству. Анализ сложившихся в Америке градостроительных контекстов также является общественно полезным занятием, поскольку учит нас, архитекторов, быть более восприимчивыми и менее авторитарными в наших проектах обновления стагнирующих городских центров и застройки новых районов. И, наконец, нет причин, по которым рассматриваемый здесь способ «коммерческого убеждения» (persuasion) и архитектурный силуэт, состоящий из знаков на фоне неба, не могли бы послужить цели культурного оздоровления общества. Хотя это зависит не только от архитектора.
Истоки и дальнейшее определение уродливого и заурядного
Позвольте нам описать наш собственный архитектурный опыт, чтобы объяснить, как мы пришли к идее уродливости и заурядности в архитектуре. После выхода в свет книги «Сложности и противоречия в архитектуре» мы пришли к выводу, что лишь немногие из спроектированных нашим бюро зданий обладают качеством сложности и противоречивости, — по крайней мере в том, что касается их собственно архитектурных, пространственно-конструктивных свойств, если рассматривать их отдельно от символического содержания. Нам не удалось включить в наши здания элементы с двойной функцией, остаточные элементы, контекстуальные искажения, практичные уловки, богатые событиями исключения, необыкновенные диагонали, вещи внутри вещей, перенасыщенную сложность, подкладки или наслоения, невостребованные и избыточные пространства, двусмысленности, инфлексии, двойственности, сложную целостность и такой феномен, как «и то и другое».
В наших работах почти не встречались включение, непоследовательность, компромисс, привыкание, приспособление, сверхсмежность, эквивалентность, множественный фокус, сопоставление, а также «хорошее и в то же время плохое пространство».
Большинство сложностей и противоречий, о которых мы с таким удовольствием размышляли, нам не удалось использовать, поскольку у нас не было такой возможности. Вентури и Раух не получали крупных заказов, программа и условия которых давали бы повод для разработки сложных и противоречивых форм, и как художники мы не могли позволить себе втискивать в конкретный проект неадекватные ему идеи, которые очень нравились нам как критикам. Здание не должно быть средством продвижения идей архитектора и т.д. и т.п. Кроме того, наши заказы были малобюджетными, и мы не хотели проектировать здание дважды: сначала для того, чтобы выразить некую героическую идею о его значимости для общества и мира искусства, а затем, после того как придут сметы от потенциальных подрядчиков, второй раз, — уже для того, чтобы отразить скорректированные трезвым расчетом представления клиентов и общества о ценности нашей архитектуры. Вопрос о том, право общество или нет, нам тогда даже не приходило в голову обсуждать. Поэтому наш конкурсный проект жилого комплекса в районе Брайтон-Бич не стал проектом мегаструктуры, а наша пожарная станция в Коламбусе, штат Индиана, — авторским сочинением на тему монументального общественного сооружения, необходимого для создания пешеходной «пьяццы» на обочине хайвея. Эти проекты получились «уродливыми и заурядными» — по крайней мере, так отозвались о нашей работе два критика диаметрально противоположных взглядов, Филип Джонсон и Гордон Буншафт. «Уродливыми» или «прекрасными» — это, пожалуй, в данном контексте, дело вкуса, однако оба архитектора действительно в каком-то смысле уловили суть нашей работы.
Архитектура может быть заурядной — или, скорее, общепринятой — в двух различных смыслах: во-первых, с точки зрения того, как она строится, а во-вторых, с точки зрения той реакции, которую она вызывает у зрителя, — иными словами, либо с точки зрения процесса, либо с точки зрения своей символики. Строить общепринятым способом, значит использовать обычные материалы и традиционные конструкции, принимая уже сложившуюся в строительной индустрии систему организации труда и ее финансовую сторону, рассчитывая обеспечить быстрое, достойное и экономичное строительство. Это дает хороший результат в масштабе проекта как конкретного, ограниченного во времени мероприятия, а такие конкретные, краткосрочные мероприятия и есть то, ради чего заказчики в основном нанимают архитекторов. Архитектурные теории в применении к краткосрочным мероприятиям склоняются в сторону идеализации и обобщения понятия рачительности. Архитектура в масштабе долгосрочных мероприятий требует творческого созидания, а не приспособления, она должна идти в ногу с развитием передовых технологий и совершенствованием организации труда. Такая архитектура нуждается в глубоких исследованиях, которые могут проводиться и на базе архитектурного бюро, но финансироваться они должны извне, так как гонорара, получаемого архитектором от заказчика, для этого недостаточно, да он и не предназначен для этой цели. И пусть архитекторы не желают этого признавать, все же большинство архитектурных проблем лежит в области практической целесообразности, и чем глубже архитекторы погружаются в социальные проблемы, тем яснее это становится. Вообще говоря, мир не может ждать, пока архитектор построит свою утопию, и, главное, мышление архитектора должно быть занято не тем, что должно быть, а тем, что есть здесь и сейчас, — и тем, как можно улучшить это прямо сейчас. Это более скромная роль, чем та, которую стремился предоставить архитектору модернизм; но тем не менее, с художественной точки зрения эта роль более перспективна.
- Издательство Strelka Press, Москва, 2015, перевод И.Третьякова